Глиняные буквы, плывущие яблоки

Милиционер читает мой паспорт, как детективный роман. Напряжённо листает страницу за страницей: чем там всё закончится ?

Ненавижу слово "пацан". После него язык и нёбо в мелких царапинах.

Она стояла в конце двора: лицо испачканное вишней. Я давно уже шёл к ней. Шёл и не мог дойти. Постоянно натыкался на чью-то рюмку. В рюмке обязательно плавал муравей, я чокался и пил.

Зло побеждает добро, потому что зло сильнее, умнее, красивее добра, но происходит чудо, и зло оказывается в убытке.

От большой любви маленькая жестокость не рождается. Только большая.
— Когда любишь, прощать надо, — хрипло сказал Никитич.
— Нет, акя. Прощать — это тоже жестокость, только по отношению к себе. Себе убыток делаешь, себя огнем сжигаешь.

У нас ведь жизнь какая? От дождя — до дождя. Не нравится такая жизнь — до свиданья, за руку не хватаем.

Или, как русские говорили: «Пусть на твоей дороге скатерть валяется».

Слова вроде русские, и запятые с точками в правильные места вставляешь. А все-таки русский язык у тебя какой-то… в тюбетейке».

Есть у Председателя манера — над человеком подтрунивать, разные про него несуществующие истории десятилетней давности вспоминать.

Когда уничтожат всю литературу на земле, последней книгой останется паспорт. Пока его не заменят пластиковой карточкой или другой дрянью.

Толпа состояла из рабов и родственников и молчала. Якову не нравилось молчание. Когда евреи молчат, это не к добру.