Кто такая Мод Диксон?

Справедливости не существует. А если бы и существовала, это было бы скучно. Не осталось бы места для неожиданностей. Но если ты будешь пытаться достичь величия — ради красоты, ради искусства, ради чего-то запредельного, — именно здесь тебя ждет награда. Вот ради чего стоит жить.

Я считаю, люди вообще слишком боятся совершать ошибки. Ну составьте вы план, все выясните, но когда надо действовать, просто действуйте!

— Либералы, похоже, не понимают, — продолжала Хелен, — что здравомыслящие, умные люди способны отделить личные качества от политики. Они же не лучшего друга себе выбирают.

— Флоренс, боль была необходимым условием материнства на протяжении тысячелетий. Своего рода инициация. Ну, знаешь, как в африканских племенах, парни должны покрыть свое тело шрамами, чтобы считаться мужчинами.

Какая потрясающая способность — погружать в новую реальность совершенно незнакомого человека. Держать его в плену. Именно этого Флоренс мечтала добиться своими рассказами.

Флоренс уже замечала, что люди, которые, в отличие от нее, не считали литературу чем-то фундаментальным, составляющим, наряду с физикой и биологией, основу человеческой жизни, представляли ее просто совокупностью физических объектов — книг. Неужели они считали, что стихия музыки может быть сведена к виду и звуку скрипичной струны? Флоренс действительно любила книги — запах переплета, шероховатость страниц, — но все это было ничто по сравнению с тем, что таилось внутри них.

Флоренс знала, что за пределами ее мира существует другой мир, совершенно ей чужой. Время от времени кто-то брал его в свои руки и тряс, выбивая маленький кусочек, который со звоном падал к ее ногам. Она собирала эти кусочки, как энтомолог собирает редких насекомых, чтобы засушить и положить под стекло. Это были символы, которые однажды объединятся в нечто большее; она еще не знала, во что именно. В ее прикрытие, ответ на вызов, в новую жизнь.