Очень страшные рассказы

Ай, знатная какая повесть у Гоголя.
Вот так люблю его малороссийские повести из обоих сборников, что даже не знаю, какую из них люблю больше. Иногда кажется, что это "Ночь перед Рождеством", а как перечитаешь "Страшную месть", так уже вроде и она, а возьмешь в руки "Вечер накануне Ивана Купалы" или "Заколдованное место", понимаешь - одна из них, да только "Тараса Бульбу" откроешь и переменишь мнение, а перечитав снова "Вия" отдашь без сомнений первенство ему.

Помню, с каким замиранием сердца я читал "Вия" первый раз. Было это в 1982 году, на абитуре, мне нужно было готовиться сдавать вступительный экзамен по истории СССР, а я не мог оторваться от "Миргорода". Как сейчас помню, в комнате нас трое, двое мучают талмуды "История СССР", а я наслаждаюсь Гоголем. Кстати, из нас троих на пять этот экзамен сдал один я, так что до сих пор считаю, что чтение классики накануне важного экзамена идет только на пользу.

Вот слышал я мнение, что в этой повести нет положительного героя. Если смотреть с колокольни бесстрастного подхода, то, может, оно и так, но я проникся сочувствием и пониманием к главному герою - Хоме Бруту. Да, он представлен не в самых лучших красках, он и лентяй, и пьяница, и сквернослов, но кто в нашем мире не без греха? Однако мне понравился этот семинарист, поставленный судьбой в очень сложное положение и я до последнего переживал за него в отчаянном противостоянии с нечистой силой, набившейся в маленькую церквушку со всей Малороссии. Несмотря на всю его леность, была в нем какая-то сила, которая давала ему шанс.

Недаром, ведь, там на хуторе, ведьма из троих бурсаков выбрала именно его. Значит, он казался ей самым достойным среди них, и укротить его, покататься именно на нем, было для ведьмы особенно желанно. Да и то, что ему удалось взять над колдуньей верх, оседлать в конце концов её самую, покататься на ней, а потом еще и забить до смерти, хоть и от страху, но все же, только доказывает его неординарность.

А потом три ночи в церкви рядом с гробом мертвой красавицы, которая не собиралась просто так спускать философу свою смерть в человеческом обличии. И снова Хома демонстрирует большую силу, выстаивая две страшные ночи против ужасов потустороннего мира. Он использует все доступные средства: религиозные - молитвы, но главные - магические - освященный круг, за который не могут пробиться силы тьмы.

Две ночи Хому спасает вера, и не столько вера в Бога, надо признать, что особой религиозной фанатичности в нем нет, а скорее, вера в себя, в свою силу и в свое везение. Но дается ему это не легко, весь меланин ушел на поддержание истощенных нервных сил. Хома продемонстрировал очень мощную внутреннюю силу, и, как часто бывает в этом мире, живущем по правилам джиу-джитсу, именно она его и погубила - сила Хомы стала его слабостью.

На третью ночь нечисть явила свой главный козырь - предводителя гномов Вия, чей взгляд мог пробить невидимую защитную стену, которую каждый вечер ставил вокруг себя Хома. И Вий явился. Хома знал, что ему нельзя смотреть в глаза Вия, если бы он был трус, он бы скукожился в центре своего круга, зажал бы руками глаза и уши, и кое-как дождался бы спасительных третьих петухов.

Но Хома рискнул посмотреть в глаза монстра. Зачем он это сделал, ведь, он знал, чем это чревато, и все же он взглянул. Да, это было жуткое любопытство, влекущее на край пропасти, но такое любопытство свойственно только сильным натурам - Хома Брут рискнул себя проверить, он верил в себя, он надеялся, что силы Вия не хватит на то, чтобы одолеть его. Он хотел познать силу взгляда Вия, чтобы познать себя.

Он проиграл свою жизнь, черти одолели его, разбудив в нем смертельный страх познания запредельного, перенести который он уже не смог, но он выиграл схватку с нечистью, которую своим невероятным упорством продержал до последних петухов. Завязшие в стенах церкви черти стали доказательством его силы духа.

