Луна и шесть пенсов

Таблоиды бы, вероятно, сошли с ума, в упоении немыслимого восторга рассказывая о доселе неслыханном и невиданном, плодя не лживые слухи - правду, кажущуюся, впрочем, хитрым вымыслом. Ведь она о чудачестве, которому трудно вот так, сходу, дать возможное и внятное объяснение (легкий шок вызвало у меня поначалу признание главного героя). В уме, быстро сменяя друг друга, так и вертятся громкие заголовки газетных передовиц: "Биржевой маклер в 40 лет круто меняет свою жизнь, вы даже не представляете себе как!", "Он бросил жену, двоих маленьких детей, обеспеченную жизнь и тепло семейного очага, променяв все это на самую неверную из любовниц!", "У свободы самовыражения самая дорогая цена, а вы готовы ее заплатить, уверены?"

В это действительно трудно было на первых порах поверить, как и принять. Не люблю читать про адюльтеры и прочую грязь, обманы, измены, предательства. Однако же про самый необычный в мире адюльтер прочла с превеликим удовольствием. Здесь герой обретает подлинную свободу, никого, по сути, не предавая (предал он лишь когда-то самого себя, легкомысленно позволив другим выбрать за него жизненный путь, не принесший в итоге долгожданного счастья). Любовницей и коварной разлучницей станет живопись (вы можете в это поверить? у меня лично подобное удалось не сразу), так долго манившая блестящим ореолом мечты. Юношеская надежда, которой когда-то не сбылось пропеть в полную силу. Острый осколок сожаления, точивший сердце изо дня в день: "Ну когда же, когда..."

И кажется, что поздно и не до того, не к месту сейчас, будет казаться со стороны смешно (знакомые, думаю, многим чувства)... Однако же самые страшные из надуманных страхов и удобные отговорки быстро разлетятся в прах, когда принял по-настоящему твердое и бесповоротное решение идти к своей мечте, невзирая на всевозможные тяготы на этом непростом пути. Одиночество, нищета, бездомность - кажется, ничто не в силах сломить этого рыжего гиганта, решившего посвятить остаток (вторую половину) жизни тому, от чего загорается душа и поет сердце. Наконец-то решившему творить красоту, которая так долго не находила выход.

Я восхищалась мужеством и выдержкой Чарлза Стрикленда, отчетливо понимая при чтении романа, что у самой бы никогда не хватило на подобное смелости и духу, да и мечт, способных заставить бросить все и двигаться в неизвестность, не осталось. Не умеем мы все же мечтать по-крупному, как Чарлз, не умеем опрометчиво бросать излишнее, мешающее достигать самых важных для себя целей и задач, волочим груз прошлого и опасений - в надежде, что пригодится, но не пригождающийся... Не умеем так же неистово поклоняться прекрасному, возводя на пьедестал почета. Не умеем жить без сожалений, сегодняшним днем - плохим ли, хорошим, нормальным, обыденным, но главное - сегодняшним...

А у него - этого нищего художника - получилось блестяще. Сделать собственную жизнь творением, наслаждаться каждой минутой бытия, всецело отдавая себя лишь искусству, ничего не требуя взамен, справедливо полагая, что счастье заниматься любимым делом - это именно то, ради чего и стоит в сущности жить.

Вдохновляюще. Ярко. Местами невообразимо грустно. Мне сложно было со многим согласиться из воззрений Стрикленда на жизнь, но при этом не могла оторваться от его изящных размышлений на тему эстетики, любви, брака, смерти. Творческие люди, они вообще ведь чувствуют гораздо глубже нашего. Моэм, мастер слова, рассказал чудную историю о мастере кисти, поведал о драме и заставил поверить, несмотря ни на что, в этот мотивирующий порыв, когда стираются границы между невозможным и реальным, когда человек берет судьбу в свои руки.

Я была восхищена и поражена этим упорством, этой силой воли, но еще сильнее - любовью к жизни. Просто и без лишних слов: рекомендую.

