Призраки Сумеречного базара. Книга вторая

Его судорожные вздохи звучали как всхлипы, но услышав следующий звук, он совсем перестал дышать.
Голос.
Ее голос.
Она словно стояла в нескольких футах от него.
– Как могут быть пьяны все вампиры сразу? – сказала Клэри. – Нет, я понимаю, как, Майя. Просто в голове не укладывается, что кто-то мог решить, будто это хорошая идея.
Пауза.
Янус подкрался к выходу из переулка. Поверить невозможно, но она была там. Клэри расхаживала по тротуару, плечом прижимая телефон к уху: живая, тонкая фигурка на фоне ночи. Она отчаянно пыталась влезть в плащ и не уронить при этом зонтик. Стило упало на тротуар и покатилось – до самого мусорного бака. Она этого даже не заметила.
– Понятно, что мы обе виним Элиота, – говорила Клэри. – Нет, не надо мне больше ничего объяснять! Саймон – из Нижнего мира, и его парабатай уже спешит на помощь, чтобы водворить мир и порядок.
Клэри слегка повернулась в его сторону: капли дождя в ее волосах сверкнули, как драгоценная вуаль.
Это был другой мир. И в нем все еще жили ангелы. Янус вышел из переулка и подобрал ее стило.
– …нет, ты мне скажи, кому пришло в голову пригласить стриптизершу по имени Попка Фейри? – сурово вопросила Клэри у телефона.
Она шагнула к нему. Его пальцы сжали стило. Приближаться к ней в его теперешнем состоянии – чистое безумие, но она была так близко…
– Я даже не знаю, что сказать по поводу стриптизерши. Пока, Майя, – Клэри закончила звонок и покачала головой.
В следующий миг Янус был рядом с ней, между тьмой и озерцом света от уличного фонаря.
– Эй, – сказала Клэри, все еще занятая телефоном. – Я думала, ты остался дома.
Она не смотрела на него. Он тяжело сглотнул и протянул ей стило.
– Я пошел за тобой, – его голос звучал странно даже для него самого. – Ты оставила это там. Лучше пусть будет у тебя.
– О, спасибо, – она взяла стило и положила в карман. – Я думала, что оно у меня.
Она подняла зонтик повыше, чтобы он накрыл их обоих, и слегка прислонилась к его груди. Никаких больше снов, никаких фантазий. Никакие иллюзии, которыми он пытался себя обмануть, с этим даже рядом не стояли. Все детали, весь мир, все в нем самом было неправильно. Прежде всего, в нем.
Он годами полз по раскаленным пескам пустыни, а вокруг лежали мертвые… Но вот перед ним возник оазис – и там она. Живая. Она стояла рядом, и он бы охотно прожил каждый долгий день каждого из этих безнадежных лет, лишь бы продлить это прикосновение.
Клэри была теплая и дышала. И останется такой, что бы ему ни пришлось сделать, кого бы ни пришлось убить, лишь бы только она жила, лишь бы только была с ним. Она так доверчиво прислонилась к нему…
Сверкающий от дождя локон упал на его плечо, и Янус стал благословен, спасен, хотя сам не сумел спасти ее. Здесь все могло быть по-другому…
– Совместная вечеринка вампиров и оборотней превратилась в полный кошмар, – сказала Клэри, и голос ее звучал для него сладостной музыкой. – Но мы с Саймоном со всем разберемся. А ты иди, развлекайся.
Он хотел, чтобы она продолжала говорить, хотел и дальше держать ее в объятиях и упиваться каждым словом, но она ждала ответа – ждала, что он тоже что-нибудь скажет. Он должен был что-то сказать. Янус знал, что выглядит сейчас странно и скованно, и понимал по напряжению в ее теле, что и она чувствует: что-то не так, – но не мог ничего исправить, не мог расслабиться, не мог вернуться в себя… того, каким однажды был.
– Я… – его голос сломался. – Я скучал по тебе.
Она просто обязана поверить. Он никогда в жизни не произносил слов, которые значили так много.
– А, – она прижалась щекой к его плечу. – Никто на свете не поверит, что ты можешь быть таким милым. Кроме меня, конечно.
– Никто на свете никогда не поверит, что я милый, – его шепот звучал хрипло. – Кроме тебя.
Она засмеялась. Он заставил ее рассмеяться. Столько безмолвных лет прошло с тех пор, как он последний раз слышал этот звук.
– Я ненадолго, – сказала она. – Я сказала Майе и Саймону, что заскочу на огонек и, может, верну пару безобразников обратно в отель «Дюмор». Обычно Лили прекрасно со всем справляется, но Майя говорит, Лили тоже в стельку.
– Я пойду с тобой, – выдохнул Янус ей в волосы. – Присмотрю за тобой.
– В этом нет необходимости, – сказала Клэри.
И начала отодвигаться.
Он удержал ее, прижал к себе сильнее. Нельзя позволить ей уйти. Только не снова.
Она подняла голову. Луна осветила ее прекрасное лицо, а затем на него легла тень. Глаза сузились.
– Джейс, что с тобой? Ты какой-то странный.
Нет, нет, нет. Ты веришь, что это я, знаешь, что это я, знаешь, что я твой и буду с тобой всегда.
Слова бились изнутри о стены его разума. Как он хотел прогнать тревогу из ее голоса! Лишь бы только она снова к нему прислонилась. От ее прикосновения мир снова становился правильным…
Снаружи, на улице, подъехал и с визгом остановился фургон.
– Это Саймон, – сказала Клэри. – Не волнуйся, я скоро вернусь.
Вернешься… Но не ко мне.
Он отпустил ее. На это ушли все силы. Она улыбнулась, явно озадаченная его странным поведением. Она знает, в ужасе подумал он… и в следующий же миг получил награду.
Она привстала на цыпочки и поцеловала его изголодавшиеся губы. Тысячу лет назад… тысячу лет назад он вот так же целовал Клэри в переулке, под дождем. Ее мокрая кожа, запах ее пота и духов, вкус ее губ, руки, обнимающие его… Она стала полнее, от округлости ее бедер под его ладонями, от груди, которую он ощущал под курткой, Януса захлестнули чувства, закружилась голова. Он едва переводил дух. Но лучше так, чем пустота… Поцелуй раскрасил все тени золотом.
Она отстранилась, озадаченно прижала пальцы к губам. Она всматривалась в его лицо, не понимая, что ищет. Его сердце пропустило удар, другой… Он отступил назад, туда, где тьма лежала гуще. Кажется, она начинает догадываться, подумал он.
– Я люблю тебя, – прошептал он. – Очень. Когда-нибудь ты поймешь, насколько.
– Джейс… – начала она, и тут Саймон решил бибикнуть.
Клэри выдохнула облачко тумана.
– Иди, развлекайся, – сказала она. – Ты в последнее время слишком много работал, – улыбнулась мимолетно и неуверенно и побежала к машине Саймона.
Фургон уехал. Янус согнулся в три погибели и рухнул на колени – на мокрый и грязный бетон. Поцеловал землю, на которой только что стояла Клэри… Свернулся, лег, дрожа всем телом, прижался щекой к тротуару.
Он все равно не смог бы вот так, походя, убить Джейса и занять его место рядом с ней. Все бы догадались. Он не знал ни одной из их шуток, не привык к тому, как они общаются между собой… – даже за эти несколько украденных мгновений в темноте он не сумел обвести ее вокруг пальца. Она что-то заподозрила и потом, позже, наверняка спросит Джейса, что на него нашло там, в переулке… но эта мысль была уже совсем невыносима. Днем ему их не обмануть.
Пока, во всяком случае.
Только через некоторое время он почувствовал, что промок до костей и трясется от холода и ярости. Он ненавидел их всех. Алека, Изабель, Магнуса, Саймона – всех! Он в равной мере ненавидел и обожал Клэри, и это чувство ядом разливалось у него в горле. Все эти годы он горел изнутри, а они не замечали, не скучали – им вообще не было до него никакого дела!
Однажды он покажет им всем, на что похожа тьма.

