Избранное

Отчего ей сегодня стало вдруг так тяжело и несчастливо? Она и сама не знала. Она чувствовала только, что пора первой любви прошла, а теперь наступает что-то новое и прежняя жизнь ей стала неинтересна. Ей надоело быть никем перед его родителями, дядями и тетками, перед его друзьями и своими подругами, она хотела стать женой и матерью, а он не видит этого и вполне счастлив так. Но и смертельно жалко было первого тревожного времени их любви, когда было все так неясно и неопределенно, зато незнакомо, горячо и полно ощущением новизны.
(Двое в декабре)

А ведь прекрасна же его родина — эти пыльные дороги, исхоженные, истоптанные с младенчества, эти деревни — каждая на особицу, каждая со своим говором, со своими девками, деревни, куда так часто ходил он вечерами, где он целовался, прячась во ржах, где дрался не раз до крови, до беспамятства; прекрасен же сизый дым костра над рекой, и огни бакенов, и весна с лиловым снегом на полях, с мутным необозримым разливом, с холодными закатами в полнеба, с ворохами шуршащих палых прошлогодних листьев по оврагам! Прекрасна и осень с ее скукой, с дождиком, с пахучим ночным ветром, с особенным в это время уютом сторожки!

-- Я все думаю про женщин, что вы охоты не любите, рыбалки, а ведь это
большое чувство! А вы не только не любите, а как-то не понимаете даже, будто
в вас пустота в этом смысле. Почему бы это?
В темноте было видно, как она пошевелилась, откинула волосы и потерла
лоб.
-- Охота -- убийство, а женщина -- мать, и ей убийство вдвойне
противно. Вы говорите, наслаждение смотреть, как рыба бьется, а мне это
гадко. Но я вас понимаю, то есть понимаю, что вы охотитесь и ловите рыбу не
из-за жестокости. Толстой, например, очень страдал потом, после охоты,
вспоминая смерть. И Пришвин тоже...