Corrections

"Поправки" - главный роман всея Америки начала нулевых, написанный интеллектуалом средних лет стал культовым по одной простой причине. У них нет Толстого.

У нас Толстой есть, поэтому жанр "семейная сага" в её классическом значении знаком всем, кто пробовал ходить в школу. Кому в школе нравилось - тот наверняка знаком и с другим образчиком этого жанра (который, впрочем, не злоупотреблял объемом - господином Достоевским). А те, кто после окончания школы забрел в гуманитарный ВУЗ, тот, возможно, даже что-то слышал о двух британцах - Голсуорси и Джойсе, которые написали две очень длинные книжки, которые каждый считающий себя интеллектуалом джентльмен прочитает за стаканчиком 18-летнего односолодового МакАланна лет через 35.. Вне зависимости от того, сколько ему лет на этот момент.

Но в 2001 году Америка наконец-то встала с коленок. Америка получила шанс наконец-то восхититься кем-то из своих, кто взял вот так и исписал буквами почти что 900 страниц. И тут важно сказать о двух важных вещах, чтобы было все еще яснее:

1) Американцы боятся больших объемов. Мы все в курсе - это стремительно развивающаяся страна, где нет места чему-то монотонному и скучному. Ты снимаешь кино? Взорви все и вся за полтора часа иначе зритель заскучает. Ты поешь в микрофон приятные песни? У тебя есть 3, максимум 4 минуты, потом слушатель включит другую радиостанцию, при этом

2) Американцы обожают большие объемы. Большие груди, большие гамбургеры, "Титаник". Те смельчаки, которые осмелились бросить вызов американской натуре стали богачами и успешными парнями. Это все утрировано, конечно.. Но американцы реально обожают Толстого и Достоевского. При чем, ни какой-то там Брет Истон Эллис, который пихает цитаты и отсылки к Dostoevskomu почти в каждом романе, а даже рядовые жители звездно-полосатой страны, которые раскупали "Войну и Мир" с такой скоростью, что она стала абсолютным бестселлером (!!!). Ровно, как и "Анна Каренина", "Преступление и Наказание" и так далее. Это все к тому, что

Джонатан Франзен - народный герой. Его рецепт оказался скандально прост. Это как джин и тоник, испортить такой коктейль более чем сложно. Так вот, записывайте:

Франзен взял Толстого; он взял его, простите, объем, он взял его "семейность", огромное количество героев, огромное количество сюжетных линий, героев, которые все одновременно являются главными (это 3/4 тоника Schweppes со вкусом имбирного эля)
и смешал его с Тургеневым, у которого взял главное - проблему "отцов и детей" (это джин Cadenhead’s Old Raj Gin крепостью 55° с содержанием небольшого количества шафрана) и
PROFIT!

Постойте, не забудьте налить воды, тьфу ты, положить льда, и как следует встряхнуть, что сделал бармен, тьфу ты, писатель Франзен. И все, с таким рецептом коктейль не может быть плох.

Читать всем, новая классика по старым рецептам.

Ваш CoffeeT

Осторожно! Токсично!
При чтении этого романа возможны проявления побочного эффекта - книжного отравления. Симптомы: общее разочарование людьми, чувство бессмысленности и тленности бытия, тошнота от мыслей о семейных застольях, желание уйти в монастырь, купить дробовик и другие признаки мизантропии.

Франзен достает из хроники семейной жизни малопривлекательную правду (опасно для романтиков, идеалистов и меланхоликов) раздевает её догола и лупит ею читателя прямо по глазам. Преступная жестокость с отягчающими обстоятельствами. Например, описание старости, от которого слабонервным петля может показаться желанным избавлением. Налицо все признаки превышения полномочий инженера человеческих душ. Инженер стал безумным вивисектором. Он жесток, масштабен, но в чувстве юмора не откажешь. Семья по Франзену - это сообщество людей, вынужденных общаться, но нахрен друг другу не нужных. Время, проведенное ими вместе, приравнивается к варке в кипящем адовом котле.

И коли уж принято сравнивать Франзена с Толстым, представьте себе такую картину. Старый граф Болконский не овдовел. Жена ему покорна. Подобно княжне Марье, она его побаивается, но уважает. Его слово в доме - закон. Граф живет по своему кодексу чести и правильности и домашних впихивает в его рамки. Вместо поместья неплохой, но немного обветшалый дом в чистеньком американском пригороде.Старик пытлив умом. В своем оборудованном под мастерскую подвале долгие годы занимался опытами и наукой. Достаточно успешно, несколько патентов служат тому доказательством. На ласку скуп. По характеру угрюм.

