Нетерпение сердца. Мария Стюарт

Книга о слабостях. О слабом мужчине - трусливом. О слабой женщине - калеке. О слабом отце - больна дочь. О слабом враче - у него минутная, но все же слабость. И некоторые слабости прямо-таки резонируют с моими... хотя у каждого свои резонансы. А кто без слабостей, тот первый бросит в меня камень.

Как ни странно, автор - мужчина и пишет, в основном, о мужчине и повествование ведет от лица мужчины, но пишет при этом с каким-то женским чувством, с какой-то женской напряженностью, какую совсем не ожидаешь увидеть от мужчины-писателя. Хотя что я несу, после Тургенева, после Толстого, после Фаулза, после Достоевского, это вовсе не должно удивлять, но почему-то каждый раз для меня это реальный стопор, ошеломление, возможно, потому что в реальной жизни таких мужчин встретишь нечасто. Писатели - страшные люди, заметят тебя, залезут к тебе душу, найдут все твои больные места, расцарапают шероховатыми словами и уйдут, не попрощавшись. Эта книга как раз из таких, с плавным слогом, но шероховатым смыслом.

И так все закручено, такое жуткое стечение обстоятельств и личных качеств, что автор, смешав их все вместе, создал крайне взрывоопасную и напряженную ситуацию, читаешь - и как будто смотришь на быстро надвигающийся на тебя поезд, чисто братья Люмьер. И ведь нельзя сказать, что кто-то отдельный во всем виноват. А это же обязательно надо найти ответ на извечный вопрос "Кто виноват?" Так не поговорить ли о вине?

Может быть, виноват офицер Антон Гофмиллер? Слабый, слабый, слабый. Трусливый. "Мне о-триста-пять не хватило мужества..." С непомерно раздутым эго, которое пытается пролезть во все щели совести и убедить самого себя, что оно ни в чем-ни в чем не виноватое, "она сама пришла". Эго жалуется, что его никто не любит и не ценит, такое оно никчемное и ниочемное, но, может быть, стоило всего лишь обратить внимание на кого-то кроме себя? Поинтересоваться кем-то еще, так ведь заводят друзей, правда? Эго слоновьих размеров, которое надувается от возможности "посострадать", о, я такое сочувственное эго, я так умею не замечать этого уродства калеки, а я еще вот так умею дружить, и вот так, и... аааааа, караул, как же Эдит ходит, как мешок с картошкой, уродка, уродка, это ужасно, бежать, срочно бежать, я не выдержу, и что скажут мои сотоварищи. Но и винить во всем случившемся одного Антона с его эго невозможно.

Потому что Эдит - несдержанный избалованный ребенок, чей характер безнадежно испорчен даже не болезнью, а воспитанием. Калека калекой, но и калеки бывают разные. Здесь же у нас любимая папенькина дочурка, которой все всегда преподносили на блюдечке. Которая якобы смирилась со своим недугом, но исправно тычет его всем под нос, вот какая я несчастная, я мечтала о танцах, а теперь прикована к креслу, жалейте меня, нет, не жалейте, как вы меня не жалеете, ну тогда я буду капризничать. С ней надо осторожно, с ней надо аккуратно, с ней надо филигранно вымерять степень участия и меру надежды, и уж точно не мнить себя великим лекарем военному слону в посудной лавке. Но и одну Эдит в случившемся винить нельзя.

Потому что несчастный отец ее, венгерский барон фон Кекешфальва, да нет, отец ее, еврейский проныра и плут Леммель Каниц, старый джинн, давящий на уязвимые точки одинокого офицера, он постоянно бил на жалость, и отлично при этом видел, куда можно и нужно бить, чтобы получить желаемое. Это он сотворил из дочери кумира, это он возвел ее на пьедестал. Это он же купил за приданое няньку - хорошенькую кузину, и похоронил юность той в угоду больной дочери. Это он вымолил себе кратковременную надежду, доведя все дело до трагедии. Но и одного Леммеля винить во всем нельзя.

Потому что старый доктор Кондор, идеальный доктор Кондор, правильно думающий, верно рассчитывающий доктор Кондор, тот самый филигранно отмеряющий надежду доктор, один единственный раз смалодушничал, поверил в чудо. Но ему так хотелось поверить этому парнишке-офицеру, что тот не подведет, что тот выдержит испытание любовью, так что и одного Кондора винить во всем нельзя.