Писатели, мыслители, художники, музыканты - все представляют людей искусства тонкими оригиналами, чувственными, яркими, самобытными. Их образы - как продолжение творчества, идеально выписанные, идеально сыгранные - и смотришь, очарованный. Искусство. Искуственность. Заглядение.

Но как выглядит настоящий гений? Человек не для других, не для себя, не для мира даже - отданный лишь яростному стремлению творить? Неспособный оторвать руки от кисти, неспособный изгнать из мыслей эту муку идеи, нереализованной, тяжелой, давящей к земле? Мнение автора - такой человек определенно отвратителен. Омерзителен. Ему плевать на человеческое, моральное, важное, на стремление удивлять, восхищать, быть частью общества. Его закон, его критик, его любовь - это искусство. Закон жестокий, обесчувственный и обесчеловечивающий.

Как многие мечтают стать именитыми в своем деле. Но как много рискнуло бы - без имени? Без признания заслуг, без похвал, без заинтересованности других? Здесь отлично раскрывается эта тема. Не каждому воздаестся по заслугам. Сколько великих людей мы так никогда и не узнаем. Сколько обойденных вниманием шедевров медленно дряхлет, исчезает. Сколько усредненных вещиц и заурядных мыслей в итоге оказывались на вершине - лишь благодаря случайностям.

Так же Моэм затрагивает тему возможной уродливости и низости даже гениального разума. И жизнь великого художника здесь - без солнца, одухотворенности, меланхолии. Лишь боль, нищета, безумие, грязь, темнота, скука, серость, отрешение от тела, лишения, холод. Сжигающее устремление выразить невыразимое. Поиск себя, своего языка, которым наконец можно заговорить. Остервенелое стремление создать его - первое слово, ведь до этого момента губы не говорили; лишь лепет и бессмысленный набор звуков. И все потрачено на поиск этого слова, этого символа, картинного образа, которое бы и смогло наконец освободить художника.

Это книга не только о живописи. Об искусстве вцелом. И скорее - об искусстве как одном из свойств людей. Как о черте, стремлении наконец выразить себя, выбраться из темницы своего ограниченного тела, быть понятым - даже если не другими, то хотя бы самим собой.

Книга прочиталась за полдня.

Давно хотела прочитать эту книгу Моэма. Она произвела на меня хорошее впечатление, хоть я и ожидала, что она мне понравится больше.

Главный герой романа, Чарльз Стрикленд, - обычный, скучный биржевой маклер, пока в возрасте 40 с небольшим лет он не бросает жену и семью, чтобы стать художником. Моэм написал эту книгу в 1919 году, и она вдохновлена жизнью Поля Гогена. Книга описывает человека, одержимого потребностью творить, чего бы это ни стоило его семье, ему самому или другим. Она переносит его из Парижа в Марсель и, наконец, на Таити, где он по-настоящему находит своё место и начинает создавать свои самые заметные работы.

Магия Моэма, на мой взгляд, заключается в его силе повествования, которая проистекает из глубокого понимания человеческих эмоций. Его анализ человеческих черт забавляет читателя, и создается ощущение, что он сидит позади вас и шепчет вам на ухо свою историю, пока вы читаете.

Книга также представляет собой философскую дискуссию об искусстве как выражении красоты против высвобождения самовыражения. Это книга о контрастах между нормальным и безумным, гениальностью и здравомыслием, обычным и экстраординарным, сдержанным и свободным.

Этот роман - исследование того, как много настоящий художник готов сделать ради своего искусства: не только сколько он вытерпит, но и сколько причинит другим. Вам не может нравиться персонаж Моэма, Стрикленд, и, я думаю, вы не можете по-настоящему понять его. Даже рассказчику так и не удаётся понять этого человека, хотя он наблюдал за ним всю жизнь.

