Земля

Рассвет был мглистый и румяный; сквозь квадратное отверстие маленького окна, в котором трепались на ветру обрывки бумаги, сверкал клочок бронзового неба. Он подошел к окну и отодрал бумагу.
— Теперь весна, и мне это не нужно, – прошептал он.
Ему стыдно было сказать вслух, как ему хочется, чтобы сегодня в доме было чисто.

Постели она вынесла на солнце к порогу и сняла чехлы одеял, и выстирала их, и развесила их на бамбуковом шесте сушиться. Вату, которая свалялась и почернела от времени, она перебрала, очистив от насекомых, кишевших в глубоких складках одеяла, и разложила на солнце.

Он клал мотыгу на плечо, отправлялся на свои участки земли и окапывал рядами посеянную пшеницу, и впрягал быка в плуг, и вспахивал западное поле под посевы лука и чеснока. Но работать было удовольствием, потому что, как только солнце поднималось к зениту, можно было идти домой, и там для него уже был готов обед, и пыль стерта со стола, и чашки с палочками аккуратно расставлены на нем.

В окно с трудом проходила рука, и он просунул ее наружу, чтобы узнать, какая сегодня погода. Теплый, насыщенный влагой ветер тихо дул с востока, по временам налетая с легким шорохом. Это был добрый знак.

Но человека не может удовлетворять неразумие малых детей.

А человек не может сидеть целый день и смотреть на озеро, покрывающее его поля, и не может съесть больше, чем вмещает его утроба за один раз, и, выспавшись как следует, он не может больше спать.

Голод всякого заставит воровать.

Ты слишком любишь свою жену, а это не годится: не должно человеку больше всего на свете заботиться о жене, которую дали ему родители.

Голод всякого заставит воровать.

Words were to her things to be caught one by one and released with difficulty.