Циники

Очень советская – и не советская – книга. Чувствуется, что писалась в 20-е гг. – тут вам и экспериментальный стиль, и необычное строение повести (сочетание документальности и художественности), и странноватые, по нынешним временам, персонажи. При этом явно европейское влияние, этакая расслабленная интеллектуальность.

«Циники» не столько циничны, сколько неприятны. Сам по себе цинизм, если грамотно им пользоваться, не неприятен. Тут же – неестественное желание максимально загрязниться, с упоительным наслаждением, словно в грязи можно отыскать особую поэтику чувства и жизни. Как сказал один из героев повести: «Мы неправильно поняли революцию – вот наше несчастье».

В злосчастные революционные времена молодой человек Владимир полюбил девушку Ольгу. Оба, что легко уловить, из т.н. «среднего класса», в котором страшно хотят стать «богемными интеллектуалами» (не интеллигентами). Уже в самом начале понятно, что влюбленные несовместимы. Владимир – человек скорее чувствительный, при этом не склонный к диким поступкам, скорее тихий, но с тягой к подчинению. Любимое его занятие – рассказывать окружающим о событиях древности. Ну, и вытирать пыль в библиотеке (вот прямо мания у человека). Влюбись он в такую же спокойную, но сильную характером девушку – и получилось бы замечательно. Но переклинило его на несчастной, обезличенной Ольге.

Ольга – отдельный разговор. Анатолий Мариенгоф описывает ее, как типичную женщину своего времени – того самого, когда была популярна теория «стакана воды» и вообще осуждалось всякое «собственничество» (в наше «развратное» время это малопонятно, но все же). Вопрос в том, была ли Ольга плоха изначально или она была хороша, но ее испортила жизнь. Читатель не знает о ней ничего, не понимает, что могло бы на нее повлиять и как. Мы видим, можно сказать, уже законченную личность – и она не изменится. Все события, все переживания вертятся вокруг нее. Ольга изображает из себя бог весть что. Она очень ведомый человек (как и Владимир, к слову). У нее нет внутреннего стержня, собственной системы ценностей, она – как лист, который несет по ветру. Человек взрослый, развитый, обычно понимает свои чувства и принимает решения, прислушиваясь к своим ощущениям. С Ольгой все наоборот – она ведет себя так, как, ей кажется, принято себя вести. Как «нормально». Живи она во времена Толстого, вела бы себя по правилам того общества. Но она живет в сложное время, когда поломались прежние устои, а новые еще не образовались. Стало принято развратничать без толку, даже вопреки собственным чувствам, болтать глупости и пошлости, быть «приземленной» – и Ольга это принимает. Потому что сейчас так «правильно». Но в ней – страшная пустота. За принятыми ею правилами жизни нет ничего своего – вот что ужасно. Она сама понимает, что такая растравленная жизнь – не по ней, единственное ее счастье – сладкое. Свои переживания она заедает килограммами конфет. Она не развратна. Просто правилам нужно подчиняться. Нужно иметь много любовников – иначе ты «отстала от жизни».

Ольге нужно было выйти замуж за сильного мужчину, который научил бы ее слушать себя, а не кого-то там от революции. Но сильного мужчину еще отыскать надо. Во время этаких потрясений – невероятная проблема. Сильные мужчины погибают первыми с сожалениями о России на устах. Слабые же, как Владимир, остаются в тылу, не примкнув ни к «белым», ни к большевикам.

Владимир, ее муж и главный герой, не менее ведом, чем Ольга. Только подчиняется он «великой любви», во имя которой можно, оказывается, наступать себе на горло и вести себя так, как тебе несвойственно. Из милого, чувствительного юноши Владимир превращается в скучающего типа, который пытается убедить себя, что творящиеся вокруг него мерзости – обычности. Ничего страшного. Это сначала предательство – трагедия. А потом… Отчего бы и не закрыть глаза? Отчего бы не притвориться, что все… благополучно? Можно смириться. Изменяет жена? Изменяет с твоим братом и говорит тебе об этом без стеснения? На твоих глазах торгуется с будущим любовником – а сколько ты заплатишь за первый раз? О, это пустяки. Об тебя вытирают ноги? Можно привыкнуть. Это же во имя любви-с! Ольга, став «современной», не поймет ревности и собственничества, она хочет, чтобы муж ею делился с довольной физиономией – ну, мой любимый, такие времена настали, нужно идти с ними в ногу! Ты чем-то недоволен? Дурак! Я смогла приспособиться, а ты, значит, нет? Слабак ты, а не мужчина! Но слабость – в принятии того, что тебе принимать не хочется. Все ниже скатывается главный герой, пытаясь соответствовать современному обществу и ушедшей в него жене. Окажись близ него в трудный момент сильная, самостоятельная женщина – и она бы смогла вытащить его из болота новой жизни. Но рядом с ним такая же слабая, пустая женщина. И эти два слабых человека тащат друг друга в могилу, словно бы соревнуясь, кто быстрее умрет от расстроенных нервов.