Потому что офицер Антон Гофмиллер. Слабый, слабый, слабый...

PS Гомотема вообще не к месту.

Захотелось мне прочитать что-нибудь "на разрыв аорты", чтобы без тени надежды на счастливое завершение. Выбор пал на "Нетерпение сердца" и это оказалось то, что нужно! На меня буквально обрушились бурление чувств, безумства молодости поведанные легким, красивым слогом и переплетающиеся с тонкими авторскими наблюдениями о человеческой природе. Это идеальное сочетание! Обожаю такое чтение в дни безответственных эмоций, когда физически необходимо укрыться пледом и поглощая литрами кофе и килограммами пирожные, рыдать, злиться или смеяться над книжными страницами, а иногда всё одновременно.
В романе представлено три истории любви, каждая из которых по-своему потрясающая. Центральная история любви между главными героями гипертрофирована, так как юная Эдит серьезно больна, а Антон ограничен своим пятнадцатилетним казарменным существованием. Но именно эти обстоятельства позволяют автору создавать вполне правдоподобные бури из движений их нетерпеливых душ. А читатель благодаря этому приему может с мудрой снисходительностью искренне сочувствовать главным героям, лишь краем сознания припоминая о чем-то подобном и в своей жизни.Читать это произведение можно согласно запросу сердца на данный момент: можно предаться чувствам вместе с персонажами книги, можно философствовать вместе с автором, можно цинично прикидывать разметает ли окончательно судьба главных героев или все обойдется, благо, автор держит интригу до последних страниц.
Я получила большое удовольствие от чтения, видимо, совпали книга, время и душевное состояние.

"Сердце умеет забывать легко и быстро, если хочет забыть." Это Ваши слова, Тони. Их то вы помните?
И муки совести тоже тихонько залягут в тайниках души, лелея надежду, что отоспятся и всё будет хорошо. Нет, этого вы не говорили, но и так понятно, что надеетесь.
"Напросно надеетесь, - скажу я вам, - неплохой Вы парень, и делали всё не со зла". Сначала по доброте душевной, а потом уж о себе переживали: кто что подумает, кто чего скажет, как к Вам относится будут. Конечно, был бы Кекешфальв настоящий аристократ, вопрос стоял бы по-другому. Всё-таки снобизм никто никогда не отменял. А также сплетни, зависть и прочие пороки.
Да вот девочку жалко. Это очень жестоко, - сначала подарить ей мир,  потом отнят, оставив только крохи...
Возможно она и избалована, но мы знаем, что на то были причины. Отец души в Эдит не чаял, и делал всё возможное, чтобы некогда здоровая и красивая девочка чувствовала себя менее ущербной. Тяжело инвалиду в этом мире, но ещё более невыносимо тем, кто знал радости здоровой жизни, а потом превратился в её осколок. Такой была Эдит. Тут тебе и перепады настроения, и слёзы, и радость, мечты и безысходность.
И со всей неискушённостью невинного дитяти она влюбилась. Да, полюбила тебя, (я на ты, ладно?) Тони, чистая робкая душа. Потому что ты вселил ей веру, ты позволил себе войти в её сердце. А чего ты ожидал? Рано или поздно девочки становятся женщинами. И к ним приходит любовь. Как ты не догадался об этом? А ведь, помнится, хвастался своим опытом. Но да, конечно, ты и не подразумевал, что калеки тоже способны на чувства.
Не обижайся, я тебя не ругаю. В конце концов, не ты один творил ту историю.
Искать виновных в этой драме не имеет смысла. Все так или иначе к ней причастны. Тут тебе и родительская любовь, и забота, и сострадание родственников и слуг, и надежда врача на то, что в этот раз всё получится. Вот и стал молодой человек непосредственным участником этих событий, из зрителя превратился в главного героя, романтического, несущего новую волну. На него смотрели как на бога, сумеющего сотворить чудо. "В тот вечер я был бог." А он был всего лишь его посланцем. Не самым лучшим, кстати:
"Наши решения в гораздо большей степени зависят от среды и обстоятельств, чем мы сами склонны в том себе признаваться, а наш образ мыслей в значительной мере лишь воспроизводит ранее воспринятые впечатления и влияния."

