Муки и радости

Это было потрясающее чтение! Очень интересное и познавательное. Ирвинг заставляет видеть то, что создаёт Микеланджело, чувствовать то, что чувствует он. Он как будто провёл масштабное исследование жизни и творчества великого итальянского скульптора, художника, архитектора, поэта и мыслителя. Оно наполнено деталями, которые заставляют ценить и произведения искусства, и человека, стоящего за этим искусством.

Микеланджело жил в захватывающий период истории - вскользь упоминаются Христофор Колумб (какой-то парень, который недавно отплыл на трех крошечных кораблях на запад, чтобы найти Индию), Рафаэль и многие другие известные имена эпохи Возрождения. Микеланджело не нравился Леонардо да Винчи, которого он считал светским щеголем и снобом. Я думаю, что большая часть этой информации, вероятно, правдива, поскольку для книги было изучено  множество первоисточников, таких как более 400 писем Микеланджело.

Книга также проникает в его сознание как художника, когда он проектирует и исполняет все свои работы, особенно свои самые любимые мраморные скульптуры, и какие проблемы возникают при работе с ним и перемещением самих скульптур. Книга прекрасно показывает, каким измученным, страстным, обладающим богатым воображением гением он был. Описания того, как развивается скульптура, завораживают - по его мнению, скульптор просто освобождает душу, заключённую в камне. Давид или Пьета уже заключены в камне и просто ждут, когда кто-нибудь освободит их. Зависимость от церкви и правящей семьи Медичи в работе и покровительстве тоже довольно интересна, поскольку Микеланджело был не из тех, кто прогибается перед кем-либо, и пару раз чуть не лишился головы из-за своей непоколебимой приверженности своему искусству. Другим очень интересным аспектом было то, сколько времени он тратил на размышления о том, в каком именно эмоциональном состоянии, в каком месте во времени находились его испытуемые. Например, при создании скульптуры Давида он решил не лепить торжествующего Давида, стоящего с головой Голиафа, потому что это был не самый важный момент в жизни Давида. Он решил запечатлеть момент, когда Дэвид решил встретиться лицом к лицу с гигантом, момент, когда он решил навсегда изменить свою жизнь. И Микеланджело знал, что Давид знал, что то, что он собирался сделать, сделает его героем, и он немного сопротивлялся, немного боялся, но знал, что именно он должен был сделать. Книга действительно описывает, насколько каждая из его скульптур отличается от других изображений тех же сюжетов - как он подошёл к каждому предмету под совершенно новым углом и снова сделал его новым.

Очень советую эту книгу к прочтению! Для медленного, вдумчивого чтения она подходит превосходно. После неё желание снова увидеть Италию, вновь погулять по любимым и дорогим моему сердцу улицам, новым взглядом посмотреть на работы великого и любимого Микеланджело только усилилось.

Тут сразу надо признаться, что Ирвинга Стоуна я не жаловала. Неоднократные попытки осилить его жизнеописание Ван Гога «Жажда жизни» закончились безоговорочной победой монументальной биографии. Самое же парадоксальное в том, что налёт поэтической условности, идеализированная трактовка творческой личности, которые в «Жажде» я считала недостатками, в «Муках и радостях» как по щучьему веленью превратились в достоинства. Почему «одержимого Винсента» нельзя идеализировать, а Буонарроти, не меньшего одержимца, если верить злопыхателям – убийцу – можно? Неужели оттого, что Ван Гог - почти современник, а Микеланджело на таком расстоянии от нас, что видно только великое? Или же те, кого учебники называют титанами Возрождения – действительно титаны? Небожители? Сверхчеловеки?
Не сочтите за дешёвое ницшеанство, но склоняюсь ко второму. С шестилетнего возраста. С «Оплакивания Христа» - не в Ватикане, естественно, а на цветном развороте журнала «Огонёк». Мы с братом не очень-то знали, кто такой Христос и почему его оплакивают, но чутьём угадывали: происходит нечто чрезвычайно важное, чрезвычайно скорбное и – тот, кто это изобразил, сам видел это.
Давид: Война, Воин и Свидетель.
Умирающий раб: Смерть, Умирающий и Свидетель.
Моисей: Пророчество, Пророк и Свидетель.
О неистовый флорентинец, не был ли ты свидетель и Страшному Суду?
Надо думать, что так, ибо бестрепетной рукой поместил ты своего хулителя в преисподнюю, в вечные объятия шипящей змеи, и сам наместник Милосерднейшего Бога на земле отказал хулителю в спасении: «Убрать из ада? - изумленно посмотрел папа на церемониймейстера: – Если бы он поместил тебя в чистилище, я приложил бы все старания, чтобы тебя вызволить оттуда. Но ты прекрасно знаешь, что из ада исхода нет».