Сын его - Андрей - женат и имеет троих сыновей. Он организован и целеустремлен, богат и перспективен. И, как обычно, он находится в состоянии пограничном с депрессией. Жизнь успешна, благополучна, но чувства удовлетворения нет. Преследуют навязчивые идеи и черные тени разочарования. Про небо и дубы подумать некогда. Семейный кризис в разгаре, жена проводит масштабную военную компанию по диверсии поездки на рождество к “старшим Болконским”. Да еще опять кто-то спер табличку охранной системы с газона. Гадские добропорядочные с виду соседи, мать их.

Княжна Марья не изолирована от общества в поместье. Она лидер по жизни. Быть первой, быть лучшей во всем во имя Великого Папы. Папу она любит. Очень. Правда лучше всего любить его на расстоянии. Тем более, что в его кильватере вечно маячит брюзжащая мамочка с её благими намерениями. Она везде таскает за собой “ржавую пилу”, сделанную из попреков, укоров, замечаний, нравоучений, желания навести порядок и гранитной уверенности в своей правоте. Распространенное орудие родительской пытки, которое давно пора запретить какой-нибудь там конвенцией. Добравшись до объекта она с порога пускает свою пилу в активное действие. Отчасти такое поведение можно объяснить её моральной деформацией за годы жизни с мужем, который в туалетной бумаге видел больше смысла и пользы, чем в её мнении. Дети - её мишени, её полигон, где она тренируется в стрельбе из авторитета. Княжна Марья размышляет о своих неудачных романах с мужчинами и приходит к мысли, что она, скорее всего, лесбиянка.Вот только романтические отношения быстро остывают и заветриваются независимо от половой принадлежности партнера. Их, конечно, можно периодически подогревать, но это уже не то, первозданную свежесть не вернуть, как ты не старайся. А итог один - угли. Сколько еще раз ей придется “травануться” просроченными отношениями, чтобы осознать, что она скорее всего одиночка по жизни?

Представьте, что Пьер Безухов - родной младший брат Андрея. Он сексуально активен, порой излишне, за что после мучается от чувства стыда, что привело его скорее к набоковскому развитию событий, но позже он найдет в себе силы вернуться к толстовской степенности нравов. Он гуманитарий, теоретик, почти состоявшийся профессор, почти законченный неудачник. Любит рассуждать об идеалах, литературе и сиськах. То, о чем Пьер-оригинал лишь стыдливо думал, его американская версия 200 лет спустя открыто говорит.

А теперь представьте, что все эти люди должны собраться в отчем доме на последнее Рождество. Чувствуете, какое веселье намечается? В меню вечера большая индейка, фаршированная старыми обидами, салат из упреков и имбирные пряники, чтобы заедать горький привкус раздражения, гоголь-моголь, чтобы протолкнуть обратно в горло крики ярости. Пряников и коктейля понадобиться много.

Франзен очень дотошен и основателен. Уж если изучать персонажа, то до мозга костей. Уж если погружаться в его мир, то по самую макушку. Обстановка, окружение, события детальны, всё и все перед читательским взором наизнанку. Очень точно, очень глобально, очень грустно.

Чудовищная книга, просто отвратительная. Книга глубочайшего разочарования в жизни. У меня тряслись руки, хотелось курить, рыдать, истерить, убивать - себя, окружающих, снова себя, забиться в угол шкафа и сидеть там, пока мир не рухнет к чертовой матери. Фу. Омерзительная книга, которая неизгладимый след оставляет в душе.

Художественное изложение сеансов психоаналитика.
«Я такой несчастный, потому что меня не любила мама. Я упоротый трудоголик, потому что папа только так умел спасаться от семейных проблем. Мне плохо, потому что я никому не нужен». И так далее, до бесконечности. Любая внутренняя загогулина каждого из героев – как из учебника по психопомощи.
Сначала я невольно ухмылялась – врешь, меня этим не проймешь. А потом началось… Меня штырило и колбасило так, что я всерьез подумавала о: 1) разводе; 2)самоубийстве; 3)тщетности бытия.