Этот роман разбередил душу. О нём столько хочется сказать. Его хочется разобрать на цитаты. Снова и снова перечитываю некоторые части и убеждаюсь, как же талантлив автор. И как тонко смел передать душевные качества каждого своего героя.
Мы видим метания души Антона, его муки выбора, его нерешительность. Он не предатель, не подлец, не охотник за миллионами. Если бы это было так, он бы клещами вцепился в Эдит, уверяя всех о его неземной любви к ней.
Вот Эдит, отложив костыли, пишет любовное письмо. Бисеринки пота на бледном челе, губы бессознательно воспроизводят написанное. Волнение, страх, робкая надежда движут ею. Что ждёт завтра?
Старый Кекешфальв. Несчастный родитель. Видеть мучения ребёнка и быть при этом бессильным. При его то богатстве и влиянии.
Доктор Кондор. Добрейшая душа. Настоящий врач. Это кладезь мудрости и внимания. Он переживает не о состоянии своего кошелька, а действительно о здоровье и выздоровлении пациентов.
Эти люди наполнили роман жизнью. Заставили меня о многом задуматься, многое понять.

"Но с той минуты я окончательно убедился, что никакая вина не может быть предана забвению, пока о ней помнит совесть." Да, это правда, Тони, поэтому я и написала, что ты хороший человек. С виной в сердце.

Ф/М 2015
14/25

Интриги, дворцовые тайны, войны, масса кровопролития, эпидемии различных болезней, вокруг сплошная религия, вера в Бога, в спасителя, и постоянные омовения святой водой, как единственного средства от всех недугов и человеческих бед. Вот, что для меня – книга об эпохе средневековья. В таких произведениях должно быть много горя и бед, но в противовес этому должно стоять море надежды и мужества, а также чистая и искренняя любовь, которая преодолевает все горести и ненастья. Читатель должен сопереживать героям, проживать все события вместе с ним, ликовать и страдать, сочувствовать и ненавидеть. Уж таковы реалии эпохи. Без всего вышеизложенного, произведение стало просто сухой биографией королевы Шотландии - Марии Стюарт, с небольшим намеком на художественную биографию посредствам описания одеяний, действий, мыслей и небольших интриг. Нет, интриги конечно же большие, можно сказать мирового и исторического масштаба, ноне окрашены яркими красками и не вызывают сильных эмоций, - просто констатация исторических фактов с небольшим оттенком трагизма человеческих судеб.

Мария Стюарт – загадочная личность в истории, одни выставляют ее жертвой обстоятельств, другие же считают, что она сама творец своей печальной судьбы. Именно в этой степи мое мнение и разошлось с мнением Стефана Цвейга, который превозносит королеву как невинную овечку, против которой ополчился весь мир.

С самого детства Мария Стюарт привыкла к роскоши, ведь в столь незрелом возрасте стала французской королевой, вот такие лавры судьбы свалились на несчастную девушку. Цвейг пишет об этом как о несчастье, которое постигло юную королеву, видимо намекает на то, что если бы не это обстоятельство, то судьба ее сложилась бы по-другому. С этими доводами можно, как согласится, так и опровергнуть. Да, с одной стороны, жить в богатой и развитой Франции, а потом вернутся в разбитую и опустошенную Шотландию - это удар по несформировавшейся психике девушки. С другой же стороны – это шанс проявить себя как правителя, навести порядок, вернуть страну на политическую и историческую арену, ведь Шотландия – это родина. Но Мария – избалованная натура, родина ее гнетет, а любимая Франция не выходит из головы.

Взяв в руки бразды правления, Мария разжигает вражду с королевой Англии (которая уже была начата еще из Франции). Хотя здесь сложно судить о том кто первый начал, и кто подливал масла в огонь, ведь потом уже стало все равно, все покатилось как снежный ком. Никто не затевал войны, но на самом деле она была, просто с отсутствием боевых действий. Во время описания конфликта двух королев мне вспомнился короткий анекдот: «Если бы главами государств всегда были женщины, то никогда не было бы войн. Страны бы просто между собой не разговаривали».