Наверное, в ту эпоху они все были сверхсущества: от Лоренцо Медичи Великолепного до мачехи Микеланджело, кроткой и несравненной Лукреции, которая только и умела, что стряпать, зато стряпала - гениально. От Юлия II до каменотёса Бэппе, который сомнение выражал чесанием затылка, а согласие - чесанием задницы, зато мрамор тесал безукоризненно. Какая разница, где быть гением: на кухне, в каменоломне, на троне, в мастерской? "Муки и радости" сосредоточены на том, как что-либо делается, безразлично что: готовится кулебяка и выбирается натурщик, приручается сердитый дикобраз и разрабатывается боевая тактика, слагаются поэмы или вскрывается труп. Красота и осмысленность присутствуют в каждом из названных занятий, в любой вещи, которая делается мастерски. Мастер творит, и тем самым подобен Богу.
Они совершенно не стеснялись быть богоподобными, те мастера и мастерицы. Они ненавидели, как злобные бесы, а прощали, как кроткие ангелы. Они легко поступались самым дорогим и крепко держались за самое пустячное. Они боготворили земное бытие и являли святых обнажёнными и прекрасными, как Венеру и Аполлона. Они верили, что красота духа и красота плоти - одна и та же красота. А когда приходил срок умирать, без ропота отдавали душу - Творцу, тело - земле, имущество - родственникам. Завещание девяностолетнего Буонарроти окажется именно таким коротким.
Но до завещания ещё далеко, что вы. Художник на пороге самого занудного и противного душе задания, которое он когда-либо получал. Его святейшеству приспичило, чтобы Микеланджело расписал свод самого неуклюжего и безобразного, самого дурного по конструкции, самого забытого Господом архитектурного сооружения во всей Италии.

Угадайте, какого?

Сикстинской капеллы.

Третий роман в моей жизни под авторством Ирвинга Стоуна. "Муки и радости" о Микеланджело Буонарроти - зрелый литературный труд, являющий миру автора во всей его красе, солидным историком, культурологом, в меньшей степени - биографом. И дело даже не в том, что 15-16 век (время жизни Микеланджело) гораздо более отстает по времени от нас нынешних, - литературные образы гораздо более связаны с отношением Ирвинга Стоуна к герою своего романа, его пониманием сущности данного человека и его желанием выразить это в произведении. Самым биографичным в итоге является "Моряк в седле" о Джеке Лондоне. Сухой текст, довольно прозаичное восприятие и, хотя Джек Лондон сам в должной мере потрудился над собственной историей, создавая романтические галлюцинации, "Моряк в седле" наиболее точен, непредвзят и скорее всего лучше отражает реалии. В виде биографии Джека Лондона труд только выиграл, но на художественное произведение похож мало.

И вот, перед нами творение уже состоявшегося литератора, роман полноценный во всех смыслах, "Муки и радости" ("Жажду жизни" о ван Гоге можно поместить где-то между описанными выше крайностями, если уместно их так обзывать). Без всякого сомнения образ Микеланджело был наименее близок самому Ирвингу Стоуну, он его слишком романтизировал, дал гораздо более расплывчатый материал, но мировая литература от этого только выиграла. Некоторые описания событий настолько удачно обыграны самим автором, что впору хлопать в ладоши. Подобный взгляд на жизнь Буонарроти лично мне видится довольно притягательным, но все это больше определяет не героя, а зрителя, которым кроме меня является и сам Ирвинг Стоун.