Мариенгоф, должно быть, не имел симпатии к своим героям. Описывает он их, как букашек, с нотками омерзения. В его глазах они – осколки «неправильного класса», оттого у них нет стержня, личных убеждений, подлинной веры в дело революции. И ничего им не останется, только вымереть, как мамонтам (лучше – самостоятельно). Подражательство скорее оскорбляет революцию – ей нужен именно искренний фанатизм, а не вот эти… хм… мучения по «современности».

Как итог: читать обязательно, но нужно быть готовым к необычным и неприятным описаниям.

P.S. Волосы как «кровь» – невероятно красиво. Хотела бы себе такой оттенок ;)

Анатолий Мариенгоф в «Циниках» показывает революцию не как героическое событие, а как опустошение души. Он расчленяет её хладнокровно, иронично и без всякой надежды. Это гимн не победе, а пустоте, оставшейся после слома старого мира.

«Циники» роман не о борьбе, а о выживании — физическом, моральном, эмоциональном. Здесь нет героев, только уставшие, израненные люди, пытающиеся сохранить остатки себя в мире, где «вчера ели собаку, сегодня — товарища».

Главные герои, Владимир и Ольга, — представители того самого «погибшего поколения», которые вынуждены смеяться, чтобы не сойти с ума. Их разговоры — острые, язвительные, иногда блестящие — напоминают дуэль без победителей. "Мы любили друг друга так, как можно любить только в голодные годы", — говорит Владимир. Эта любовь не о нежности — о боли, привязанности, привычке и пустоте.

Цинизм здесь — не поза, а единственный способ не утонуть в абсурде новой реальности. Мариенгоф пишет коротко, резко, афористично. Его язык — холоден, как февральский ветер, но в каждой строчке — оголённый нерв.

«Циники» — это антироман о революции. Гимн не восторгу, а разочарованию. И, может быть, именно такая правда и нужна, чтобы помнить, чем платят за исторические переломы.

Вы думаете, что роман о цинизме? Нет. Роман о любви. Сумасшедшей и безоглядной, уничтожающей и животворящей.

Открываю для себя новые имена Серебряного века и продолжаю удивляться, насколько же они все были талантливы, новы для своего времени, искрили, сияли, взрывались. И что же произошло? То есть понятно что. Но как же грустно, что одним пришлось уехать, другим подстраиваться под социалистическую действительность, а кому-то погибнуть. Как могла бы интересно развиваться русская литература. О чем бы и как писали в середине века те, кто начал творить в начале двадцатого, если бы не советская цензура, стремящаяся подстричь, пригладить, не допустить, с одной стороны, и вынужденная эмиграция, с неизбывной тоской по потерянной родине, с другой.
А может быть все эти нужные кому-то зажигающиеся звезды и брызги шампанского не могли бы родиться, если бы не предчувствие нового времени, с подростковой жестокостью ломающего всё, что встретится на пути, особенно то, что кажется старым, изжитым, банальным и пошлым?
Вот такие несложные мысли роятся в моей голове после прочтения безумно талантливого, ужасно красивого, безжалостно откровенного романа "Циники".
Как интересно менялось мнение об авторе романа. От больного мальчика по Ленину, сверхнегодяя по Бунину, любителя уборных по Газданову - до новатора по Бродскому и великолепному по Прилепину.
Не соглашусь с "больным мальчиком", а в остальном поддерживаю. У меня о Мариенгофе, сложилось впечатление великолепного сверхнегодяя-новатора.
Трагические страницы истории страны отражаются в трагической судьбе героев, пытающихся выжить, прикрываясь броней цинизма и иронии. Я не знаю точно, есть ли реальные прототипы у героев романа, но даже, если нет, то возникает ощущение, что собирательный образ героев очень близок к живущим в то страшное время. Они жили и любили, как живём и любим мы в своём времени.
Только мы стали ещё большими циниками, чем они.
А внизу на Театральной уже не редкие фонари всё так же раскуривают свои папироски.