Один из важных вопросов, который поднимает Моэм в этом романе, заключается в том, что составляет успех и кто решает, успешны ли вы. Действительно ли дело в том, сколько вы приобретаете внешне или сколько вы приобретаете внутренне?

Я думаю, Моэм думал, что мы слишком часто придаём жизни неправильный смысл, что мы слишком часто стремимся к тому, что, по словам других, должно быть нашим желанием, вместо того, о чём наша душа вопиет по ночам. Никто из нас не хочет быть Стриклендом. Мы даже не хотим знать Стрикленда, но каждый из нас стоит перед одним и тем же выбором - выбрать свой собственный путь или следовать диктату общества - и слишком часто мы принимаем неправильное решение.

Роман Соммерсета Моэма, написанный в 1919-м году, повествует о жизненных перепитиях Чарльза Стрикленда, отважившегося в сорок лет кардинально изменить свою жизнь, наплевав на общественное мнение. Смирный и скучный биржевой маклер из Сити, никогда не дававший повод усомниться в полном отсутствии у него интереса к искусству и литературе, в одночасье решил, что его предназначение – стать великим художником. Правда, пока об этом никто из его многочисленных друзей и знакомых не догадывался, поэтому узнав, что Чарльз ушёл от жены и малолетних детей, все просто-напросто подумали, что Стрикленд кем-то мимолётно увлёкся и скоро вернётся в лоно семьи. Но увлечение Чарльза не только не прошло, но и осталось с ним до конца его дней.

Этим страстным, восторженным увлечением, ради которого были забыты жена, дети, привычный образ жизни; этой навязчивой одержимостью, вопреки здравой рассудительности и сознательной самооценки; этой новой "путеводной звездой" стала для Чарльза Стрикленда живопись. Как это часто случается, его гениальность оказалась невостребованной при жизни, его работы вызывали резкие суждения и насмешки, его творчество отвергали и отказывали ему в праве на существование. Слабый духом человек, скорее всего, давно бы отчаялся; но жесткая уверенность Стрикленда в своём призвании, его исчерпывающий эгоизм и непоколебимая целеустремлённость не позволили ему сойти с намеченного курса.

Свобода самовыражения имеет свою цену, и Стрикленд заплатил её сполна. Познав нищету, голод, скитания, унижения и враждебность, он ко всем жизненным неурядицам, однако, относился философски. Возможно, это заслуга его полного погружения в собственное творчество и его внутреннее созерцание; или это черта его характера – легко приспосабливаться к обстоятельствам, не испытывая напрасных сожалений; либо возможность заниматься любимым делом, определяющая всё, мешающее этому процессу, ненужным и не заслуживающим внимания творца.

Судьба Чальза Стрикленда, прообразом которого, как известно, послужил Поль Гоген, сложилась неоднозначно. Яркий, талантливый, эксцентричный художник, и в то же время жестокий, одержимый, нелюдимый эгоист. Но суд над личностью здесь неуместен: человек, о котором сложена легенда, получает паспорт на бессмертие.

Жизнь гениального художника - как русская рулетка. Никогда не угадаешь, что выпадет - признание или забвение. Очень уж своеобразным бывает дар, без специально обученного человека не разберешься кто перед тобой, гений или безумец. Моэму прекрасно удалось передать всю прелесть ситуации. Свой роман он начинает с суеты вокруг признания Чарльза Стрикленда. Долгое время считалось моветоном хвалить этого человека, восприятие которого менялось от скуки до восторга, через отторжение. Никто, за редким исключением, не способен был разглядеть в этом грубом и черством человеке гения и вот, нате вам, пожалуйста. Какой-то один Авторитет сумел объяснить, что Стрикленд - гений. Убедительно так сумел. Наверняка и сам в это верил. И началось. Еще несколько спецов, успев поймать волну, подтвердили диагноз и добро пожаловать в мир поветрия и помешательства. Все, кто имел несчастье встречать новоиспеченного гения, с недоумением узнали, что лично знакомы с великим человеком. Оторопели от такого счастья и долго соображали как теперь быть. Чтобы не сесть в лужу и не выглядеть смешно.