По Стоуну, Микки был сначала ребенком, обласканным флорентийской аристократией, довольно капризным ребенком, если честно, затем стал большим ребенком и остался им навсегда. Если добавить сюда еще и толику объективности, то следует заметить, что подобное вИдение преобладает у людей с практическим подходом к жизни. Эта сторона превалировала в повествовании всегда, хотя, ближе к концу, автор заволновался и принялся лепить цитаты из Библии. От жизненных реалий мы никогда и никуда не денемся, но вне всяких сомнений - такой субъект как Микеланджело жил в своем, особенном, эмоционально перенасыщенном мире, выставляя в виде верхушки айсберга правильные его черты. Не очень верится, что материальный мир настолько его занимал, он очень занимает меня, занимал Ирвинга Стуна, но не Микки. Мы же чудесным образом видим, что на нем всю жизнь все ездили. Вряд ли какой-нибудь ослик, не являясь мазохистом, когда либо видел у себя на горбу телегу. Мысли, эмоции Микеланджело, что, безусловно, являлось основополагающим в его творчестве - жизни, так и останутся в тайниках, ибо показать их Ирвинг Стоун не смог ввиду собственных природных склонностей. Некоторые обиды и терзания Микки кое-где просматриваются краешком глаза. Например, увлекшийся собственными теориями Микеланджело не может понять - за что на него затаил обиду очередной папа римский. Живые люди вообще не являлись его специальностью, он гораздо более удачно общался с мраморными.

Показать весь комплекс переживаний взрослого ребенка теоретически было бы возможно, но от этого пострадал бы образ( и для этого был бы необходим другой автор).
Роман бы сделался нечитаемым, а изначально - неписаемым, ибо это все не то, на чем когда-либо делал акцент Ирвинг Стоун. Автор без сомнения любит своего Микки, пишут биографии, как правило, о любимых людях, но любит даже больше, чем Джека Лондона или ван Гога, ибо гораздо менее его понимает. Так, наверное, и стоит писать о друзьях, близких и любимых - превозносить их достоинства, прощать недостатки, нелицеприятно отзываться о конкурентах ( например, о Леонардо да Винчи или Рафаэле). Сие по-человечески очень верно, но в формате исторической правильности делает биографию менее значимой. Иными словами, перед нами ода субъективности, посвященная Микеланджело Буонарроти, в гораздо более тяжелой форме, чем другие произведения Ирвинга Стоуна. Больше сказка, чем быль. Таким образом, рассматривать Микеланджело через призму повседневности интересно, но неправильно. По старой доброй традиции в романе 95 процентов населения показаны абсолютными уродами, а остальные 5 (во главе, естественно, с Микки) по по определению дАртаньяны.

В тексте встречаются юмористические обороты типа: "...сам он поел очень немного форели, жареного каплуна и сладкого риса, сваренного в миндальном молоке". Бедный голодающий творец! Или вот - "Микки послал эту скромную сумму домой, но большую часть оставил при себе". Скупая мужская слеза сбегает по ладоням, ибо тогда уже Микеланджело сочувствовал голодающим африканцам по Интернету.

p.s. Подчеркиваю, что постскриптум никак не связан с романом "Муки и радости" вообще и Микеланджело в частности. Мне подумалось, что давно уже пора увековечить скульптурно золотыми монументальными буквами самое известное слово из трех букв состоящее, ибо оно самое популярное в творческом самовыражении (пусть и в назаборно-настенном, ну и что), да и вообще - в искусстве.

p.p.s. Осталось прочитать о Фрейде, заранее придав лицу скептическое выражение.

Есть такие книги, которые спасают. От хандры, от сплина, от черной полосы, от дурацких мыслей. Которые привносят какой-то смысл в мерзкую реальность, или если не смысл, то хотя бы капельку меда в этот гребаный дегтярный мир. В тяжелые времена я всегда открываю такую книгу и спасаюсь. И "Муки и радости" точно из этих самых. Я покорена, я влюблена, я буду ее настырно рекомендовать всем и каждому.

