Собственность мистера Кейва

Печаль всё замедляет, придавливает тебя к дивану, выбрасывает из жизни. Горе поступает иначе. Горе вышвыривает тебя из самолёта. Горе - это ужас в чистом виде.

Я побродил туда-сюда в потоке туристов, задержался ненадолго у «Пьеты» Микеланджело, посмотрел на скульптуру через пуленепробиваемое стекло. Она всё равно впечатляла. Стеклянное заграждение добавило истории ещё один слой. Оно словно подчёркивало разрыв между умирающим Христос и современным миром, разрыв, возникший из-за желания защитить

- Взгляни. Взгляни на них. Посмотри, ради бога. Они с ума посходили.

- Наверное, они немного выпили. Это подростки. Вечер субботы, - она наклонилась поближе и зашептала. - "Не бойся: этот остров полон звуков. И голосов отрадных и безвредных".

- Это "Буря", - сказала она.

То же самое - разум. Он не похож на город в привычном понимании. Он скорее город, построенный общечеловеческим опытом, всем предшествующим, всеми знаниями, накопленными памятью, книгами, вещами.

Но если согласиться, что разум - это город, то он подвержен нападениям, вторжениям сил, буйствующих ночью, когда мы слабы, когда никого нет на дозорной башне.

Свобода. Что теперь значит свобода? Свобода - это миф. Есть только безопасность. Вот и всё.

И я постепенно окружил себя предметами из прошлого, в тщетной надежде, будто я смогу дотянуться сквозь время, или хотя бы частично сбросить его груз и замедлить его неумолимый бег.

В этом и заключается наша трагедия. Мы хотим, чтобы мир был таким, каким мы его представляем. Чтобы вещи были такими, какими мы их видим. Мы хотим контролировать тех, кого любим, но при этом не можем контролировать даже собственное сознание.

Может быть, о том, что желание защитить — желание обладать? Что желание обнять — это желание надавить? Что желание любить — это желание разрушать?

Все, что создаёт человек, служит лишь одной цели — уменьшить ужас этого мира.

Иногда убийца способен улыбаться самой нежной из улыбок.