Кремулятор

«Вы хотите разобраться, почему Россия дошла до всего того, до чего дошла…»
«Я думаю, что разобраться в этом довольно сложно… Причин, надо полагать, много…»
«Нет, голубчик! В действительности все очень просто! Это как дважды два! В России, мой дорогой, всё так, потому что недопустимое — допустимо! Мы с вами покинули страну, в которой нет алармистов. Всякий раз, когда нужно сказать: «Хватит!» — русский человек говорит: «Да, дальше так продолжать нельзя, но, если подумать… Одна из главных проблем России — союз «но» и запятые. Мы привыкли ставить запятые там, где давно пора поставить точку!»
«Простите, но я не очень понимаю, что вы имеете в виду…»
«Очень даже понимаете! Я имею в виду, что вместо того, чтобы поставить точку, мы вечно ставим запятую и продолжаем! Да, убивать нельзя, но… Да, пытать нельзя, но… Да, мы понимаем, что преступно неправы, но… Но, но, но! После убийства старухи и ее беременной племянницы (сестры?) Достоевский обязан был поставить точку, но он совершил преступление — преступление не менее отвратительное, чем то, что сделал его персонаж! Достоевский решил оправдать Раскольникова. Вот в чем наша беда! Слишком часто мы стараемся понять то, что понимать не нужно! Мы оправдываем то, что оправдывать нельзя! Мы копаем, и копаем глубоко там, где копать не следует вовсе! Есть границы, за которые даже в желании пофилософствовать переступать нельзя! Недопустимое — недопустимо! Прежде чем начинать обустраивать страну, прежде чем пытаться жить заново, всем нам надобно написать декларацию, которая будет начинаться именно этими словами — недопустимое — недопустимо, мой дорогой!»

Я твердо убежден, что люди предназначены для разных целей - одни рождены быть расстрелянными, другие рождены убивать.
Есть, например, женщины, с которыми приятно оказаться в темной комнате, доверить им свой член, но неприятно разговаривать после. Есть мужчины, с которыми вы предпочтете быть в бою, но ни в коем случае не захотите разговаривать в окопе в ожидании сражения. Я знавал мужчин, которых в разные периоды своей жизни называл друзьями, которым готов был излить душу, но с которыми ни в коем случае не захотел бы оказаться на одном отбывающем в Константинополь корабле. И наоборот. Наша жизнь состоит из людей, с которыми нам интересно говорить о театре, балете или опере, но ни в коем случае не хочется оказаться на соседних местах.

«Я знаю, о чем вы думаете…»
«И о чем же?»
«Вы хотите разобраться, почему Россия дошла до всего того, до чего дошла…»
«Я думаю, что разобраться в этом довольно сложно… Причин, надо полагать, много…»
«Нет, голубчик! В действительности все очень просто! Это как дважды два! В России, мой дорогой, всё так, потому что недопустимое — допустимо! Мы с вами покинули страну, в которой нет алармистов. Всякий раз, когда нужно сказать: «Хватит!» — русский человек говорит: «Да, дальше так продолжать нельзя, но, если подумать… Одна из главных проблем России — союз «но» и запятые. Мы привыкли ставить запятые там, где давно пора поставить точку!»
«Простите, но я не очень понимаю, что вы имеете в виду…»
«Очень даже понимаете! Я имею в виду, что вместо того, чтобы поставить точку, мы вечно ставим запятую и продолжаем! Да, убивать нельзя, но… Да, пытать нельзя, но… Да, мы понимаем, что преступно неправы, но… Но, но, но! После убийства старухи и ее беременной племянницы (сестры?) Достоевский обязан был поставить точку, но он совершил преступление — преступление не менее отвратительное, чем то, что сделал его персонаж! Достоевский решил оправдать Раскольникова. Вот в чем наша беда! Слишком часто мы стараемся понять то, что понимать не нужно! Мы оправдываем то, что оправдывать нельзя! Мы копаем, и копаем глубоко там, где копать не следует вовсе! Есть границы, за которые даже в желании пофилософствовать переступать нельзя! Недопустимое — недопустимо! Прежде чем начинать обустраивать страну, прежде чем пытаться жить заново, всем нам надобно написать декларацию, которая будет начинаться именно этими словами — недопустимое — недопустимо, мой дорогой!»