Не могу не сравнить с книгой Стоуна недавно прочитанную биографию Леонардо Да Винчи Мережковского. Одно место, одно время, разные люди. И авторы пошли абсолютно разными путями. Стоун ставит Микеланджело в центр и ни разу не смещает фокуса, гениальный скульптор остается в каждом кадре, на каждой странице, всегда близок, тогда как Мережковский играет ракурсами, то приближая Да Винчи к читателю, то удаляя от него, иногда помещая персонаж живописца совсем уж на периферию. Не могу оценить, какой прием сработал лучше, каждая манера хороша по-своему, но массовому читателю безусловно Стоун окажется ближе, как он оказался ближе и мне. Стоун не заморачивается на философские подтексты и не слишком-то рассматривает религиозные особенности, он ведет нас по прямой, ведет, возможно, не слишком глубокий рассказ о жизни гения, зато не упускает ни одной детали, ни одного события, каждая мелочь ложится в текст. Подобно скульптору, автор по штришку вытесывает статую Микеланджело, наделяя ее различными достоинствами и недостатками. И надо сказать, грубый, строптивый, завистливый... нежный Микеланджело Стоуна мне во сто крат ближе и милее воздушного, потустороннего, печального... равнодушного аристократа Леонардо Мережковского.

Да, Микеланджело был груб. Не церемонился с врагами, не боялся противоречить Папам, всегда резал правду-матку, всю как есть, даже друзьям. За то его и уважали, и проклинали, и ненавидели. Чуть что - Микелаенджело крайний. Он был строптив и при этом чрезвычайно горд, обидчив, он не терпел пренебрежения собой. Но знаете, это так по-человечески. И, думается мне, он имел право на ненависть. Он всего лишь хотел заниматься любимым делом, к которому испытывал настоящую страсть, но политика, политики, войны, солдаты разрушали или намеревались разрушить все его замыслы. Как не возненавидеть причины бедствий?
Да, еще он был завистлив к чужим успехам, к талантливым людям - Рафаэлю, Сандро Боттичелли, и особенно - к тому же Леонардо. Микеланджело против Леонардо, земное против небесного, плоть против духа, страсть против расчета. Если Микеланджело воплотил в себе все земное, мирское, страстное, телесное, человеческое, то Леонардо избрал себе путь небесного, отрешенного, возможно, даже равнодушного, божественного. Два гения, едва друг друга терпящие. И, как правило, всегда роль злодея выпадает Буонарротти. Но мне, как и Стоуну, не терпится его оправдать. Почему он завидовал - да просто потому что мог. Мог дотянуться до такого же гения, ха, да даже и переплюнуть. Ведь это-таки важно - чтобы тебя ценили и ценили по достоинству. Мы вот живем и не завидуем (им, и это важное уточнение) - просто потому что это бесполезно, мы можем только восхищаться, а он - мог творить. Такая зависть может быть разрушительной, но у Микеланджело она была созидающей, он толкала его на поистине невероятные подвиги. В одиночку расписать ненавистную Сикстинскую капеллу, сначала плафон, потом стену. Один. Все здание. За четыре года. Только вдуматься - и глаза лезут на лоб. При том, что первоначально он и расписывать-то ее не хотел. Не его ремесло.

Мрамор и камень. Вот мир скульптора, а Микеланджело в первую очередь считал себя именно скульптором. Он чувствовал камень руками, он видел мрамор глазами, он ощущал мрамор всем собой. Мрамор и камень - это истинная любовь, недаром его возлюбленная - Кларисса - напоминала ему статую. И то, что Буонарротти делал с мрамором, очень похоже на акт любви. Да что там "похоже", это он и был... Что он видел внутри грубой колонны мрамора? Моисея? Мадонну с младенцем? Иисуса? А может, любовь? А может, жизнь?

Микеланджело жил от заказа к заказу, от скульптуры к скульптуре и, Стоун четко уловил это, разложив книгу на соответствующие главы. В "Муках и радости" немало и от производственного романа - живопись, скульптура, архитектура... штукатурка, скарпели, кисти, чертежи, все обрисовано, и обрисовано подробно, и, возможно, кто-то может заскучать, но как можно скучать, когда речь идет о просто монструозном уровне гения? Только учиться, восхищаться и... любить. Есть в книге один маленький минус, но мне даже не хочется его подробно разворачивать. Стоун немного переборщил с репликами персонажей, периодически диалоги начинают звучать нарочито, как в журнале "Лиза". Но это настолько малозначимо, и вообще, фу мне, надо было просто не заметить, просто пройти мимо. Потому что книгу однозначно в любимые. Перечитывать. Наслаждаться.