Каждая сцена в романе настолько отчетливо является симптомом невроза и признаком разлада в семье, что поневоле хочется зажать уши и спрятаться в темном чулане - подальше, подальше от ссорящихся родителей.

Каждую гребаную страницу романа вас окунают в самый настоящий зловонный семейный ад, без передышки или сна - дах, дах, дах, грязными пеленками твоего детства по морде. И размазать по лицу.
А ты сиди и улыбайся. Потому что заплакать - выше твоих сил. У слез есть еще какая-то надежда.

Конечно же это фарс. Но такой чудовищно правдоподобный в мелочах, что липкий ужас продирается сквозь все слои рациональности и расплющивает тебя о книгу до размера микрона. Оттуда невнятный писк – «Как же мне дурно! Как погана эта гребаная жизнь».

С этой книгой ты проходишь все стадии любви. От страха влюбленности, эйфории взаимности, к постепенному разочарованию, усталости, тупой необходимости разорвать эту высасывающую все силы связь, но нет, невозможно - и наконец к слегка обреченному принятию – да-да, вот такой ты, мудак Франзен, который меня всю расколошоматил. Ну иди же сюда, ага, ага, вот так. И еще разок.

При всей своей реалистичности "Поправки" , на мой взгляд, полны такого первосортного отчаяния, что окружающая реальность превращается в мерзкое болото, равнодушно засасывающее любые мечты и планы, вносящее свои издевательские поправки во все, что окружает героев.

Абсолютно обыденная сюжетная завязка: пожилая пара приглашает в свой дом на Рождество уже взрослых и живущих самостоятельной жизнью детей. И вот, как картинки калейдоскопа, перед нами проносятся фрагменты пяти жизней. Инид – мать семейства, всю жизнь дрожавшая при мысли "а что скажут люди?", сделавшая целью своей жизни поддержание иллюзии счастливой, благополучной, преуспевающей во всех отношениях семьи. Альфред – ее муж, жаждущий вернуть себе ускользающий контроль над своей жизнью и сохранить хотя бы видимость приличий. Гари – старший сын, успешный банкир, многодетный отец, так отчаянно боящийся стать похожим на отца. Чип – непутёвый средний ребенок, вечно бунтующий подросток, застрявший то ли в проблемах пубертата, то ли в кризисе среднего возраста. Надежда семьи – лапочка дочка Дениз, будто в насмешку растаптывающая все материнские планы относительно себя. Каждый из них – паршивая овца и в то же время – самая логичная часть семьи, недостающий кусочек пазла, при попытке исправить который портится вся картинка.
Эта книга о многом, что касается каждого из нас, поэтому читать ее нелегко. Нереализованные юношеские мечты. Хрупкие жизненные иллюзии. Старые ошибки, которые уже невозможно исправить. Изуродованные отношения с родителями. Бесконечные манипуляции в отношениях. Ситуации, которые кажутся такими решаемыми со стороны и такими безвыходными изнутри. Ощущение собственной беспомощности. Невозможность признать поражение и смириться с ним. Торг, отчаяние, уступки и практически полное отсутствие надежды. История семьи Ламбертов обыденна, но в то же время невероятно депрессивна: постоянно ждешь катастрофы и даже удивляешься, когда она не происходит или не соответствует масштабам тревожного ожидания конца.
Из несомненных заслуг автора отмечу поразительную внимательность к деталям и способность сказать о многом, описав в подробностях одну сцену. Например, все детство Чипа ясно представляется читателю после блестяще описанного семейного вечера, который мальчик проводит за столом над бесконечной порцией ненавистных овощей: "Пока не доешь – из-за стола не выйдешь". И вот уже все семейство отправляется по своим вечерним делам, старший брат забавляется с игрушечной железной дорогой, мать упивается своей ролью незаслуженно обиженной хозяйки дома, отец погружен в свои научные эксперименты – и только маленький Чип томится, как невинно приговоренный заключенный, над остывшим ужином. Вывод вправе делать сам читатель, а каким будет этот вывод – о строгом воспитании в семье, о необходимости держать слово и не отступать от принципов, об эгоизме или о жестокости – решать вам.
В целом, хорошая история, которая многому учит. Быть внимательнее и добрее по отношению к своим близким. Быть внимательнее и критичнее к своим желаниям. Учиться принимать решения и нести ответственность за них. На мой взгляд, несмотря на свою актуальность и жизненность, эти морализаторства выглядят излишне прямолинейно и чуть надуманно, при этом каждый герой вызывает жалость, а не симпатию, хотя полифоничность истории не превращает их в картонные фигуры. Можно слегка презирать их, глядя со стороны, но однозначно не хочется оказаться на их месте, потому что расхлёбывать все их проблемы совсем не просто. Впрочем, сколько бы планов герои ни построили, жизнь все равно внесет свои поправки.