Клэри сияла, как солнце. Клэри была всем.
Где бы ты ни была, хочу быть там же.
У него закружилась голова от жажды прикоснуться к ней, обнять; желание захлестнуло его. А почему бы и нет, подумал он в какой-то безумный момент, хоть и знал, что не имеет права на это безумие. Один раз он уже пробовал. Янус как сейчас видел себя тогдашнего: он пришел к ней, сказал ей все, обрел покой, положив голову ей на колени.
А потом другой вошел в комнату, и мир стал черным и красным от отчаяния и гнева.
Весь в черном, как Янус, но с улыбкой на устах: он смотрел вокруг легко, расслабленно, чувствуя себя абсолютно на своем месте. Алек улыбнулся ему, Изабель наклонилась и ткнула в бок накрашенным ноготком. А Клэри… Клэри, его Клэри… – она подняла прекрасное лицо и подарила ему поцелуй.
Он стоял там, в комнате – Джейс из этого мира, – и Янус ненавидел его за это. Он хотел убить его и вполне мог это сделать. С какой стати он должен иметь все, когда у Януса нет ничего? Он останется в этом измерении. Он, не Джейс!
Дождь ударил в стекло и смыл картинку с людьми внутри. Янус заметался, пытаясь разглядеть хоть проблеск огненных волос, но не сумел. Он снова ее потерял. Как же он устал ее терять! От этой боли он почти утратил способность дышать. Кое-как Янус скатился по пожарной лестнице и, шатаясь, побрел в ближайший переулок, где его никто не увидит, где он сможет излить страдания своей души в крике. Он попытался, но наружу не вырвалось ни звука, будто в кошмаре.

