Pygmalion - The Original Classic Edition

каждое, выделенное мною, выражение, заботливо вынесенное из пьесы — отдельная концепция, заслуживающая того, чтобы ее развивать.

«Пигмалион» с той, присущей ему, мудростью затуманил мой разум искрометной психологией взаимоотношений разных слоев общества, мужчины и женщины, родителей и детей, науки и человека...

на самом деле, всю красоту пьесы я вынесла для себя лишь в самом конечном, пятом, действии, где открыто раскрывается диалог между Элизой и Хиггинсом — какой красивый это был диалог... сколько горькой правды, сколько переливающихся разнообразием ощущений, сколько подведенного нижней чертой итога. Бернард Шоу всем размахом своего пера словно бы подводил лишь только к этому моменту событий, хотя безусловно, это лишь моя призма видения.

Хиггинс — заядлый холостяк, влюбленный в науку настолько, что энтузиазм исследования представляется ему оправданным для риска, равнодушного отношения к последствиям, а тем более, к чувствам других людей, но Хиггинс искренен и прост в самостоятельных побуждениях настолько, что не может сыскать во мне отвращения. такой тип людей можно назвать великим, но устрашающим.

и противоположная сторона, полковник Пикеринг — учтивый добрый джентльмен, который в каждой цветочнице видел герцогиню, возносся ее в ранг идеала.

и между ними пример непрерывной работы над собой — Элиза, девушка, заполучившая признание незнакомого ей ранее общества, навсегда утратившая родную природу, но оказавшаяся способной принимать новые условия игры и заставлять их работать на себя.

все трое — интеллектуальная смесь возможностей, новых открытий, счастливого будущего...

Я не большой любитель пьес и совсем не театрал. О пьесе Бернарда Шоу я ничего не знала, фильм «Моя прекрасная леди», само собой, не смотрела, так что представляла собой чистый лист, открытый для воздействия автора.
Не могу сказать, что пьеса как-то сильно меня впечатлила. История преображения бедной цветочницы Элизы Дулитл весьма сомнительна, и я не совсем уверена, что девушку можно считать Галатеей (да и на Золушку история тоже не тянет). Персонажи пьесы, как это часто бывает, не особенно реальны, их черты сильно гипертрофированы, а поведение – чересчур нарочито. Возможно, за это я и не люблю пьесы. В таком свете особенно радует послесловие автора, где он многословно объясняет, какой он тонкий психолог и знаток человеческих душ, и как нам всем очевидно должно быть дальнейшее развитие событий. Оно, в общем-то, и правда очевидно, сомнения вызывает скорее основное действие, которое приходится принять как данность.
С другой стороны, я понимаю, что для постановки пьеса может быть достаточно хороша (тут на меня можно поругаться, что её миллион раз уже ставили в разных местах с большим успехом, и что суждения мои выглядят при этом глуповато – это на здоровье). Она достаточно динамична, в ней много воплей и прочих взрывов эмоций, что на сцене, как правило, смотрится достаточно неплохо. Декорации не особо сложносочиненные, персонажей немного. Единственное, во что упирается такая постановка – это мастерство актрисы, играющей главную героиню. Для того, чтобы показать произошедшие с Элизой перемены, она должна быть очень талантливой. Все остальные персонажи, и главные, и второстепенные, достаточно заурядны и, на мой взгляд, не представляют особого интереса и проблем для воплощения. Не знаю, что получилось у Одри Хепберн в фильме (наверное, стоит его посмотреть), а также какие постановки этой пьесы максимально удались.
А я дальше планирую придерживаться своей прежней точки зрения: пьесы – это не моё, и читать их нечего, в крайнем случае лучше смотреть, а может и это тоже не нужно.