Как же уныла жизнь Ламбертов! Невкусная еда, безысходная скука, отсутствие уюта, душевного тепла и нежности, заботы друг о друге, взаимная холодность родителей, их неумение (или запрет себе?) радоваться жизни. Поэтому с такой завистью маленький Чип смотрит на ярко освещенные окна дома напротив, где совсем иначе живут соседи, где бурлит подлинная жизнь. При этом Ламберты любят своих детей, но как-то не умеют выразить эту любовь. Может, отсюда все проблемы? Только спящего Чипа способен поцеловать отец, раз и навсегда запретивший сыновьям радостные объятия при встрече. Как же это всё грустно! Выросшие в этой семье недолюбленные люди всю жизнь страдают от разъедающего, отравляющего внутреннего одиночества.

Но и Ламбертов-старших тоже сложно назвать счастливыми людьми. Альфред с юности уверен, что человек приходит в этот мир для страданий. В этом его убеждает Шопенгауэр, цитаты из зачитанного томика которого постоянно крутятся в памяти Альфреда. Свою семью он опутывает паутиной незыблемых правил, многие из которых просто неразумны. Судьба Инид безрадостна и тускла. Смышлёная девушка, проявляющая способности к математике, в пору Великой депрессии вынуждена помогать матери содержать пансион, выполнять черную работу, вести бухгалтерию, подрабатывая, выкраивать жалкие гроши на учебу на курсах бухгалтеров. Не желая повторить судьбу матери, с молодости оставшейся вдовой и тянувшей всё на себе, Инид ищет не только счастья, но и благополучия. В результате выходит замуж за скучного, эмоционально закрытого инженера-путейца, становится простой домохозяйкой с узкими интересами.

При чтении в голове всё время крутилась английская пословица: сколько бы вы ни воспитывали своих детей, они всё равно будут похожи на вас. Удивительно, насколько взрослый Гари будет повторять жизнь и поведение своего отца! А ведь так стремился к тому, чтобы ни в чём с ним не совпасть! Тоже трое детей, так же ведет себя с женой, если считает, что она неправа, та же реакция на веселую игру жены с детьми (не случайны совершенно зеркальные эпизоды: Кэролайн играет с сыновьями в футбол – Инид играет с Гари в пинг-понг), те же проблемы со сном. И так же методично отчитывает мать, как это делал его отец. Неожиданно для себя увлекается всем, что связано с железной дорогой (на ней-то почти всю жизнь проработал инженером отец). Но именно он понимает, что «настало время кому-то взять на себя их проблемы», и берет на себя ответственность, не колеблясь и не ожидая помощи брата и сестры. Правда, Дениз считает, что его «ответственность» заключается лишь в том, чтобы «командовать и запугивать» (и тут не обошлось без сходства с отцом!). Гари не желает предоставлять то, в чём нуждается мать, даром. Меня прямо покоробило то, с какой настойчивостью он требует с матери несчастных 5 долларов за шурупы для ванны. Что это? Черствость? Прагматизм? Ведь он отнюдь не нуждается, вполне обеспечен. А с какой холодностью рассуждает Гари о том, дать ли отцу застрелиться, ведь от этого вырастет качество жизни матери!

Если Гари в детстве – заботливый сын, жизнерадостный, неунывающий, сообразительный и уже в юные годы отличающийся невероятной практичностью, то Чип – маленький бунтарь, рано ощутивший бесполезность своего существования. И став взрослым, Чип не очень-то может определить своё место в жизни, ощущает свою бесприютность и неприкаянность, поэтому и пускается в весьма сомнительные приключения. Так, он оказывается в Литве, где разрабатывает сайт для мужа своей бывшей подружки, пишет беспардонные гротескные посулы для тех, кто готов финансировать совершенно авантюрную партию.