Грандиозная книга! Великая по объёму, по масштабам труда, вложенного в неё Ирвингом Стоуном, по количеству ярких исторических личностей мелькающих на страницах, потому, что посвящена гению, великому скульптору, живописцу, архитектору и поэту эпохи возрождения - Микеланджело Буонарроти, его жизненному и творческому пути, его взлётам и падениям, мукам и радостям.

Для меня это вторая книга Ирвинга Стоуна. И снова любовь, восторги и читательский экстаз. Здесь нет того надрыва и трепета, как в "Жажде жизни", но есть невероятная сила, атмосферность, эмоциональность и эффект полного погружения.
По-началу чтение шло довольно тяжело из-за обилия производственных подробностей и множества имён, к которым нужно было привыкнуть. Но преодолев нелёгкое начало я вчиталась и уже не могла оторваться. Восемь дней я жила в Италии времён Микеланджело, радовалась и страдала вместе с этим гениальным человеком.
Читать о таких людях - словно прикасаться к чему-то бесценному, священному. Микеланджело был одним из величайших талантов и мастеров всех времён. Всё, за что брался, он делал добросовестно, с большой страстью и рвением. Даже нелюбимую работу он никогда не делал "на отвяжись", просто чтобы получилось нечто в диапозоне от нормально до хорошо. Нет, он всегда стремился к первоклассным, великолепным, непревзойдённым результатам. И ему это удавалось. Но делом его жизни, его горячей любовью, тем, что грело душу и сердце, по-настоящему воодушевляло, волновало и давало силы - была скульптура. Микеланджело любил и уважал камень, любил мрамор. Для него камень был живым и тёплым, таил в себе образы, которые он жаждал высвободить на радость себе и во славу человека. Микеланджело восхищался красотой и совершенством человеческого тела и своими работами хотел показать это окружающим, донести до них, помочь разглядеть и признать, что нагота не постыдна, а прекрасна и естественна.
Микеланджело обладал тяжёлым характером. Был гордым, смелым, нелюдимым, замкнутым и вспыльчивым. Очень трудолюбивым, настоящим трудоголиком, требовательным к себе но непритязательным в вопросах комфорта. Его характер в чём-то помогал ему, но нередко мешал и усложнял жизнь.
Многочисленные Папы Римские, сменявшие друг друга в те годы с поразительной быстротой, политическая обстановка, а так же семья - отец и братья, тоже не делали жизнь Микеланждело легче и приятнее. Новый Папа - новый срочный заказ, который отодвигает все старые заказы и договоры, а также планы и мечты самого Микеланджело на неизвестные сроки, на последнее место. Отец и братья, не способные и не желающие сами себя обеспечивать, рассчитывали лишь на Микеланджело, бессовестно тянули из него последнии гроши, выматывали нервы, вынуждали влезать в долги. Таким образом в мастере копились и множились неудовлетворённость и зардражение.
Отношения с другими художниками и скульпторами в основном были напряжёнными и сложными. За женщинами он не бегал, с ними у него тоже не радужно складывалось. Но у Микеланджело были друзья, к которым он испытывал искреннюю любовь и привязанность. Ещё одной большой его любовью был родной город - Флоренция, однако многие годы ему пришлось жить в Риме.

Микеланджело Буонарроти большую часть своей жизни прожил в нужде, тяжёлом труде на износ и добровольном одиночестве. Он был одиночкой и вечным искателем по натуре своей. Микеланджело подарил миру грандиозные и величественные произведения искусства. Он любил скульптуру, мрамор, любил свою страну, свой город. И не смотря на то, что был нелюдим, я убеждена, что он любил жизнь и людей, просто на свой лад.

Ох, были же люди в Возрождение! Да с одним "Давидом" можно было считать себя гением и считать свой вклад в искусство максимально совершенным. А у Микеланджело: скульптуры - Пьета, Геракл, Вакх, Давид, Моисей, Умирающий Раб, Восставший раб и ещё много замечательных произведений искусства; живопись - "Положение в гроб", Купол Сикстинской капеллы, фреска "Страшный Суд" в Сикстинской Капелле; архитектура - гробница Джулиано Медичи, гробница папы Юлия II, гробница Лоренцо Великолепного, Фасад церкви Святого Лоренцо, План собора Святого Пётра и ещё много-много; при этом он ещё, кстати, писал сонеты. Как? Как можно родиться таким талантливым? Чокнутый гений - не было ему покоя, пока голова и руки не заняты любимым делом.