Эш поднял верхнюю губу, обнажая зубы: это был отцовский оскал, отцовское презрение, на сей раз обращенное на Себастьяна. Взгляд зеленых глаз с полным равнодушием скользнул по Себастьяну и остановился на Янусе. На губах расцвела улыбка.
Янус похолодел.
Голос Себастьяна тоже был холоден.
– Отец, – задумчиво сказал он, – потом сестра…
– Нет, – взмолился Янус, – пожалуйста, не надо.
Он не мог говорить о Клэри. Но Себастьян никогда не отличался милосердием.
– Отец, сестра, а теперь сын. Они всегда были мои. Но ты им был нужен больше. Милый малыш Валентина. Золотой принц Клэри. Ангел-хранитель Эша.
Никто кроме него больше не решался произносить имя Клэри вслух.

Они увидели, как голова Эша показалась над клубком демонов – будто пловец поднимался из глубин ночного моря. Он восставал… восставал… восставал… – и взмыл в воздух на распахнувшихся за спиной черных крыльях.
– Ага, – в голосе Себастьяна прозвучало удовлетворение. – Это все-таки произошло.
– Что это? Что с ним? – спросил Янус. – Что это такое?
– Он стал большим, чем был, – негромко сказал Себастьян. – Неблагой Король наложил на него чары, к тому же в мальчике есть наследие Лилит. Это ангельские крылья, крылья падшего ангела. Они всегда были у него, но Туле сумел вытащить их наружу.
Себастьян аплодировал и хохотал.

Когда Эш впервые оказался в Туле, Себастьян был очень доволен. Ему всегда нравилась идея крови, привязывающей к нему… кого-то. Он видел в этом знак, что все делает правильно, что иной мир прислал ему наследника, раз уж в Туле Благая Королева умерла, не успев разродиться.
Тщеславию Себастьяна льстило, что Эш так похож на него. Себастьян думал, что вот, наконец, тот, кого он всегда хотел получить: кто-то похожий на него. Он обнял Эша и разрешил Янусу сделать то же самое. Некоторое время Себастьян играл с Эшем, пытался его чему-то учить, но вскоре устал от его игрушек и все их переломал.
Себастьян вообще терпением не отличался. Однажды он тренировал Эша, тот сделал какую-то ошибку, и Себастьян набросился на него с плетью.
Как же удивился и оскорбился Себастьян, когда Янус кинулся между ними и руками поймал плеть, раскроившую ладони так, что кровь закапала на землю.
– И почему же я не должен его сечь? Отец делал это со мной! – голос Себастьяна бил больнее кнута. – И я стал сильным. Тебя он не бил, и ты был слаб, пока не попал в мои руки. Я должен сделать для моего мальчика лучшее, что могу.
Янус в душе был согласен – оставалось только отпустить плеть и позволить Себастьяну и дальше мучить Эша.
Но слова обогнали мысль, будто у нее не было над ними никакой власти.
– Ну, конечно. Но у тебя и так много других дел. Тренировать мальчишку – дело генерала, а не главнокомандующего. Ты выше этого. Сам знаешь, я хочу только одного: служить тебе, и никогда тебя не предам. Позволь мне заняться им, и если результат тебе не понравится, пусть дальше мальчика учит плеть.
Он чувствовал, что Себастьяну тренировки уже наскучили. В следующее мгновение тот отшвырнул плеть в одну сторону, мальчишку в другую, и вышел вон. Эш проводил его взглядом.
– Хуже отца не придумаешь, – проворчал он.

– Что это? – полюбопытствовал Янус.
– Ничего особенного, – Эш закрыл травянисто-зеленые глаза, потом снова открыл. – Ты вернулся.
– Думаешь, у меня были бы глаза такого цвета, – сказал однажды Себастьян, поздно ночью, находясь в меланхоличном настроении, – если бы наш отец не… совершил того, что совершил, и не сделал меня тем, кто я есть?
Ответить Янус не смог. Он не мог представить Себастьяна с его глухими акульими глазами, мертвыми, как солнце и черными, как вечная ночь в их мире, другим – не тем, каким он был. Но заглядывая в глаза Эша, зеленые, как сама весна, как все новые начала на свете, он думал о ком-то совершенно другом.