Дениз, младшая дочь, – шеф-повар модного ресторана – запоминается прежде всего своей неустроенностью. Ее женская судьба печальна: несколько романов с мужчинами вдвое старше, неудачный брак, поиски своей сексуальной идентичности, жизнь на краешке чужого гнезда. Ей бы своих детей растить, а она с удовольствием занимается воспитанием дочек Брайана и Робин Каллаханов. Повзрослевшая Дениз принимает не только сторону отца, но и матери, и в какой-то момент осознаёт, что похожа на мать. Потерпев фиаско в жизни, она понимает, что словно освободила себя от всего, чтобы ухаживать за родителями.

Франзен не щадит своих героев, часто показывает их с неприглядной стороны. Однако всё не так однозначно в этой книге. Исподволь вносятся «поправки» в их характеры и отношения, а, следовательно, и в читательское восприятие персонажей. И всё и все оказываются не такими, как представлялось на первый взгляд.

Да, Инид не разбирается ни в архитектуре, ни в искусстве, ни еще в чем бы то ни было, неразвита, мало читает, поэтому во время круиза с трудом находит темы для разговора с новыми знакомыми, состоятельными людьми. Но «единственно подлинное в ней – любовь». А ведь это немало! Она очень старается сплотить семью. Выросшие дети ее разочаровывают. Однако именно они приходят ей на помощь, когда понимают, что с отцом случилась беда. Инид – неисправимая оптимистка, в которой – нерастраченные запасы любви к жизни, к новым впечатлениям. Поэтому финал впечатляет своей неожиданностью: после смерти мужа 75-летняя женщина решает, что для нее настала пора перемен, «поправок», к которым она оказывается готова. А я-то ожидала увидеть ее в безутешном горе.

Да, Чип совершенно откололся от семьи, и тем не менее, так же сладостно для него возвращение на родину, в отчий дом, пусть совершенно простенький и неэлегантный, не фешенебельный, но такой родной.

Да, жизнью Дениз руководил страх не оправдать ожидания отца, ведь с нею, последним ребенком, связывались упования Альфреда на исправление ошибок, совершенных в воспитании старших детей. Но она поймёт, что никогда по-настоящему не знала отца, не догадывалась, что за сухостью и вспышками ярости он прячет себя настоящего. Да и само отношение Ламберта-старшего к детям тоже оказывается достаточно неоднозначным. «Для Альфреда любовь означала не близость, а умение соблюдать дистанцию». Чип «никак не мог извлечь из души жало родительского неодобрения» и

На первый взгляд – непритязательная история о жизни среднестатистической американской семьи. Но сколько важнейших вопросов поднимает Франзен! Отношения взрослых людей с пожилыми родителями, семейные ценности, детские травмы, умение понять и простить, ответственность человека за свои решения, поиски своего пути, верность своим идеалам, …

Понравилось, как писатель, изображая мир в восприятии кого-либо из персонажей, переходит на язык близких ему понятий: инженерных, если речь идёт об Альфреде, поварских – если о Дениз, банковских – если о Гари, и все сравнения и метафоры получаются свежими и незаезженными.

В романе «Поправки» Джонатан Франзен рассказывает историю двух поколений американской семьи. Хочется сразу сказать: не ждите идиллии. Здесь нет никакого глянца, герои романа лишь с виду успешные, на деле – это обычные люди, со всеми достоинствами и недостатками, радостями и проблемами, с абсурдом, иллюзиями и мнимыми идеалами девяностых годов двадцатого века. Как только по ходу книги каждый из членов семьи предстанет во всей красе, становится ясно, что за их показушной бравадой, за лакированной оболочкой скрываются эгоизм и жестокость, притворство и ложь, конфликты родителей и детей. В общем, не жизнь, а полный бардак. Тут в который раз убеждаешься, что идеальных семей не бывает. И сразу приходит на ум цитата из классики «все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». Вот не зря Франзена сравнивают с Толстым. Хотя время бежит стремительно, и этих писателей разделяет сто лет, нельзя не заметить, что и в эру технического прогресса человек остается всё тем же: сначала бездумно ломает свою жизнь, а потом хочет внести поправки.

У нас всегда был Толстой, у американцев теперь есть Франзен. Которого легко можно включить в ряды последователей Льва Николаевича. Не как того, кто следует заветам и с головой бросается в "толстовство", а как продолжателя литературных традиций. Потому что "Поправки", например, очень хороший образец семейного романа, большого, обстоятельного и, как и "Война и мир", как любая качественная семейная сага, не только и не столько о семье. Хотя и о ней тоже.