Кстати, если внимательно перечитать первые страницы повести, можно обратить внимание, что Хома Брут постоянно чертыхается, он, как бы, предчувствуя свою судьбу, провоцирует черта, привлекает к себе его внимание.

У талантливого актера Леонида Куравлева много замечательных ролей, тут и Афоня, и Жорж Милославский, и Пашка Колокольников, и Робинзон Крузо, но мне больше других нравится его работа в фильме 1967 года по этой повести Гоголя. Так получилось, что фильм я смотрел первый раз уже после армии, где-то в конце 80-х, и как же я был поражен, когда понял, что мое внутреннее видение Хомы почти идеально совпало с образом, созданным Куравлевым.

Да и про панночку из фильма нельзя не сказать пару слов. Наталья Варлей великолепна, я нигде больше, ни в одном американском ужастике не видел такой изящной, и в то же время злой и холодной красоты, которую смогла создать на экране эта, вполне добрая по жизни, актриса.

Это последняя из повестей, составляющих первый "малороссийский" сборник автора. Она в некотором смысле связана в расположившейся в конце первой части "Вечеров" - "Пропавшей грамоте", обе эти истории рассказаны дьячком Фомой Григорьевичем, и в обоих случаях героем приключений выступает дед рассказчика, в "Пропавшей грамоте" он еще молодой казак, а в "Заколдованном месте" уже старый дед, обретающий имя - Максим.

Здесь, как и в остальных мистических повестях сборника, мы встречаемся с народной мистикой, с нечистой силой, с искрометным юмором, сдобренным колоритными выражениями. Есть здесь и традиционная для романтического мистицизма тема поиска клада, и вывод, что любое богатство, добытое хитростью или удалью у нечистой силы, неминуемо обернется битыми черепками, или любым другим ни на что не годном мусором. Так случилось и с дедом Максимом.

Но он был человеком, скажем так, - стрессоустойчивым, вспомните, как ухаживал он за своей бахчой, как присматривал за внуками, как радовался гостям-чумакам. Да и перед нечмстью он не струсил, а то, что она его обманула, так и это старик сумел пережить и даже по своему ей отомстить - огородил "заколдованное место" плетнем и стал выбрасывать за него мусор - раз ты мусором меня облагодетельствовал, то вот и тебе того же. С чувством юмора у большинства героев Гоголя всё в порядке, и дед Максим не исключение.

Но особый интерес старая повесть вызывает тем фактом, что в ней Гоголь поднимает тему аномальной зоны. Ведь "заколдованное место" демонстрирует признаки, которые можно найти в знаменитой зоне, описанной Стругацкими в "Пикнике на обочине", здесь наблюдаются пространственные и временные феномены. Конечно, они выглядят не научно, как у братьев-фантастов, а, скорее, сказочно, но все же резкое изменение погоды, пропажа с неба месяца, исчезающие гумно и голубятня, явление разных чудищ и звериных морд - всё это модно назвать чертовщиной, а можно, при желании, и аномалиями.

Правда, причина существования зоны у Стругацких - инопланетный след, а у Гоголя - озорство нечистой силы. Но тут необходимо делать скидку на эпоху, во времена Гоголя научной фантастики еще в принципе не существовало, Эдгар По в далекой Америке еще только сеял первые семена, а вот мистика цвела пышным цветом.

В этом пикантном рассказе Антон Павлович умудряется высмеять сразу два явления, достойных высмеивания. В качестве формы под огонь попали так называемые "святочные рассказы", которые в 70-80 годы позапрошлого вера сделались необычайно востребованными, это был такой запоздалый вздох уходящего романтизма, и робкие биения будущего "ужасного" жанра. Такие рассказы публиковались чуть ли не в каждой газете и журнале, нагнетая мистический ужас и оставляя, как правило, вопрос, а с чего всё это произошло - открытым.

В качестве содержания высмеиваются очень популярные во второй половине XIX века в Европе и Америке сеансы спиритизма и столоверчения. Вся "благородная" публика сходила с ума, вызывая духов своих умерших родственников и великих людей. Масса знаменитых и уважаемых столпов общества были не чужды этой забавы, в их число входили такие люди как Конан Дойль, Дюма, Дизраели, Бутлеров, А.К.Толстой, сам император Александр II. Дошло до того, что знать стала проводить сеансы спиритизма вместо балов, предпочитая их театру и опере.