Следующее несчастье, по мнению автора – влюбленность Марии в Дарнлея. Ну, что ж поделаешь… Как говорится, любовь зла… Влюбилась женщина в смазливого молодого паренька. И, что здесь такого? Нам «простым смертным» можно, а королеве нет?! Она же тоже женщина в конце концов. Так, ведь, все хорошо было, пока дорогой муженек не обалдел вкрай и не начал требовать, грубо говоря «полцарства» у королевы, со всеми вытекающими последствиями. Как ни крути, а носитель короны и титула – Мария, потомок династий Тюдоров, Стюартов и де Гизов.

Единственное в чем соглашусь с автором по поводу страданий – это убийство Риччо. Но лишь потому, что это омерзительно убивать человека крайне жестоким способом на глазах у беременной женщины. Здесь, конечно, видимо сыграла женская солидарность, и захотелось отомстить мужу-предателю. Но у медали две стороны и даже в этой ситуации можно обвинить саму Марию. Не нужно было давать мужу поводов для ревности, отлучив его, в придачу ко всему, от тела.

О фанатичной любви к Босуэлу вообще не хочется ничего говорить, Мария Стюарт выступает теперь в роли, сошедшей с ума влюбленной фурии, растратившей последние капли разума, готовой сделать все для возлюбленного, которому, по сути, не нужна.

Безусловно, Мария женщина с сильным характером, она бьется до последнего, пытаясь вырваться из плена событий, но, увы, слишком много в ней гордыни, не гордости, а именно гордыни, которая не дает ей отказаться от престола, ради спасения жизни.

Коротко о своем субъективном мнении.

Лично я считаю, что во всех своих бедах и, непосредственно, в последующем за ними заточении и казни, виновата исключительно сама Мария и никто другой. Править страной она не хотела, а хотел выходить замуж, хотела в первую очередь быть просто женщиной. Совершенно не разбираясь в людях, королева приближала их к себе, за что получала жизненные уроки, под конец очень жестокие. Не прониклась я сочувствием к этой женщине, временами она мне была даже неприятна. Не понимаю почему Цвейг так превознес ее, почему выставил жертвой. Но это мое, еще раз повторяю, субъективное мнение. Прочитать для самообразование стоило.

✎Общее впечатление от книги. История оживает и герои сходят со страниц.
✎Сюжет и повествование. Жизнь Марии Стюарт известной королевы Шотландии, Англии и Франции в интерпретации Цвейга.
✎Свои ощущения. Очередное первое свидание с новым автором. И в качестве знакомства выбрано не лёгкое по своему содержанию произведение.

Многие, помятуя скучные уроки истории в школе, да не все, кому-то повезло с учителями, тяжко вздыхают когда в голове стройным рядом маршируют события и года, в которые мировые правители выступали на политических аренах.

Цвейг, обладая лёгким слогом, обволакивает читателя и увлекает в историческое путешествие того времени. И в качестве главной героини выбирает неоднозначную личность. О Марии Стюарт слышали многие. Их противостояние с королевой Елизаветой обросло мифами и легендами. Но где же та правда, скрытая слоями веков и недосказанностями?
Автор вместо сухого и скучного перечисления событий и известных фактов, придает героям объёмные, живые образы, даря им голос. Мария не только эмоциональна, порывиста и чувственна, но решительна, жестока и прямолинейна. Вы можете проникнуться пониманием или встать на сторону ненавидящих, но остаться безучастным к судьбе королев сложно. Хотя, многие и отмечают, что роман не произвёл должного впечатления.
Возможно проникнуться их судьбами мне помогла чтец, вкладывая жизнь и эмоции в события, разворачивающиеся на страницах.
Многие режиссёры экранизировали эти исторические события, и роман Цвейга не стал исключением. Однако, в представленой экранизации* Мария показалась мне не такой сильной, как в романе.
Читать или не читать? Вы любите Англию и Шотландию? Тогда Цвейг составит прекрасную компанию нескольких вечеров.

«Но что же мне делать, что же нам делать? Я больше не могу, мы все больше не можем… Один Бог знает, что на нее нашло, но с ней нельзя разговаривать, она никого не слушает…»

Поразительная книга! Типичная классика, тонко чувствующая жизнь, объемная, не делящая на чёрное и белое, ведь в каждом человеке есть и то, и другое, и ещё бесконечное множество серых оттенков. Несмотря на то, что читается очень легко, я никак не могла дождаться, когда же она кончится и я вылезу из этого токсичного болота. Хотя физически больна была только Эдит Кекешфальва, в этом романе найдется, пожалуй, всего один здоровый персонаж.