"Поправки", следуя классическому канону семейной хроники, воссоздают картину американской действительности конца 90-х: детально прорисовывают мир, стоящий на пороге катастрофы, предчувствие которой уже носится в воздухе и нет-нет да и сбивает с толку лишённых дара предвидения обывателей. Это как ожидание беды — знаешь, что нагрянет, да не поймёшь — откуда.

Почти на тысяче страниц плотного, густого текста Франзен размышляет о трагических перипетиях человеческого бытия, о смысле жизни и полном его отсутствии, о пути, которым мы идём, и о финале, который, сколь разветвлённым не был бы сад наших тропок, для всех и всегда — один. Он говорит о любви, но помнит и о предательстве; рассказывает о людях, связанных прочными узами родства и близости, а сам имеет в виду чужаков, непримиримых и воинственных по отношению друг к другу; пишет о жизни, но в уме держит формулу смерти. В основе его романа лежит не ряд следующих друг за другом событий, а сама судьба, которая, как известно, слепа, но разит без единого промаха. Под её прицелом — среднестатистическая семья Ламбертов: стареющие супруги и их взрослые дети, в которых и не разглядишь сразу общие корни, потому что корни здесь — именно то, что подросшие Ламберты тщательно прячут и маскируют. Не только от других, но и от себя в первую очередь.

Так, Гари — старший сын Ламбертов, хозяин загородного дома, отец, муж и по совместительству подкаблучник, страдающий от маниакального чувства, что жена и трое сыновей плетут против него заговор, день за днём вынужден мириться со своим положением, только бы не повторять в себе образ отца-тирана. Средний сын Ламбертов — Чип назло отцу, посвятившему свою жизнь естественным наукам и применению знаний на практике, занимается изучением культурологии, а впоследствии и прожиганием собственного таланта. Младшая дочь Дениз, изо всех сил сопротивляясь давлению матери и её обывательскому взгляду на вещи, делает всё, чтобы окончательно запутаться не только в своих планах и желаниях, но и в собственной сексуальности. Все трое — Ламберты, всем троим по сюжету романа придётся собраться за рождественским столом, посмотреть в глаза друг другу и родителям. Которые, кстати, тоже далеко не в порядке. Альфред — глава семейства, постепенно впадает в слабоумие, тщетно пытается с ним совладать и ускользнуть от подступающей к горлу бездны. Его жена Инид, всю жизнь терпевшая тиранию мужа, его холодность и отстранённость, замещает гнев придуманными ритуалами и предпочитает не открывать глаз до тех пор пока... Пока не случится это самое, тысячу раз не к месту и не ко времени пришедшее Рождество. Встреча, необходимая для всех пятерых вместе и для каждого в отдельности.

Франзен не из тех писателей, кто наблюдает за своими героями со стороны, ему, напротив, необходимо заглянуть в самые потаённые уголки их души, докопаться до самой последней правды, вскрыть застарелые нарывы, сделать им по-настоящему больно, а потом провести через боль и помочь увидеть себя настоящими, живыми, как есть. Поэтому он заставляет Гари бежать из отчего дома, Чипа — возиться с потерявшим рассудок отцом, а Дениз — корчиться в слезах на полу родительской кухни с осознанием того, что есть открытия и откровения, которые, стоя на ногах, попросту не вынести. И одно из них в том, что в жизни нет правых и виноватых. Вообще — нет. А другое — в том, что есть вещи, которые исправить нельзя. Просто нельзя и всё. И как бы ни убеждали нас в обратном «позитивные» психологи — поправки во всё не внесёшь. Как ни старайся.

При этом самое главное в случае с произведением Франзена — то, что, казалось бы, до мозга костей американский роман, легко и непринуждённо перешагнул через океан и стал романом общечеловеческим. Классическим романом в лучшем понимании этого определения. Пусть прописанные в книге реалии уже отошли в прошлое и стали достоянием истории, человеческие проблемы никуда не делись. Потому что все мы — немножко Ламберты. И всем нам не помешало бы последнее Рождество.