Объём книги поначалу отпугивал, отодвигала её из всего списка флешмоба на потом, хотя "Жажда жизни" Ирвина Стоуна мне безумно нравилась. А тут как начала, так и не оторваться, хотя периодически у меня случались приступы той самой terribilità (яростный гнев, свойственный итальянцам и мне в особо красноречивые моменты) - я понимаю, что семья - это святое, но как Микеланджело отец заставлял обеспечивать своих уже престарелых братьев, покупать им лавки и дворцы только потому, что он единственный был при деле и неженат. Сказочное свинство требовать у брата пахать побольше, чтоб ты мог купить себе побольше роскоши. Ещё восхитило то, что даже нелюбимым делом Микеланджело занимался с таким азартом, чтобы сделать его божественно (это про купол Сикстинской капеллы). Теперь вот думаю, что пора бы уже решиться на биографию Фрейда.

Это было просто потрясающе. Несколько дней я жила и дышала одним воздухом с великим скульптором. Просто восхищена, как Стоун мог проникнуться эпохой и характером героя. До этого я читала книгу о Ван Гоге и там тоже было такое поразительное погружение.

Микеланджело родился во Флоренции. С детства проникся искусством и культурой. Его покровителем был Лоренцо Великолепный. Медичи всегда присутствовали в его жизни тем или иным образом. Его путь в творчестве поражает масштабом. Он всегда хотел заниматься скульптурой. Ваять из мрамора. Но под натиском желания пап занимался и фресками, и строительством, и архитектурой. Чем бы ему не пришлось заниматься, везде добивался максимального эффекта. Полностью отдавался творчеству. Стоун великолепно описывает его рвение, поиски новых путей...

Ничто человеческое Микеланджело не чуждо. Он влюбляется, осознавая, что работа отберет его от женщины. Но страстен так же, как в творчестве. Не знаю писал ли он по-настоящему сонеты, но приведенные строчки очень понравились. Если учесть, что он начинал неграмотным пареньком и обучался по настоянию патронов, то путь и здесь пройден огромный...

Не имея собственной жены и детей, Микеланджело содержал родительскую семью. На его шее сидел не только отец, но и никчемные братья. И все требовали содержания, соответствующего их происхождению. А обеспечить им такую жизнь обязан Микеланджело. Понятно, что во Флоренции этот вопрос был узаконен так, что старший сын был обязан, но и совести у домачадцев мизер.

Мне нравится творчество Стоуна. Его биографические романы передают эпоху таким образом, как-будто проживаешь время вместе  с героями. Здорово

Caro m'è 'l sonno, e più l'esser di sasso,
mentre che 'l danno e la vergogna dura;
non veder, non sentir m'è gran ventura;
però non mi destar, deh, parla basso.

**Молчи, прошу, не смей меня будить.
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Отрадно спать, отрадней камнем быть.

Ирвинг Стоун принадлежит к числу тех писателей-биографов, которые настаивают на максимальном придерживании достоверных фактов, без всякого вплетения собственных фантазий. Он считал это непростительным и несправедливым по отношению к личности, который оставил значимый след в истории человечества. След, не надлежащий никаким интерпретациям и искажениям. Стоун допускал художественность, метафоричность, сильные авторские приемы в описаниях и тд., но никак не выдумку. Биография - это страница Истории, требующая деликатного обращения и уважительного отношения.

Приступая к описанию жизненного пути великого Микеланджело, Стоун полностью отдался процессу. Он продал свой дом в Калифорнии и перебрался в Италию, где прожил до тех пор, пока не завершил работу над книгой. Флоренция, пронизанная дыханием и духом Микеланджело, стала для Стоуна кладезью, сокровенным манускриптом, который он с благоговейным усердием расшифровывал довольно долгое время. Он посещал каменоломни Каррары, стараясь проникнуть в тайны профессии, понаблюдать за тем, как каррарец работает с камнем, кроме того, он сам взялся за резец в желании овладеть ремеслом. Это настолько полноценная и абсолютная самоотдача, что не может не вызвать искреннее восхищение и поток всяких восторженных слов! Стоун для меня один из тех профессионалов, перед творчеством которого я склоняю голову.

