Böses Blut

– Слушаю.
– Я пролистал записи вашего отца и хотел спросить: возможно, он знал или хотя бы упоминал некоего Никколо Риччи? По прозвищу Мутный?
– Мутный Риччи? – переспросил Грегори. – Нет, отец не был с ним знаком лично, но упоминать – да, упоминал, это я помню. Большой авторитет в мире интимных услуг в Сохо, если я ничего не путаю.
Судя по интонации, разговор о гангстере вызывал у Грегори приятное волнение. Страйк не раз сталкивался с подобной реакцией, причем не только среди восхищенной публики. Ни полицейские, ни юристы не застрахованы от трепета при соприкосновении с миром криминала, где сосредоточены деньги и власть, сопоставимые с государственными. Страйк знавал офицеров высшего звена, с придыханием отзывавшихся об организованной преступности, которой они призваны были противодействовать, а также судебных адвокатов, охотно соглашавшихся выпить с крутым клиентом, но отнюдь не для того, чтобы потом забавлять байками своих гостей. Для Грегори Тэлбота, как предполагал Страйк, имя Мутного Риччи прочно ассоциировалось с беззаботным детством: эта романтизированная фигура напоминала об утраченной эпохе, когда его отец был здравомыслящим полицейским и добрым семьянином.

Ведущий спросил, понимает ли Хелен, как ей повезло остаться в живых. После секундного колебания она согласилась.
Дальше Страйк, раздосадованный банальностью вопросов, смотреть не стал. Когда-то он тоже оказался не в то время не в том месте; последствия остались с ним на всю жизнь, а потому он как нельзя лучше понял это недолгое колебание Хелен Уордроп. Ему самому взрывом оторвало ступню и голень; тем же взрывом сержанту Гэри Топли оторвало нижнюю часть туловища, а Ричарду Энстису – кусок лица. На Страйка нахлынула буря эмоций – угрызения совести, благодарность, смятение, страх, ярость, обида, одиночество, но радости везенья он почему-то не припоминал. Вот если бы та бомба не сдетонировала, это было бы везеньем. Везеньем было бы ходить на двух ногах. Везенье – это удел тех, кому невмоготу выслушивать, как изувеченные, обезумевшие инвалиды называют пережитые ужасы этим словом.