У семейства фон Кекешфальва было много личных проблем, которые они хотели переложить ещё и на плечи лейтенанта Антона Гофмиллера. Но ему эта ноша оказалась не по силам. Он слабый человек, который, будучи на военной службе, не привык решать, а только выполнять чужие приказы. За него решали его же судьбу, его обручили, его отговорили, его отправили. Иногда Гофмиллер внутренне восставал и пытался бороться, но когда кто-то пытался пресечь возмущение и продавить под себя — лейтенант сдавался. Его слабость оказалась разрушительной. И вот казалось бы: сколько раз уже это было — и снова! «Почему бы не подать ей надежду, почему бы не осчастливить ее хоть ненадолго?» Тони, может быть, потому что это не работает? Он не доктор Кондор, «чье сострадание было не убийственной слабостью, а спасительной силой и самопожертвованием». Несмотря на то, что Гофмиллер чувствовал много и сильно, он был слегка глуповат: ему даже в голову не пришло, «что этот ребенок, это незрелое и беспомощное создание посмеет желать и любить чувственной любовью зрелой женщины». Человек и любить — удивительно, правда?

Кондор говорил, что «тот, кто помог хотя бы одному-единственному человеку, жил не напрасно». Но в случае Гофмиллера это была бы какая-то нездоровая жертвенность и насилие над собой.

Эдит — хрупкая скованная параличом девочка, под маской которой скрывался жестокий манипулятор и обидчивый нарцисс. Она крутила из домашних веревки, всегда добивалась своего истериками и угрозами. И возможно именно то, как к ней относились близкие — с преступной жалостью, — ожесточило девушку.

«Ах, если бы вы только знали, что творится у нас в доме... По три, по четыре раза за ночь мы просыпаемся от звона колокольчика. Эдит бесцеремонно будит нас всех, а когда мы прибегаем к ней в страхе, не случилось ли чего-нибудь, она сидит в своей кровати, растерянно глядя перед собой, и спрашивает без конца: "Как ты думаешь, я ему хоть немножко, хоть чуточку нравлюсь? Ведь не такая уж я страшная"».

И вот это «бедное избалованное дитя, желания которого были законом для всего дома, натолкнулось на сопротивление». Но она не привыкла к отказам. Хочу, дай лейтенанта сейчас же. Не похоже, чтобы она любила Гофмиллера. Хотела обладать, использовать, подчинить себе — и только. Она же видела, что не мила ему, но упорно продолжала добиваться своего. Эдит как бы ничего в своих письмах от лейтенанта не требовала, но угрожала убить себя в случае отказа.

Искалеченным отношениям Эдит и Антона, построенным на нездоровых эгоизме и жалости, ярко противопоставляется любовь доктора Кондора и его жены Клары. Это искренняя забота друг о друге, понимание, способность улавливать малейшие изменения в настроении и голосе своего партнера. Им было плевать, что о них думают другие.

Старик Кекешфальва сначала вызывал сочувствие, но спустя какое-то время стал раздражать. Он такой же — говоря современным языком — абьюзер. Вот только что он умирал и плакал, а как добивался своего — «другой, незнакомой мне, легкой, упругой походкой он пошел — нет, побежал к дверям, черные полы его сюртука развевались, как крылья».

Такая же слабая Илона, которую Кекешфальва практически купил. Она изначально знала, что визиты Гофмиллеры — всего лишь жест любезности и жалости. Но ей не хватало сил объяснить: «когда Эдит все спрашивала и спрашивала меня, верю ли я, что она вам действительно нравится, разве могла я так жестоко… ведь я должна была ее успокоить».

И да, одного я не поняла. И старик Кекешфальва, и Илона понимали,  Эдит в целом нельзя бросать в истерическом состоянии. Оба опасались, что она может покончить с собой. Но при этом после такого скандала и разорванной помолвки вывезли её на террасу и даже ненадолго оставили в одиночестве. Почему? Или их воля была настолько подавлена, что попроси Эдит револьвер, беспрекословно подали бы и его? Мне кажется, ее самоубийство — лишь вопрос времени. Любое неповиновение, любое сопротивление вызывало в ней ожесточенную реакцию. 