Очень редкий случай: книга мне ужасно не понравилась, но я буду ее нахваливать, так как она гениальна (отсюда и нейтральная оценка, которую я ставлю книге - 3 из 5). Обычно я бросаю книги, которые мне не нравятся - и "Циников" я хотела бросить, но вместо этого я прочитала книгу взахлёб. Самая главная причина, почему она мне не понравилась - это язык и стиль автора. Нет, они не плохи, они просто шикарны, но просто я такую манеру изъясняться не люблю - просто не моё. Текст никак не укладывается в голове, я постоянно отвлекаюсь, или наоборот залипаю на какой-то фразе и думаю о ней несколько следующих страниц, а потом ловлю себя на мысли, что ничего не запомнила после этой фразы, и приходится возвращаться назад. Зато я заметила, что при повторном чтении текста, он становится выпуклым и даже доставляет удовольствие от перекатывания фраз на языке. В общем, язык и стиль книги - это для меня одновременно и кошмар и наслаждение. При том, что книга мне не нравится, я умудрилась сделать по ходу чтения около двадцати закладок - в местах, которые мне особенно понравились (или не понравились - тут как посмотреть). Дело в том, что вся книга это своего рода калейдоскоп цинизма - от смешного до отвратительного. И нравится такое, мне кажется, в принципе не может. Но остроту этих циничных вещей нельзя не оценить. Приведу всего несколько фрагментов (на самом деле мне было очень сложно выбрать, так как все они заслуживают упоминания):
.
-С некоторого времени я резко и остро начинаю чувствовать аромат революции.
-И знаете, как раз с того дня, когда в нашем доме испортилась канализация.
.
...у меня даже мелькает мысль, что с помощью вшей, голода и чумных крыс они, чего доброго, построят социализм.
.
-Прекраснейшая из рожениц производит на свет чудовище. Неужели вы не видите? Революция рождает новую буржуазию.
.
-Вот, поглядите, здесь дюжины три проституток, из них штук десять красивей, чем я... Неужели, чтобы выйти замуж, необходимо иметь скверный цвет лица и плохой характер? Я уверена, что эти девушки попали на улицу из-за своей доброты. Им нравилось делать приятное людям.
.
Илья Петрович имеет один очень немаловажный недостаток. Ему по временам кажется, что он болеет нежным чувством к своему отечеству. Я полечиваю его от этой хворости. Надо же хорошего человека отблагодарить. Как-никак пью его вино, ем его зернистую икру, а иногда - впрочем, не очень часто - сплю даже со своей женой, которая тратит его деньги.
.
И тут же:
.
"В селе Любимовка обнаружено человеческое тело, вырытое из земли частью употребление в пищу".
"В Словенке Пугачевского уезда крестьянка Головкина разделила труп умершей дочери поровну между живыми детьми. Кисти рук умершей похитили сироты Селивановы".
.
Наполнен цинизмом и сюжет и жизни главных героев - молодоженов. Рассказ ведётся от лица Владимира, который влюблен в свою циничную невесту, а потом и жену, Ольгу, которая с одинаковой лёгкостью, не стесняясь мужа, давит вшей и заводит любовников. Циник она и от природы и от жизни такой: время и место действия романа - Москва после революции 1918-1924 годы, когда город захлёбывается от голода, болезней, страха, неопределенности и бессмысленности существования. Вот разве что вкус конфет "Ромовая баба" - единственная радость в жизни.
.
В общем, читать книгу очень очень страшно. Местами даже мерзко. У меня до сих пор перед глазами стоят "жирные катышки между пальцев" от вида которых главный герой даже проблевался, а потом нашел такие же на своих ногах. В общем, мне от книги стало плохо. Но я нисколько не жалею, что ее прочитала. Это было очень необычное чтение. Слава богу, книга очень маленькая - ровно такая, чтобы читатель ощутил весь ужас и цинизм жизни, но при этом не впал в депрессию.