Христианство

І добро, і зло зростають у геометричній прогресії. Саме тому ті зовсім не значні, на перший погляд, рішення, які ми з вами щодня приймаємо, мають таке безконечно велике значення. Найменший добрий учинок сьогодні – це захоплення плацдарму, з якого вже за кілька місяців ви можете вирушити до перемог, про які навіть мріяти не наважувалися раніше. Так само дріб‘язкова на позір поступка хоті чи гніву – це втрата укріплення, залізничного вузла чи гірського хребта, звідки ворог може згодом піти в наступ, хоч доти це було неможливо.

Самые прочные дружбы родятся тогда, когда мы, наконец, встречаем человека, который хоть немного, хоть как-то любит то, о чем мы тосковали с рождения, о, что вы ищите, видите, провидите сквозь другие, ненужные желания, в любой просвет более громких страстей, день и ночь, год за годом, от раннего детства до старости, и ни разу не обрели. Всё, что мало-мальски серьезно владело вашей душой, было лишь отблеском, невыполненным обещанием, неуловимым эхом. Но когда это эхо окрепло в звук, вы бы его сразу узнали, и сказали уверенно и твердо: "Для этого я и создан". Мы никому не в состоянии об этом рассказать. Это сокровенная печать нашей души, о которой рассказать невозможно, хотя мы стремимся и стремились к ней раньше, чем нашли себе жену, друга, дело, и будем стремиться в смертный час, когда для нас уже не будет ни друга, ни дела, ни жены. Пока мы есть, есть и это. Если мы это утратим, мы утратим всё.

В наши дни под благостью Божией мы понимаем прежде всего Его любовь к нам, и в этом мы отчасти правы. Но под любовью почти все мы понимаем доброту, незлобивость, мягкость — желание, чтобы мы были счастливы любой ценой. Нам бы хотелось, чтобы мы делали что угодно, а Он говорил: «Да ладно, пускай поразвлекаются». Нам нужен, в сущности, не Отец, а небесный дедушка, добродушный старичок, который бы радовался, что «молодежь веселится», и создал мир лишь для того, чтобы нас побаловать. Конечно, многие не осмелятся воплотить это в богословские формулы, но чувствуют именно так. И я так чувствую, и я бы не прочь пожить в таком мире. Но совершенно ясно, что я в нем не живу, а Бог тем не менее — Любовь; значит, мое представление о любви не совсем верно.