Пляска фэйри: Сказки сумрачного мира

– Кто-то из своих – вот ведь дурень какой! – ужасно некрасиво зашил ему рану, вот что я тебе скажу.
– Сама бы попробовала, без света, зато с артритом!
– Бабуля, так это ты сделала? Как я тобой горжусь!

Андо остановился, поглядел по сторонам и вниз – и понял, что поманивший его шум доносится от живописного водопада, каскадами низвергавшегося откуда-то сверху и исчезавшего внизу, в огромном облаке тумана. «Вот и оно, – сказал себе Андо. – Вдохновение». Если он сумеет перенести эту красоту на пергамент, то непременно будет причислен к сонму величайших художников всех времен.

Присмотрись внимательно к кошке,
если взгляд ее станет странным,
как будто она глядит
сквозь тебя – на что-то там, за спиной.
Присмотрись и к собаке,
когда она нюхает воздух
и лает на что-то такое, чего ты не видишь.

Разыщи укромную рощу из старых буков…
впрочем, хватит и одного.
Встань под буком и слушай:
то ли ветер шуршит листвой,
то ли шепчутся эльфы.

Говорят, нет ничего веселее и жизнерадостнее беззаботного детского смеха. Зато когда дети смеются над тобой… о, вряд ли сыщется пытка мучительней и крушенье сердечных надежд оглушительней, и едва ли какая радость так живописно обратится отчаянием, как у тебя.

– Ах, Джеймс, ты безнадежно отстал от времени. Нынешние девочки куда больше любят сами убивать пиратов, чем ждать, пока их похитят и привяжут к какой-нибудь мачте.

– Ты не сойдешь с ума, Джеймс, – мягко сказала она.
Крюк вздохнул.
– Твоя правда. Не сойду. Но я завидую тем, кто может. Кажется, это единственный выход.

Луток служил ему излюбленным конфидентом: будучи самым тупым из пиратов, он гарантированно не имел ни малейшего представления, о чем ему толкуют, так что Крюк имел возможность читать монологи в свое удовольствие.

Шифоньера, однако, на месте не оказалось. Какой все-таки кретин ее сынок! Кому еще могло прийти в голову бежать от вражеской армии с шифоньером в обнимку? И с ее очками в нем.

Но когда кругом валяются мертвые, когда скотина голодает и от свекловичных полей ничего не осталось, а сорокадвухсантиметровые гаубицы лупят в центр рыночного города в восьми милях дальше к востоку… не так-то просто думать о пшенице.