Бог тебе судья

Идеальный способ спрятать тело – съесть его.

Она стояла на лестнице, на втором этаже, и смотрела на меня глазами, полными слез. Она боялась подойти, потому что видела, как я вошел вместе с полицейским. На ней было ее летнее белое платье в мелкую мелкую бабочку, мне его не было видно, но я хорошо знаю этот узор. Из этой ткани Лилиан сшила себе и постельное белье, и пижаму, и это платье.

Лилиан толкнула следующую дверь, и мы попали в кабинет Кристины. Кабинет – громко сказано. Клетушка, обшитая сталью, в которой стоял стол и стул, а на столе – лоток с бумагами и письменный набор. Документов было совсем ничего, и они без труда влезут в мой рюкзак.

Дом построен таким образом, что вход в бункер не найдешь. Бункер и дом слиты в единый комплекс, первый этаж и есть вход в бункер, – ответила она. – Если вы специально ищете вход, то не найдете его, потому что вы уже вошли. Вы заметили, что коридоры достаточно длинные? Потому что они идут в наклон, ступеней мало, и нет ощущения, что спускаешься на несколько метров под землю. Разве что воздух становится влажнее.

Они прекрасно понимают, что каждый из них – иллюстрация непростительных грехов, но не собираются этого исправлять.

У меня было несколько дней на то, чтобы решиться. И больше всего мне хотелось поговорить с Витей, посоветоваться с ним. Но он не приходил, а на звонки не отвечал. Зато приходил какой то прокурорский работник, мерзкая женщина, которая пыталась облить Витю грязью и попытаться добиться от меня грязных слов в его адрес. Ничего такого я ей не сказала.

Они услышали то, что так хотел сказать адвокат Мечинский: да, Кристина виновата в том, что не предусмотрела то, что должна была. Но она не организовывала убийства. Я был против, я не хотел, чтобы это было произнесено, потому что неизвестно, к чему это все может привести. Мечинский удовлетворенно кивнул и сел на свое место.

И я твердо решила, что на предложение священника соглашусь. А если это действительно то, что мне нужно? Вдруг все получится, и я останусь такой, какой бываю по утрам, навсегда? Вдруг все получится, и утренняя ремиссия продлится? Ведь утром я словно обычная, а ближе к полудню выживаю из ума. А если и в самом деле получится, и я смогу вернуть Витю? Он любит меня, просто не может видеть такой. И я его не виню, я сама бы себя не видела, если бы могла.