Это отличная книга с отвратительными персонажами. Пособие о том, как не надо — не надо любить, сострадать и сочувствовать.

С первых строк романов Стефана Цвейга меня охватывает особое притяжение — не столько к сюжету или героям, сколько к самой ткани его повествования. Это не просто история, это тончайшая паутина эмоций, моральных дилемм и психологических нюансов, в которую невольно погружаешься с головой. В "Нетерпении сердца" эта паутина сплетается особенно густо и не отпускает до самой последней страницы.

Я читала этот роман, каждый раз возвращалась к нему с внутренним трепетом, словно к недочитанному письму, в котором затронуто самое сокровенное. Цвейг умеет писать так, что даже его размеренное повествование держит в напряжении: ты больше не сторонний наблюдатель, ты — участник эксперимента над человеческой душой. В каждом абзаце — боль, сострадание, моральные ловушки, тонкая психология.

Между жалостью и несправедливостью
Особое место в романе занимает героиня, Эдит. Её физическая беспомощность, зависимость, отчаянная любовь вызывают сочувствие, но одновременно ставят в тупик. Тони, главный герой, оказался в страшной ловушке: его сострадание превратилось в обязанность, а обязанность — в разрушение собственной личности. Хотел помочь, быть благородным, но оказался в ситуации, где от него ждали невозможного: быть возлюбленным, спасителем, жертвой.

Я не могла не чувствовать несправедливость по отношению к Тони — его доброта стала для него ловушкой без выхода. Цвейг показывает, как легко сострадание может обернуться тяжёлым бременем, а желание спасти другого приводит к потере самого себя. В этом — страшная правда: нельзя сделать другого счастливым, если сам живёшь в несчастье.

Психология и стиль
Цвейг — непревзойдённый мастер внутренней драмы. Он препарирует душу своих героев с хирургической точностью, вскрывая самые противоречивые чувства. В его героях уживаются искренность и слепота, доброта и жестокость, сила и полная беспомощность. Его язык — это не просто слова, это инструмент проникновения в самую суть. Особая благодарность переводчику, который сумел сохранить эту глубину и филигранность.

Финал романа трагичен и в то же время неизбежен. Я, как читатель, всё равно надеялась на иной исход для Тони — не столько ради его счастья, сколько ради возможности выбраться из замкнутого круга. Но Цвейг не даёт выхода — он даёт правду. И в этом его поразительная сила.

"Нетерпение сердца" — это не просто история любви и сострадания. Это глубокое размышление о границах человеческой ответственности, о цене добродетели, о хрупкости душевного равновесия. Роман заставляет задуматься: где заканчивается помощь и начинается самопожертвование, и как легко потерять себя в попытках быть хорошим.

Мдя. А я ведь совсем на другую петрушку рассчитывала.
Видя дома суровый том в черной обложке "Мария Стюарт. Нетерпение сердца" я подозревала в этой книге суровый и сухой немецкий историзм, эдакого Пикуля, только в сто раз лаконичнее и германистей.
Но! Каково же было мое удивление, когда открыв книгу я обнаружила такие сопельки, что мама не горюй. Романтизмус зашкаливает, а зачитывая по предложению (любому!) из книги - я изрядно веселила свою подругу-попутчицу. Цветистости и развестистые эпитеты трагизма и сентиментальности регулярно вгоняли меня в сон. В результате - лучшего способа уснуть на пляже или в автобусе по пути на экскурсию я найти не смогла. За здоровый сон, автору, конечно большой респект, но сюда я больше ни ногой. Ни-ни-ни!
Как всегда всё вышесказанное - моё безосновательное и бездоказательное имхо, вопросы любви и сострадания, конечно вечны, но мамма миа! Форма явно не по мне.

Я верю, что в глубине души каждого есть небольшая потаенная комната. Скрытая от чужих глаз, непрошеных гостей. Она таит то, в чем подчас самому себе сложно признаться. Глухая, неприветливая, прячет нашу темную сторону, тайны, поступки, за свершение которых к ответственности нас может призвать только совесть. И, как ни было велико желание схоронить неприветливые мысли, мы то и дело возвращаемся к этой комнате, чтобы вновь преисполниться муками совести. Мгновения минувших лет глухим ударом обрушатся, свербящей болью отзовутся в сердце. Ничего в жизни не происходит бесследно.
Роман Стефана Цвейга в изумрудной мягкой обложке несколько лет покоился на полке. И сколь ни было безучастно его пребывание, руки только сейчас потянулись к нему. Действительно, у каждой книги есть свое заданное время.

