Столица в огне (комплект из 3 книг)

Я был абсолютно готов умереть за Родину.  Во время этих коротких летних каникул я приезжал, чтобы в последний раз увидеться с тобой, мамой и братьями. А правительство в эти же дни договаривалось с врагом о капитуляции! И вот тебе пожалуйста - обращение по радио императора. Он сказал, что всё, что нам говорили про победу, - ложь. Получается, все взрослые всё время врали нам! Когда я поступил в училище в прошлом апреле, уже случились поражения в Макине, Тараве, Кваджалейне и Рое. В то время ты и вправду верил что Япония победит? А уже после того, как я поступил, после потери Сайпана и отступление из Импхалы, когда подал в отставку Тодзио, ты верил в это?

Одного нашего кадета обвинили в пораженчестве, непонимании адресованного военным императорскую указа, устроили ему выволочку , выкинули из училища за то, что он в дневнике одним только словом позволил себе усомниться в победе. В актовом зале собрали кадетов и преподаватели, на глазах у всех сорвались него петлицы и изгнали с позором. Я тогда перепугался и запретил себе сомневаться в победе. Божественный вечер обязательно подует, ради этого жизни не жалко. Я верил в это до полудня 15 августа.А ты и вправду верил?

• Госпожа Бэнтэн, нет ли у тебя чего? Может быть, одаришь нас одэном , якисобойа, такояки, окономияки, нет у тебя хоть леденца на палочке, хоть карамельки?- Воспоминания замучили? Всё, что ты назвал, уже несколько лет назад исчезло из нашей жизни.- Двеиысячи шестисотлетний юбилей на носу, а у ста миллионов японцев животы подвело. Пошли куда-нибудь поедим.- О чём ты, даже все чайные закрыты.Мурасэ с ненавистью глянул на транспарант «Роскошь - наш враг» - один из тех лозунгов, что развесила по всему Токио организация под названием «Движение за мобилизацию национального духа». - Делать нечего. Кругом враги.

Солдат - это физическая боль как она есть. Пока ползешь по мерзлым полям, руки примерзают к ружью, колени разбиты, кости болят. Шагаешь по грязной, разбитой дороге, тащишь на спине пушечное колесо, утопаешь в грязи по уши, но все равно идешь, продолжаешь идти до бесконечности. Маршрут в двести километров начинался от Хайлара. Полная выкладка, боеприпасы, провиант - двадцать килограммов на спине. Тащишь за собой и пушку, тяжесть чудовищная, после десяти километров люди начинают выкидывать мыло, безопасные бритвы, связки писем из дома. Тогда-то я впервые понял, что Евангелие - весит много. Солдаты падают от солнечного удара, офицер орет на отстающих, у которых случился солнечный удар, а сам покачивается себе спокойно на лошади. Только прибыли на место боя - град пуль, шквал осколков, вокруг все кружится, жужжит, как пила, атака за атакой, и нет им конца, и тут прямо перед моими глазами проносится оторванная голова солдата. Голова в каске как будто бы с удивленным выражением на лице пролетела мимо меня, и в этот момент мне оторвало правую руку. В течение двух или трех недель, начиная с того момента, как я очнулся в госпитале, страшная боль жила в моем теле. В самом деле, солдат - это физическая боль как она есть.

- Да, пришли времена, когда офицеры генштаба, бывшие милитаристы, становятся политиками и дуют в пацифистскую трубу, – пробормотал отец.