Очень плохо, и вот почему:
1) типичная семья, где все друг друга ненавидят, но продолжают общаться и блюсти "красивую картинку";
2) словесная расторможенность, роман можно сократить до повести, и от этого он ничуть не проиграет, очень много лишних слов, лишних описаний, особенно вещей и еды.;
3) герои слишком негативны все как один, вообще сама книга вызывает негативные эмоции, "Преступление и наказание" Достоевского просто комедия. Даже не могу сказать кто наиболее мерзок во всей этой идеальной в виду семейки - Инид, у которой все должно быть "как у людей", деньги, работа, креветки, особенно креветки, Гари, "идеальный образ Американца" с типичными проблемами, его сука-жена, Чип – инфантильный шовинист, витающий где-то в другом мире (мире сисек), постоянно думающий о сексе, который бы решил все его проблемы или Дениз, которая зависит от хвальбы.
В романе показывается Америка 90-х с внешней красивой оберткой и бредом в голове в начинке. Все лгут, все ленятся, все хотят денег, собственно это всё, никто не стремится к внутреннему счастью и гармонии, виня в своих проблемах и несостоявшейся жизни друг друга.
Вроде бы средний роман на один раз, но читаешь и все время думаешь: "Где-то я это уже видела".

P.S. Если хотите, чтобы книга бесила еще больше, рекомендую аудиокнигу в озвучке Игоря Князева, особенно голос Инид со всей передачей жеманности.

И где этот Крокодил? Обуревающая меня злоба ищет выхода. На эту книжонку я потратил 4 дня и не могу простить себе сделанной глупости. Все это время внутренний голос без устали повторял: "Брось. Это явное говно." Но, начав читать подобный кирпич, все дальше и дальше пытаешься найти в нем хоть какое-то оправдание потраченному времени и зря израсходованным силам. Мало того, что эта хрень получила кучу восторженных отзывов (что само по себе подозрительно, ибо так пишут исключительно о классической литературе, когда читатели боятся поднять свой истинный голос против общественного мнения), автор нахватал множество премий (американских), но оно еще и в весомом списке очередного конкурса. Тщательно изучив список конкурса "Ясной поляны", пришел к выводу, что корни проблемы примерно те же самые. Большинство трудов относятся к этой же современной прозе, пусть и зарубежной, а достойные авторы представлены очень сомнительными произведениями. Кутзее написал шестнадцатый опус с явными отсылками к Библии, у человека, судя по всему, кризис веры. Исигуро растворился в эмоциональной невостребованности со своими великанами, что также результат валяющихся под ногами букеров. Что касается последней книги Уэльбека, то, если не знать о нем ничего, то можно и ее понять превратно.

"Поправки" Франзена сравнивают со Львом Толстым, что иначе как глупостью не назовешь, если это все, что может предложить американская литература, то ей можно только посочувствовать, также, как и называя сей труд "великим произведением 21 века", остается на этот век плюнуть и двинуться обратно к обезьянам. Благо, на Франзене свет клином не сошелся. Не всякое произведение, слава богу, имеющее скучный текст и дикий объем, сразу записывается в классики. Такое ощущение, что автор слепил свою графоманию из множества разновеликих и разновозрастных заметок, которые никакой связи между собой не имеют, хотя и выдаются за единое гиперпространство. Текст однообразный, банальный, местами откровенно глупый. За каким-то лешим понатыкано много эротических сцен, которые, судя по всему, писались по заказу китайского правительства еще до отмены демографической политики. Можно быть уверенными - в таком виде они снижают уровень эрекции не только у китайцев. Впрочем, если посмотреть на морду автора, то видно, что это совсем не его тема. Зато долго и нудно выясняются проблемы современной Литвы, что больше уже напоминает заказ НАТО. Всякие "откровения" на тему социального неравенства, расизма, шовинизма - полный набор показательно современной американской литературы, должны возбуждать какого-нибудь заскорузлого фермера из провинциального штата и то только в том случае, если он уже разорился на личную библиотеку и купил-таки 12 томов "Звездных войн". В любом другом случае, в виде уже переведенной книги, эдакий тяжеленный кирпич, "Поправки" годятся только для девочки-подростка, которую родители вывезли в США и она всеми силами хочет приобщиться к американским проблемам. Если, конечно, не вывихнет пальцы, таская столько порожняковой бумаги.