Нетерпение сердца. Автор скоро изложит мысль: оно есть сострадание, которое под разным углом приобретает отличающиеся оттенки. Оно может быть малодушным, скрывающим за добродушной маской желание оградить себя от чужих страданий, и наоборот, истинным, полным решимости, желания оказать помощь. Пусть каждый сам решит для себя, какое сострадание испытывал Антон Гофмиллер. Меня не покидает ощущение, что не только он, каждый герой данного романа, испытывает на себе нетерпение. И дело коснется, не только нетерпения сердца, а в целом неудержного желания что-то преодолеть. Пусть ценой непреодолимых мук.
Разве плохое чувство двигало Антоном Гофмиллером, когда он в попытке загладить вину выслал покалеченной девушке букет роз? Нанес учтивый визит? Конечно, нет. Руководствуясь добрыми побуждениями, он ранится заточенным углом своей же совести, становится соучастником непростительного обмана. Обретя надежду быть услышанным, понятым, замеченным, он теряет куда большее – право считать себя честным человеком непоколебимых жизненных устоев. Его желание помочь Эдит было вполне бескорыстным, только чем обернулось?..
Нетерпение испытывает и Эдит, окончательно потерявшая жажду жизни, смысл существования в семнадцать лет. Она может показаться эгоистичной и избалованной, но, приглядываясь к ней, задумываешься: оказавшись на ее месте, можно ли было вести себя иначе? Каждый необдуманный поток бранных слов в сторону родных, заботящихся людей, я встречала с негодованием, а после неизбежно добавляла – а если бы… Реально ли было не сойти с ума в ее положении? Не предаться отчаянию? Она до последнего пытается объективно смотреть на вещи, на уязвимость своего положения. Сумела полюбить, просто и открыто, ничего не требуя взамен, лишь немного участия…
Нет душевных сил у отца Эдит, Лайонаша фон Кекешфальва, суетливого, издерганного, пытающегося всеми силами вернуть здоровье собственной дочери. Его забота не знает границ и все чаще ходит по парапету сумасшествия. Мне невозможно жаль его. Я не вижу в нем ни афериста, ни удачливого дельца, коим он был когда-то. Это, прежде всего, человек, отчаянно пытающийся ухватиться за любую возможность спасти свое сокровище, свою дочь. Хотя бы её.
И как не сказать о докторе Кондоре, нетерпеливо пытающемся оправдать смысл своей профессии, отказывающемся от слов «безнадежно», «неизлечимо». Истерзанный, но не отчаявшийся. Сомневающийся, но не останавливающийся. Верный своему делу и своему слову.
Печальный хоровод людей, в которых даже при тщательной попытке нельзя углядеть что-то резко негативное. Всеми ими движет доброе побуждение помочь, облегчить. Только, как известно, и благими намерениями выстилается дорога в ад. К каждому из них питаешь неизменно сочувствие, просто невольно проникаешься симпатией. Цвейг не делает их актерами одной роли на сцене своего романа. Их характеры многогранны, старательно выписаны, правдивы.
В рецензии к книге Антона Гофмиллера беспечно называют «недалеким молодым человеком, способным ответить на чувство только жалостью». В этом, безусловно, укор в сторону его равнодушия, неспособности увидеть в привязанности к Эдит нечто большее. Но я с этим утверждением в корне не согласна. Антон мог купиться на богатство, на чин. Любовь к девушке-калеке могла быть ему попросту выгодна. Но он верен себе и своему сердцу, а во благо оброненная ложь, доставит ему столько душевных мук, что нет сомнений, что вина его искупилась за жизнь сполна. Слишком поздно он поймет, что знакомство с Эдит - не ужасное совпадение и не кара. Оно не стало любовью, но позволило по-новому взглянуть на мир, на окружающих, на себя, прежде всего.
Ничего в жизни не происходит бесследно. И даже невинное сострадание способно принести муку, разрушить, уничтожить, убить. Великолепный роман. Советую.