Давайте все убьем Констанцию

По крыше барабанила дробь. Кто-то заколачивал крышку гроба.

— Боже мой, боже, что, если…
— Что если что?
— Когда-нибудь в будущем люди станут использовать газеты или книги, чтобы разжечь огонь?
— Уже используют.

Моя мама тебя раскусила. Говорила, ты пишешь свои шутковатые — это значило жутковатые — истории не серым веществом. Ты дергаешь за лапки паука, что сидит под ребрами. Мама говорила: «Этому малышу отрава не страшна, он знает, как извергнуть из себя людской яд, что делать со свернувшимся в шар пауком, чтобы он развернулся».

- Ты себя любишь?

• То, что вижу в зеркале, конечно, люблю. А вот то, что под стеклом, в глубине, меня пугает.

У тебя всегда такой вид, словно только что из-под душа, даже если ты вывалялся в собачьем дерьме. Твоя невинность меня просто доводит. (213)

«В такие дни, после грозы, когда волны улеглись и небо очистилось, она всегда чувстовала себя счастливой. Я наблюдал это несколько раз. Она весь день не прикасалась к спиртному, проводила время в море, и можно было надеяться, что однажды она не вернётся».

Ты принимаешь энергию за красоту. Я за океаном обалдел от французских девушек. Они все время показывают, что в них кипит жизнь: строят глазки, машут рукой, стоят на голове.

— Я вырос в бедности. Но никогда не крал.
— Может, у тебя не было удобного случая.

Ее хлебом не корми, дай кому-нибудь напакостить. Блаженны паскудники, которым паскудство в радость. Она вас с потрохами сожрет.

Дни, ночи и целые годы хрустели под нашими ногами, как сухой завтрак.