Машенька. Подвиг

Другое моё замечание касается шарлатанского вероучения, которое кое-где всё ещё горячо проповедуется. Хотя какой-нибудь осёл и станет утверждать, что крупный апельсин формой напоминает женскую грудь, я бы не советовал членам венской делегации терять драгоценное время, психоанализируя сон Клары в конце четвёртой главы предлагаемой книги.
(Предисловие автора к американскому изданию)

Падала, быстрее мысли и беззвучнее слезы, звезда.

Карниз напоминал бутафорию кошмаров.

Его жена, Софья Дмитриевна, жила в то время с сыном под Ялтой: городок примерял то одну власть, то другую, и все привередничал.

Он заметил, что всякий считает должным говорить с ним о России, выяснить, что он думает о революции, об интервенции, о Ленине и Троцком, а иные, побывавшие в России, хвалили русское хлебосольство или спрашивали, не знает ли он случайно Иванова из Москвы.

Бывают такие моменты, когда всё становится чудовищным, бездонно-глубоким, когда, кажется, так страшно жить и ещё страшнее умереть. И вдруг, мчишься так по ночному городу, сквозь слёзы глядя на огни и ловя в них дивное ослепительное воспоминание счастья, вдруг, мчишься и безумствуешь.

Оказалось однако, что Юрия Тимофеевича Грузинова не так-то легко привести в благое состояние духа, когда человек вылезает из себя, как из норы, и усаживается нагишом на солнце. Юрий Тимофеевич не желал вылезать.

...и Мартын, вспоминая, подмечал некую особенность своей жизни: свойство мечты незаметно оседать и переходить в действительность, как прежде она переходила в сон.

Всякая любовь требует уединенья, прикрытия,
приюта, а у них приюта не было.

«Кажется, забусило», — проговорил Мартын, вытянув руку. «Вы бы еще сказали "пан Дождинский" или "князь Ливень"», — заметила Соня и на ходу переменила шаг, чтоб идти в ногу с матерью.