Удушье

Смешно и грустно то, как мы не можем ужиться с вещами, которые не в
силах понять. То, как нам нужно дать всему наименования, объяснить всё и
разобрать на части. Даже если оно стопудово необъяснимо. Даже Бога.

Конец мира случится не под грохот взрывов и рёв сирен, а под сдержанное, учтивое объявление: "Бил Ривервейл, ответьте на телефонный звонок; вторая линия". И после этого уже ничего не будет.

Чем дольше мы будем строить, чем дольше мы будем творить, созидать - тем лучше. Пока мы заняты делом, нам будет легче мириться с тем, какие мы несовершенные и убогие. Надо продлить удовольствие. Дело не в том, чтобы что-то построить. Важен не результат, а процесс.

Жалко, что мне не хватило смелости НЕ бороться и НЕ сомневаться во всём. Жалко, что я ни разу - ни разу - не смогла сказать: "Вот. Вот это действительно хорошо. Потому что я это выбрала".

Я имею ввиду, сколько раз человек должен услышать от всех и каждого, что он - деспотичный и предубежденный враг, прежде чем он решит сдаться и вправду станет длявсх врагом. Я имею ввиду, что мужскими шовинистами не рождаются, ими становятся, вернее, женщины сами делают нас шовинистами. Сами.

Обманом любви не получишь.

Люди, при отсутствии собственных добродетелей , просто не могут понять и принять целомудрии кого-то другого. Это значило бы признать, что другой сильнее, - но ведь значительно проще объявить его слабым и недоразвитым. Для них ты – больной с патологической тягой к самоуничтожению. Или лжец. Люди не верят тому, что ты им говоришь. Они выслушают тебя и сделают собственные вывод. Прямо противоположный.

Иногда у меня возникает такое чувство, что мы живём в нижней части песочных часов.

"Люди используют штуковины, называемые телефонами, потому что ненавидят быть вместе, но очень боятся оставаться одни."

- Нет, ну вы посмотрите, - возмущается она. - Это уже переходит всякие границы. Я разрешала себя изнасиловать. Я не разрешала портить мои колготки.