Хотя, чего тут соображать? Соглашаться надо с общепринятым мнением. А то неровен час, придется задуматься и над тем, что за зверь такой - этот гений? По каким приметам его опознать можно при личной встрече? Для чего нам личная свобода и где ее границы? Что такое совесть и для чего она человеку? Почему одни люди не способны отвечать добром на добро, а другие позволяют вытирать о себя ноги? Почему легче простить причиненное тебе зло, чем принесенную тебе жертву? И почему наша власть над другими, выражается в том, насколько они прислушиваются к нашему мнению? Моэм мудро отказывается судить персонажей и выдумывать однозначные трактовки их действий, понимая, что можно только гадать по поступкам людей, чем они руководствовались. Натура человека двойственна.

Сам же Стрикленд подобными глупостями голову себе не забивал. Он не нуждался в удобствах, не стремился к достатку, плевал на чужое мнение. Он творил нечто невыразимое в словах. Нечто прекрасное и настоящее, о чем можно рассказать только с помощью цвета и формы. Быть может, его изнутри разъедало что-то, доступное и понятное только ему и он не мог не писать. Тайны мироздания роились в голове и отставали только тогда, когда ему удавалось выразить их на бумаге. Тут уж не до этикета и не до чужих судеб. Всю красоту, весь свет, что отвела природа его душе, он вложил в свои картины без остатка. И на людей уже ничего не осталось. Он не умел быть нормальным, не всем дано. Он не умел НЕ быть гением. Вот и стал Чарльз Стрикленд проводником подлинной красоты в наш мир из мира идеалов. Гении, они как кошки, обитают в двух мирах и видят то, что не способны воспринять большинство. Увлекая за собой всех, кто готов им поверить.

До чего же хорош Моэм! Его ненадежный рассказчик задает вопросы и сам ищет на них ответы, перебирая варианты. Может, истина в том или в этом. Или есть третий вариант, который нам и в голову придти не может из-за отсутствия специфического опыта. Такая манера провоцирует читателя проделать тот же путь - искать ответы, думать. И это прекрасно! В романе замечательные персонажи. Мне понравились все без исключения. Ведь совершенно не важно, какой характер у героя, если он настолько реалистичен, что сразу кидаешься решать, как к нему относиться. Будто он существует на самом деле и ты столкнулся с ним сегодня на улице. Ну и мой любимый эффект присутствия. Все, что описывает автор, из чего создает мир для своего героя, все эти формы, звуки и запахи, окружают тебя, яркие и легко различимые. Деликатный, ненавязчивый стиль, который не отвлекает от истории. Авторская позиция, позволяющая каждому подобрать свое уникальное отношение ко всему рассказанному и к самому Моэму. Ведь

Это слова смешного толстяка Дирка Стрёва, пишущего пошлые картинки, простодушного чудака над которым смеются даже в горе, но, в то же время, он внутри круга под названием искусство, он обладает удивительным даром видеть красоту и видеть подлинное искусство ещё на той стадии, когда и сам творец не осознает своего гения, а Стрёв уже видит - у него внутри огромная и непостижимая для обывателя вселенная, способная улавливать сигналы настоящего искусства. Это удивительно для меня и непостижимо. Это ведь тоже своего рода гений, но только с другой стороны процесса под названием искусство. Есть люди, которые создают, а есть люди, которые улавливают в огромном потоке песка крупицы золота, и, беззаветно преданные самому процессу творчества, пытаются ретранслировать его простым обывателям со словами: вот же она – красота, вот она – мелодия души художника, услышьте же её. И по сути своей Стрёв такой же маргинал для общества, как и Стрикленд, его зеркальное отображение. Удивительно тонко и беспощадно разыграна Моэмом партия с Бланш Стрёв. Для Стрёва отпустить от себя женщину, которую боготворил к человеку, чьим творчеством он восхищен – это не унижение, это иное измерение в морально-нравственных приоритетах. Искусство первично, социум – вторичен, даже если он причиняет боль. Нестерпимую боль. Но в мире Стрёва существует искусство, и Стрикленд-человек, причинивший боль Стрёву-человеку, отходит на второй план, а на первый выходит Стрикленд-гений, Стрикленд-художник, чей гений Стрёв умеет видеть.