Чехов тоже не миновал этого увлечения, однажды он участвовал в подобном сеансе и рискнул вызвать дух, ни много ни мало, самого Тургенева. И Иван Сергеевич ему предсказал: „Жизнь твоя близится к закату“.

Эту фразу Чехов запомнил накрепко и вложил её в уста духа Спинозы, дающего предсказание герою рассказа Панихидину. С этого и начались "жуткие" приключения господина с жизнерадостной фамилией. С фамилиями и географическими названиями Чехов играет в этом рассказе с небывалым озорством, кроме Панихидина тут присутствуют господа Трупов, Упокоев, Погостов, Кладбищенский. А происходит всё это в Успении-на-Могильцах и в Мёртвом переулке.

Чехов сгущает краски до абсурда, добиваясь главного - откровенного безудержного смеха читателей. А кто же были эти читатели как не те же, кто почитывал такие популярные "святочные рассказы", вот тут и вспомнится другой великий юморист русской литературы - Николай Васильевич: "Чему смеетесь? Над собою смеетесь!.. Эх, вы..."

Вспомнил об этом рассказе По после прочтения обсуждаемой сейчас книги Иванова "Пищеблок". А вспомнил потому что ивановский роман, как на фундаменте, стоит на жутких страшилках, в которых всегда присутствует ужас, но всегда отсутствует причина этого ужаса.

Вот и рассказ По относится к этой категории, так что Эдгаоа Аллана можно считать и родоначальником пионерско-скаутского жанра жути после отбоя. По крайней мере, "Морелла" вполне бы вписалась к этакий фольклорный "Декамерон", если бы кто-то из травящих жуть пионеров читал По и решил бы её рассказать.
Конечно, в этом случае она бы выглядела намного схематичнее, но суть была бы та же.

Хотя рассказ очень атмосферный, в нем присутствует не столько нагнетание жути, сколько ожидание этой самой жути. Много мистики, конечно же, ссылки на немцев, ну, кто же больший мистик, чем они. Для главного героя-рассказчика этой мистики оказывается так много, что любимая сначала супруга начинает вызывать в нем отторжение. Она же, будучи человеком "не от мира сего", чахнет без проявлений любви мужа, и, само собой, как и положено в ужастике, умирает. Но умирает, рождая дочку.

А дальше наступает пора ползти по коже читателя мурашкам, родившаяся девочка оказывается полной копией мамы и внешне и в поведении. Рассказчик так напуган происходящим, что начинает подозревать, что дело не обошлось без нечистого. И идея крестить любимую дочурку оказывается очень удачной, потому что порождает кульминацию рассказа - мать проявляется в дочери, заявляя о себе во всеуслышание, дочь от такого кульбита падает замертво, в склепе не оказывается трупа Мореллы. Волосы встают дыбом - палата пионеров застывает в ужасе.

Есть мнение. что По касается в этом рассказе темы реинкарнации, что же можно и так сказать, но реинкарнация - это переселение души, а у По и с телами что-то происходило. Во всяком случае, так можно сказать, что добрая половина пионерских ужастиков касается темы реинкарнации. Темы автор касается, но он не исследует её, оставляя в ранге необъяснимой мистики. Очень по-пионерски :)

Атмосферный мистический рассказ.
Редкий случай, но в детстве он мне больше понравился.
Возможно из-за жанра, ведь для школьной программы он необычен.
Читая сейчас, понимаю, что самое интересное для хоррора занимает в нём совсем немного места.
А ведь именно в этой части были бы интересны подробности.
Каждая из трёх ночей, проведённых Хомой в церкви с ведьмой занимает всего десяток предложений.
Зато описанию системы обучения того времени, в начале рассказа, посвящено в три раза больше.
Хотя именно это к основному сюжету отношения не имеет.
Странный дисбаланс. Но автору виднее.