Проблемы же, описываемые в "Поправках", высосаны из тех же пальцев. Тема семьи, бесконечная и бессмысленная, подана настолько скучно, что является продолжением отсутствия эротики - после того, как Франзен отменил секс, он еще и отменил семью. В качестве проводника же в основном выбраны престарелые родители, что является по меньшей мере неоригинальным - возьмите любого дедушку или бабушку и вы у них в голове нароете тонну материала по старческому маразму и не на одну диссертацию. О, как это ужасно, разочароваться в собственных детях и собственных стремлениях. Крушение рождественской индейки и падение елки посреди гостиной. Прелюбодеяния преподавателей и учениц, лесбийские связи, наркотики легкие, наркотики тяжелые, антидепрессанты - все это было уже столько раз, что в плохонаписанном виде уже не воспринимается никак. Из тысячестраничного текста не могу выделить ни одной цитаты, ни одного эпизода, что остался в памяти более, чем на 5 секунд. Единственное, что запомнилось - эпизод, где персонаж вступает в диалог с какашкой - смысловой итого его жизни, следовало ли какать по жизни или нужно ли было держать дерьмо в себе до конца. Лучше бы с Франзеном случилось первое и с первых страниц, хоть какая-то надежда бы была, что будет что-то интересное. Мои соболезнования издательствам, убившим столько бумаги на это говно. Печатайте хотя бы на мягкой бумаге.

Я, кажется, нашла еще одного любимого автора, создающего идеальные для меня романы. Правильные пропорции откровенности, психологичности, драматичности и интеллектуальности без нарочитости. И все это воплощено в толстенький томик с плотным, нигде не провисающим текстом. Короче, скажу прямо: это гениально.

Сначала я прочитала «Свободу», которая мне тоже очень понравилась, но я как будто еще не осознала, какого уровня находка попала мне в руки. «Поправки» были закинуты в отдаленные хотелки, но совсем скоро возникли сами собой в виде бумажной книги. Я стала читать и пропала. «Поправки», строго говоря, написаны по той же схеме, что и «Свобода». Я бы возмутилась, если бы схема не была безупречна. Точно так же я прощаю повторяющиеся формы романов обожаемой Айрис Мердок – ну и пусть, зато они ей хорошо удаются.

Франзен – безусловный мастер препарирования одной отдельно взятой семьи, в которой, разумеется, не все ладно. Более того, Ламберты из «Поправок» - это такая усредненная модель не очень счастливой американской семьи вообще, которая в то же время является вполне благополучной. Огромный разрыв межу поколениями, катастрофическое непонимание между родителями и детьми. И главная проблема даже не в том, что дети не могут понять родителей – они не желают их понимать, и это принципиальный момент. Взрослые сыновья и дочь, я уверена, вполне осознают мотивы и желания родителей, но они их отторгают, в ужасе отворачиваясь от этого мира, жизни, дома, забитого хламом, скидочных купонов и правила доедать все с тарелки. Все, что угодно, только не быть похожими на родителей, не стать, как они, не допустить и мысли, что у нас, детей, может быть с ними что-то общее.

Франзен непринужденно и органично вписывает в историю Ламбертов приметы и болезни эпохи: игру на бирже, депрессию и антидепрессанты, немного алкоголя, немного наркотиков, измены, Альцгеймера. И, поверьте, Ламберты отнюдь не выглядят невероятным семейством, с которым происходит все на свете. Иногда кажется, что с ними вообще ничего не происходит. Или все творится одновременно, как в жизни.

К слову, о жизни. Одни из самых живых и подробно прописанных героев, что я встречала в литературе. Они кажутся мне более реальными, чем, например, мои соседи. По прочтении остаешься с полным ощущением, что эти люди где-то продолжают существовать. Тут Франзен неправдоподобно хорош и взмывает на невероятные вершины, притом с легкостью. Вообще пишет он стремительно, как будто не сомневаясь, сразу набело, как вдохновенный графоман. Но только по скорости поглощения текста читателем и по объему произведений, потому что в остальном, конечно же, угадывается точность замысла, большая работа по верному выбору тона и слова, четкая структура. В который раз поражаюсь, как Джонатану Франзену удалось сохранить форму такого огромного, как сама жизнь, романа, не позволить ему растечься и превратиться в невнятную многословную муть.

Так вот, теперь у меня есть писатель, которого я могу рекомендовать проверенным людям (предварительно пригрозив больно покусать, если они по прочтении отзовутся плохо о моей новой любви). И если хочется откровенности без сентиментальности, драмы без нагнетания и реальных героев (в которых не надо верить или не верить, потому что они – воплощение своего времени и порождение своего общества), – то вам сюда.