Много уже было сказано и написано о Чарльзе Стрикленде, о его прототипе Гогене, но, на мой взгляд, Моэм не ставил целью написать художественную биографию великого французского художника, все-таки автор, приглашая читателя изнутри посмотреть на мир художника, в том числе и для себя, пытался понять что есть мир художника, вообще мир человека искусства, можем ли мы судить их общепринятыми нормами морали и нравственности? Мир Стрикленда невозможно измерить, оценить обычными мерками и правилами – у него своя вселенная; а луна и грош – материальное и духовное, земное и небесное, - не имеют никакого значения во внутренней вселенной художника, в том мире, где у пальм синие листья, а точкой отсчета является стремление творить, искать, не оглядываясь на обыденность.Для него не имели значения ни голод, ни нищета, ни неустроенность – важным был внутренний огонь, поиски идеала:

Во вселенной Стрикленда не действуют законы обычного социума, хотя, на мой взгляд, со своей женой Стрикленд поступил очень честно – ушел. Вышел из буржуазного круга, чтобы однажды на Таити создать то, что всю жизнь искал по всему миру.
Но Моэм удивительный писатель, описывая жизнь Стрикленда, как бы далекого от обычного человека, ходящего изо дня в день на службу, или работающего на себя – неважно, тем не менее, говорит и нам, что человек измеряется не наличием грошей в кармане, а внутренней жизнью, стремлением к себе самому, к попыткам найти себя. Как нашел себя Абрагам, отказавшись от привычного материального благополучия:

И как нашли себя на далеких островах капитан Брюно и его жена: Там, где ничего не было, теперь все цветет. Я тоже создал красоту. Ах, вы не понимаете, что значит смотреть на высокие деревья и думать: каждое посажено моими руками.
Не каждый может создавать произведения искусства, но каждый может найти свой собственный жизненный путь. Научиться создавать красоту. И не важно кто ты – блестящий хирург, увлеченная своим делом учительница или токарь, - важно найти свое дело. Не это ли главное в жизни?

Почти на каждой обложке романа Моэма The Moon and Sixpence картины Поля Гогена. Аннотации тоже привлекают внимание неким художником, уехавшим на Таити. Никакого Поля Гогена в романе не ищите. Перед читателем предстоит другая личность – Чарлз Стрикленд. Читателю самому решать насколько Чарлз похож на Поля. Но никакой он не Гоген этот ваш Стрикленд. Поищете лучше в чертах Чарлза черты Уильяма, который Сомерсет. Таков мой вердикт. А теперь я могу спокойней обсудить этот роман.

С Моэмом у меня неровные отношения. Я люблю его романы «Театр» и «Узорный покров», но нахожусь в состоянии спора с автором в романе «Острие бритвы» и, как выяснилось, в «Луна и шестипенсовик», превратившийся в некоторых переводах в Луну и грош. С рассказами ещё хуже – чаще спорю и возмущаюсь. При этом с неизменным интересом приступаю к каждому новому. Не могу поставить автору оценку ниже 8 из 10 (хотя для меня и 7 приличная оценка, говорящая о том, что текст заслуживает читательского внимания), потому что мне нравится, как пишет Моэм и он любит покопаться в человеческой натуре, выуживая на свет всякие пакости, чем и привлекает меня.