Ой, давно я Гоголя не читала, отвыкла от такой живой речи. А в этой небольшонькой повести вся речь такая уж образная, что диву даёшься, ведь рассказ тут ведёт Рудый Панько, диво способный на побасенки персонаж. И так он расскажет, что слушаешь его повесть и отвлечься не можешь, только и остаётся что наслаждаться и увеселяться. Ранее я только Ночь перед Рождеством читала, да Вечер накануне Ивана Купала, но мысль о том, что и с прочими рассказами познакомиться охота не оставляет меня уже продолжительное время, вот и начала потихоньку. Начала, правда с конца, ну да, в какую сторону не идти, а до места дойду.
В этой же повестюшечке, что многих рассказов по объему меньше, внимание обращено на случай того, как нечисть человека окрутила, обхитрила да облапошила, посмеялась лишь над ним, да оставила мало того, что ни с чем, так и в обидках, хорошо хоть не с убытком. Рудой вспоминает своё детство лет 11, когда он с братьями жили с дедом на баштане, помогали взрослому гонять от урожая пернатых вредителей, самое-то детям занятие. В скольких произведениях, описывающих мальчишечье бытие, встречается упоминание что нет для них большей радости чем пошуметь, побегать, да погонять какую мелкую живность. Тут рассказчик на подобном не останавливается, ведь больше сосредоточен на пожилом персонаже, который любил общаться с проезжими торговцами, каковых мимо баштана проезжало немало. Правда несмотря на возраст дед показан вполне активным, сам не прочь поплясать, как душа запросит. И в какой-то момент обратил на того деда внимания чёрт-не чёрт, но какое-то сверхъестественное существо с присущим ему чувством юмора, и решил над дедом подшутить. Каким образом это происходило и к какому итогу привело лучше не от меня узнавать, а от первого лица Панько, "рассказ которого записал" Гоголь для своего сборника, посвященного как раз встречам людей с нечистью с разнообразными результатами, как я понимаю из прочитанных уже повестей.

Критик Белинский считал «Вий» самым неудавшимся сочинением «Миргорода». Не хватала, дескать, ему в нем цельности. Да и правда, кажется, по крайней мере мне кажется, что последние ночи, проведенные Хомой в церкви и перемеживающиеся с удальскими попойками днем, могли быть и более развитыми и содержать кое-что сверх того, что осталось на бумаге. Ну и концовка: ни дать ни взять обрубается разом, внезапно, как бульдожья морда. Тут, сдается мне, можно было бы развивать и развивать. Превратил же наконец, увеличив вдвое, рассказ «Тарас Бульба» Гоголь в целый рыцарский роман, прилепив к нему, как к болванке, лучшее, что в книге было: я полагаю, это путешествие Тараса в Польшу. С «Вийем» могло случится то же, но что-то пошло не так... иссякло вдохновенье, и Гоголь вдруг уставился в пустоту?... Не знаю. Тем не менее, несмотря на эти пробелы и упущения, из всего «Миргорода» - это моя любимая повесть, причем почему именно она, а не какая другая, я ни себе, ни вам толком объяснить не могу. Ну вот люблю ее… и все.

Я небольшой любитель литературы, связанной с ужасами и мистикой. Даже не знаю, как правильно этот жанр называется. Сейчас, похоже, такой литературы издаётся много, современные авторы пишут такие тексты и они успешно продаются. Всё это для меня - просто незнакомый тёмный лес. Но Вий относится к такого рода литературе, наверное. Читал я его еще в школе от того, что это - классика, но и сам жанр - мистики и ужаса, тоже меня тогда интриговал. Поэтому с запоем еще в СССР прочитал эту книгу.

Позднее, уже взрослым, книгу перечитал, не пожалел. Минимум дважды смотрел советский фильм, с молодым Куравлёвым в главной роли. Считаю, его сценарий очень близок к тексту книги, что бывает достаточно редко при экранизациях. И это, несомненно, достоинство фильма. Несмотря на то, что технические возможности передать эстетику ужаса тогда были слишком ограниченными по сравнению с современными возможностями киноиндустрии в этой области, фильм получился хорошим.

