Ночь в Лиссабоне. Тени в раю

Ведь Гитлер не только другим прожужжал уши — он и сам верит в то, что он апостол мира и что войну навязали ему другие. И вместе с ним в это верят пятьдесят миллионов немцев. А то, что только они одни из года в год вооружались, в то время как другие страны не готовились к войне, ничего не меняет в их убеждениях.

С объявления войны на фронте пока никого не убили - la drôle de guerre, как называли это время острословы, - но над всем уже нависала мрачная атмосфера сниженного уважения к жизни и индивидуальности, какие война, словно чуму, приносит с собой. Люди уже не были людьми, их классифицировали по военным критериям как солдат, пригодных к службе, непригодных к службе и врагов.

Побережье Португалии сделалось последним пристанищем для беглецов, которые превыше родины и существования ценили справедливость, свободу и терпимость.

- Хорошо, Владимир, будь по-вашему. Поговорим о чем-нибудь другом. Но он хотел со мной спать.

- Кто же этого не хочет, Наташа? - Меликов снова улыбнулся.

- Всегда не тот, кто надо, Владимир. Горькая участь! Налейте-ка мне ещё немного водки.

Пока иронизируешь и боишься, пытаешься свести вещи к меньшему масштабу, недели реальный.

Я стал настолько легкомысленен, что чувствовал себя человеком и, увы, так себя и вел.

Как обычно, я знал главным образом церкви да
музеи - не потому, что так сильно любил Бога или
искусство, а просто потому, что в церквах и музеях
не спрашивали документы. Перед Распятым и ма-
стерами искусства ты покамест оставался челове-
ком, а не индивидом с сомнительными бумагами.

С утра до утра мы были вместе и не разлучались неделями. Время шумело где-то в встороне... Но мы его не чувствовали. Мы жили вне времени. Если все затоплено чувством, места для времени не остается, словно достигаешь другого берега, за его пределами.