Что лучше шесть пенсов или грош? Даже не знаю. Вроде бы Моэм в своих письмах писал: "Если вы смотрите на землю в поисках шестипенсовика, вы не смотрите вверх и упускаете Луну". Получается, что если вы смотрите на Луну, то упускаете шесть пенсов? А может быть вместе с шестью пенсами упускаете что-то более важное, чем Луна и шестипенсовик – человеческие души рядом с вами, а может и свою заодно? И грош цена тогда вашему искусству? Вот я уже опять спорю с Моэмом и совсем немного с переводчиками.

Если шесть пенсов это кругленькая монетка, похожая на "эту глупую луну на этом глупом небосклоне", то может быть и стоит оставить в названии именно шестипенсовик. Естественно лучше любоваться луной в окошке, чем шестипенсовиком в кармане. Хотя голодный бродяга, бесприютно сидящий под луной, поспорил бы со мной... а может быть и нет..

Моэм в романе поднимает тему цены искусства в самом разном понимании. Цены номинальной – как меняется цена на картины при жизни и после смерти художника, после того как возникает ажиотаж вокруг художника в околотворческих кругах. Цены фактической как цены жизни – когда художник кладёт на алтарь искусства свою жизнь, отказываясь от семьи, детей, привычного комфорта, а иногда и еды, нормального жилья.

Моэм не просто рассказывает о жизни человека, отвергнувшего свою прежнюю жизнь ради того, чтобы стать художником без имени, без гроша в кармане, автор сыплет красивыми цитатами как из рога изобилия, цитатами о творчестве, женщинах, художниках, человеке. Только на лайвлибе более 1200 цитат из романа в 280 страниц, а каждую цитату ещё умножьте на 20 или 50, по числу цитирующих её, а потом умножьте на 50 по числу тех, кто забрал цитату в избранное. Я сама любительница цитат и меня охватывало желание сохранить красивые мысли. Но я слишком часто спотыкалась об афоризмы Моэма. Особенно о те, которые касались женщин.
"Женщина может простить мужчине зло, которое он причинил ей, но жертв, которые он ей принес, она не прощает."
Героиня не приняла жертвы мужа, но к чему такие обобщения?
"Главный недостаток женщин – страсть обсуждать свои личные дела со всеми, кто согласен слушать."
С одной стороны, успокаивает, что мой "главный недостаток" как женщины не слишком тягостный, но с другой... опять грубое обобщение. И я сейчас не о себе подумала, а о множестве знакомых женского пола разного возраста, которым это совершенно не присуще.

О Стрикленде как-то совсем не хочется писать, потому что художника в этом образе не увидела. Сейчас я сама немного преувеличила, потому что художники тоже разные бывают. Скорее не увидела творческих мук художника, мотивов его поступков, его сердечных привязанностей. Моэм ярче изобразил мир вокруг Стрикленда, чем самого художника. Сам же Стрикленд больше походит на злобного социопата, чем на художника-затворника. И самые интересные страницы его жизни на Таити рассказаны как-то скомкано в заключительных главах романа.

Заметила, что многие восхищены тем, что он ушёл от жены не к другой женщине, а в творчество. Не знаю, мне вот всё равно было бы, к кому ушёл бы мой муж – в Париж к другой женщине, в Индию к слонам или на Таити в поисках красоты. Боль не становится меньше от причины ухода. За Луной он ушёл или шестипенсовики его поманили, в любом случае он вычеркнул жену и детей из своего сердца, не оставив им и шести пенсов. И не только их. Его проблемы в браке это его проблемы. А вот можно ли с ожесточенным или пустым сердцем, которое не сострадает ни одной душе на планете, увидеть красоту и запечатлеть её в искусстве, я сомневаюсь.

В романе много других прекрасных образов. И самым симпатичным мне стал Дирк Струве и его жена - они тоже принесли свои жизни на алтарь искусства, но при этом остались людьми в высшем понимании слова "человек".