Не думаю, что есть смысл пересказывать здесь сюжет текста. Лучше напишу, что меня в книге удивило. Понятно, когда в советском фильме транслируется антиклерикальная пропаганда. Но мне показалось, что в самой книге её ещё больше, чем в этом советском фильме. Не думаю, что Гоголь специально приукрашивал картину здесь. По украински Бурса (семинария), где учился главный герой, представлена в книге очень неприглядно, похоже, что из неё выходили люди не столько глубоко верующие, сколько циники, которые профессионально, конечно, владели навыками проведения церковной службы, имели некоторые познания в грамоте, иностранных языках, церковной истории, имели кругозор в сфере религиозной и философской литературы, но при этом не имели навыка к осмысленной молитвенной жизни, не были они склонны и к воздержанию, посту, контролю своих чувств. Поэтому сталкиваясь с теми же стрессовыми ситуациями, многие из них пытались с ними справляться не постом и молитвою, а с помощью горячительных напитков.

Если эта ситуация была характерна для относительно мирного и внешне благополучного для Украины и России в целом XIX века, трудно говорить, что ситуация в клерикальной и вообще в духовной среде этих стран, или регионов страны, цивилизации, менялась в лучшую сторону в другие времена.

И кажется, что главный герой учился в бурсе именно при Киево-Могилянской академии. А ведь это заведение считалось одним из самых передовых в России, как минимум, в первой половине XVIII века, в доуниверситетскую эпоху. Там даже Ломоносов пытался учиться, но долго продержаться не смог.

Впрочем, недавно с удивлением узнал, читая Адама Смита, что в том же Оксфорде, во времена учёбы там самого Смита, дела обстояли совершенно скверно. Качество образования было низким, многие профессора сами часто либо не являлись на собственные занятия, либо вели их очень плохо. Поэтому слава об этом университете была явно преувеличена в те времена. И в итоге действительно образованными людьми, профессионалами своего дела становились далеко не все выпускники образовательных учреждений, но те, кто был одержим стремлением своего профессионального роста. А это всегда - меньшинство.

Эта чеховская история полна мрачных предзнаменований. Их так много, что они просто не могут привести к печальным последствиям.
Некий господин по фамилии, обратите внимание, Панихидин решает рассказать собравшимся одну приключившуюся с ним когда-то историю. Однажды на спиритическом сеансе (может быть не первым, который Панихидин посетил) ему предсказали нечто ужасное.
«Жизнь твоя близится к закату… Кайся…» Такова была фраза, сказанная мне на сеансе Спинозой, дух которого нам удалось вызвать. Я просил повторить, и блюдечко не только повторило, но еще и прибавило: «Сегодня ночью».
Неизвестно, собирался ли герой начать каяться, но в эту ночь ему точно предстояло пережить сильный стресс.

Всё происходит под Рождество, что ещё больше сгущает краски, а рассказчик живёт в доме некоего Трупова.
Труповым и Панихидиным нуарные намёки не ограничиваются. От других наименований людей и мест ничуть не легче.
Я порешил отправиться ночевать к другу моему Упокоеву, впоследствии, как вам известно, застрелившемуся. Жил он в меблированных комнатах купца Черепова, что в Мертвом переулке.
Короче говоря, понятно, что градус напряжения и суеверия очень высок. Ещё как назло погода стоит ужасная, льёт дождь и ветер страшно завывает...
Рассказ короткий, поэтому нет никакого смысла говорить много о сюжете. Но наверное не будет спойлером, если скажу, что в центре инцидента, лёгшего в его основу, окажутся три гроба. Все три пустые. Не исключена, о ужас, вероятность появления катафалка и мраморного памятника.
Но оказывается, что всему, что кажется мистическим, можно найти совершенно рациональное объяснение. Не надо было бояться и накручивать себя, но это ведь легко сказать. Даже без страшного пророчества, полученного на сеансе, как не испугаться при виде такого количества гробов за одну ночь.
Рассказ немного страшный, вполне ироничный и, несмотря на могильную тематику, очень лёгкий.

Если обратиться к смыслам, Антон Павлович, видимо, таким образом высмеивает суеверия, которых в его время было много в разных слоях общества. Спиритические сеансы были очень популярны среди состоятельных людей и даже монарших особ. Поэтому неудивительно, что герой «Страшной ночи» готов поверить в знаки свыше и предзнаменования беды, даже если он вначале утверждает обратное.