Не всем дано понять, что такое зуд творчества, не каждый, у кого есть дар, окажется смельчаком, готовым всё оставить и уйти по лунной дорожке в никуда, с желанием поймать красоту, запереть её в "каменный цветок" своих творений. Уходя, не оставляйте пустым своё сердце, несите в нём ту красоту, которая уже есть в нём. Это не лишний груз, не грош и не шестипенсовик. Это вы сами. И даже обнаружив новое, вы будете смотреть на него через призму того, что было с вами до.

Поль Гоген. D’où venons nous? Que sommes nous? Où allons nous? 1897—1898

Пусть нас притягивает луна своей красотой и таинственностью, но идя вслед за ней, давайте оставим в кармане шестипенсовик, не как символ мещанства и сытой жизни (на шесть пенсов не пожируешь), но пощупав который мы вспомним о людях, в общении с которыми мы стали тем, кем мы стали и смогли увидеть луну. А иначе как мы поймём "Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идём?".

Именно о таком, странном с точки зрения большинства, человеке и рассказывает книга.

Некоторые гении имеют прескверный характер и мастерски портят жизнь окружающим.
Особенно достается тем, кто к своему несчастью их искренне любит.
На первый взгляд Чарльз Стрикленд именно такой.
Да и на второй взгляд тоже.
Честно говоря, даже к концу книги мое мнение о его характере особо не изменилось.
По-прежнему считаю Стрикленда мерзкой личностью.
Однако автор так логично и понятно изложил его образ жизни и его мысли, влияющие на жизненные ценности, что я стала этого человека понимать.

Возникла даже мысль, что его гениальность и его характер всего лишь две стороны одной медали.
Он неприятен т.к. непонятен, а непонятен т. к. гениален и именно талант вынуждает его к особому образу жизни и взаимоотношениям с окружающими.
Вел бы он себя как морально-правильный человек - не бросил бы жену и детей после семнадцати лет брака.
Но в этом случае никогда бы не стал художником.
И вот вопрос оправдывает ли гениальность поступки человека?

Моэм, на мой взгляд, осознанно написал историю совершенно неприятного и несимпатичного для читателя персонажа и именно этим сделал свою книгу привлекательной и реалистичной.

«Гений и злодейство – вещи несовместные», утверждал Александр Сергеевич Пушкин. Вовсе нет, отвечает ему Моэм. Больше того, злодейства гения вполне объяснимы и даже закономерны. Он настолько погружен в себя, настолько занят тем делом, которому служит, что на других людей у него нет ни времени, ни сил. А главное злодейство проистекает именно из этого – равнодушия. «Бойтесь равнодушных, только с их молчаливого согласия совершаются все предательства и убийства на планете».
В наше время Стрикленда несомненно сочли бы психопатом, то есть человеком, неспособным чувствовать чужую боль. Не то чтобы он намеренно хочет привести в ярость и отчаяние жену, бросая её без средств к существованию после многих лет вполне успешной жизни. Не то чтобы он хочет разбить чужую семью и довести барышню до самоубийства. Не то чтобы… Ряд можно множить, сути это не меняет. Стрикленду абсолютно плевать на людей. И картины он пишет ни на секунду ни ради них (а также не ради денег и призвания). Он, как справедливо утверждает повествователь, одержим. Красотой ли, искусством ли, итог один – среди людей ему нет места.
Забавно, но Стрикленд – это доведение до логического завершения образа Ларри из «Острия бритвы» (хотя «Острие» и написано двадцать пять лет спустя). Идея абсолютной свободы, независимости от общественного мнения, Моэма волновала всю жизнь. Как всю жизнь волновали его человеческие страсти – неслучайно первый крупный его роман называется «Бремя страстей человеческих».
Что же касается искусства, то тут Моэм далёк от оптимизма. Много ли людей могут реально почувствовать и оценить гениальность Стрикленда? Десятки? Единицы? Остальным расскажут, что он велик, и они поверят.

Как говорится, стыдоднище (с) phantasm мне, что в школе после нуднейшего домашнего чтения на английском я забросила в самом начале "Луну и грош" и даже не пыталась прочесть позже спокойно и отдельно от учебы. Потому что это отличный органичный роман обо всем на свете, где Сомерсет Моэм рассказывает очередную историю жизни и быта, при этому умело вворачивая в повествование рассуждение об истинах непреложных и высоких материях. Но делает это неназойливо, не поучая и не ломая твоей собственной картинки мира. Просто дает пищу для рассуждений на досуге, а некоторые строки заставляют хлопнуть себя по лбу и удивиться, что это же гениально и просто, а тебе эта мысль даже в голову не приходила, все убегала куда-то. Плюс легкий слог в стиле "а расскажу я тебе баечку, что я видел, пока мы тут чаи гоняем", который в данном случае самое то.

Каково это, бросить в зрелые годы свою прежнюю жизнь. наплевав на все, и удариться в творчество? Каково это, жить и общаться с непризнанным гением, но отвратительным по социальному аспекту человеком? Как найти ту грань, на которой становится понятно, что вот перед тобой новое слово в искусстве, а вот - пустой пафосный проходимец? Завуалированно рассказывая о жизни Поля Гогена через образ товарища Стрикленда, Моэм показывает полную панораму, начиная от внутреннего мира художника и заканчивая его нелицеприятностью как просто человека, с которым тебе приходится пересекаться. Человека, настолько утонувшего в мире искусства и попытках отыскать ту самую идеальную красоту и выразить ее, что на все остальное ему просто плевать. Как он идет год за годом по городам, разрушая жизни людей, перемалывая их привычные миры, останавливая часы и ломая быт. Как он вызывает отвращение наравне с восхищением. Как страшна оказывается его смерть. Как спустя энное время его творчество начинают ценить, а люди меркантильно сокрушаться, что не успели задешево урвать его картин, когда автор нищим бродил по улицам и селам.

При всем своем отторгающем образе, Стриклендом и его смелостью в плане вот так взять и разрубить свою прежнюю жизнь и уйти в поиск идеального, нельзя не восхищаться на верхней ноте задержки дыхания. Но если подойти к вопросу исключительно в бытовой плоскости, каким бы гением ни был человек, если он не от мира сего, не знает рамок приличий и вообще тот еще фрукт, да будь он три раза да Винчи, ему хочется всыпать по пятое число. Не признающие концепт "так нельзя, потому что нельзя" люди, конечно, милаши и эксцентричны, но крови могут попить знатно. К ним может необъяснимо тянуть, их общества в силу вот этого самого дикого поведения серии "мне плевать, что вы там думаете, я хочу и буду делать так" даже ищешь в какой-то необъяснимый момент. Потому что твое повседневное это одно, а их вот странное творческое дикое - совсем иное. И с учетом того, что здесь и сейчас никто не знает, будет ли он велик и знаменит, этот вот курьезный товарищ, и проявится настоящая начинка тебя как человека. Чтобы если вдруг посмертно выгорит, быть честным с самим собой, а не рассказывать на каждом шагу, что знал, обожал, понимал и вообще сразу увидел, что перед тобой не бомж с замашками, а гений чистой воды.

Ну и тема любви, куда же без нее. Плотный слой романа - это рассуждения именно об этой тонкой материи в разрезе мужского и женского восприятия, попытка сравнить, вывести формулу привязанности, верности, желания и, собственно, того самого светлого чувства, о котором слагают стихи и пошлые анекдоты. Про женское восприятие, жертвенность, страсти и прочее в комплекте там, конечно, местами загнули, но без крайностей в таком вопросе никуда, что поделать.

Как итог - сложно рассказать внятно об этой книге, потому что в ней тысяча и один вопрос, тысяча и одно рассуждение + пачка жизней, стран и сломанных веточек судеб, которые в один прекрасный момент пошли по другой тропинке. Истовая классика жанра, которую, бесспорно, стоит прочесть.