Роман о Микеланджело выдержан в самых впечатляющих тонах, он написан вихрем сильнейших эмоций и, в то же время, сдержанным благородным слогом.
Одна из самых неоднозначных Фигур не только своей эпохи, но и человечества в целом, предстает перед читателем настолько реалистично, насколько это возможно. Могущественный Мастер, гордый и бунтующий, несогласный и злой на все, что сковывает в человеке свободу. Он не только заявлял о подобии человека Богу, но и прекрасно отражал эту мысль в своих фигурах, созданных из мрамора - самого холодного камня, в котором скрывается могучая сила.

В произведении достаточно подробно показан момент противостояния Микеланджело и церкви, которая имела неукоснительное и прямое отношение к вершению людских судеб.
Самым крупным заказчиком Микеланджело был, пожалуй, папский двор и этот факт является довольно парадоксальным. Предъявляя желание на работы Микеланджело, Двор тут же заявлял собственную волю, напрочь отвергая замысел Мастера. Деспотичность и непроходимая тупость пап в отношении всего, что касалось искусства лишали Микеланджело и энтузиазма, и рвения, а главное - разрушали не только его жизнь, но и его самого как личность. Его планы терпели крах, отнималась свобода самовыражения, а это было равносильно погребению заживо. Гениальный талант, порабощенный папами... а их в судьбе Микеланджело было больше десятка.

Мысль о величии человека, о его богоподобности, не могла быть воспринята однозначно, что было неудивительно. Микеланджело говорил, что в человеке горит божественная искра, он сам - творец, он - энергия, сила и свет. Такое заявление вызывало негодование церкви, которое отражалось не самым лучшим образом на судьбе мастера.
Он прожил долгую жизнь, но она была полна терзаний, мрака и испытаний, превращавших Микеланджело в угрюмого, замкнутого и обозленного на мир, человека.

Микеланджело считал себя больше скульптором, чем художником. До конца своей жизни он был верен молоту и резцу, а в глыбе камня видел совершенную форму, просящуюся на свободу.
Если Сикстинская капелла - это вызов, брошенный небу, то "Давид" для него - это сам бог, облаченный в мрамор.
Страстный, гневный, нетерпимый, сетующий и неоспоримый Гений, ненавидевший насилие над духом. Он не мирился с тем, что вытворяла правящая верхушка, он видел обреченность и распад, о чем со скорбью говорил в своих сонетах:

Эту первую после долгого,вызванного учебой перерыва, книгу я прочитала очень недавно,каких-нибудь 20 минут назад. Книгу я уже закрыла,но... Я так и осталась в ней. Осталась в эпохе Возрождения,рядом с Микеланджело Буонаротти,с его великолепным,всегда до глубины души меня поражавшим "Оплакиванием",рядом с монументальным Давидом,ставшим символом Флоренции,этого "цветка Тосканы". И я чувствую,что не могу вернуться в XXI век. Но я все же постараюсь это сделать и расскажу всем,кто захочет меня выслушать,о своих впечатлениях от этой прекрасной книги о "муках и радостях" Микеланджело Буонаротти.

Я совсем не собиралась ее читать ведь думала,что эта книга будет нудной и перегруженной лишними деталями. Да и фигура Микеланджело никогда не казалась мне особо интересной (как и эпоха Возрождения). Словом,ситуация была такая же,как и с другой книгой Стоуна - "Жажда жизни",повествующей о жизненном и творческом пути Винсента Ван Гога (о том,как я изменила свое отношение к этой книге и к ее герою,мне уже доводилось рассказывать в соответствующей рецензии). Нет,конечно,я знала,что Микеланджело - это не только черепашка-ниндзя,но брать в руки монументальный труд Стоуна не планировала. Все изменил...нет,даже не случай,а мимолетное настроение в один из дней,когда мне захотелось почитать что-нибудь об Италии. На ЛайвЛибе отзывы о "Муках и радостях" были только положительные. Я занесла ее в хотелки,а спустя,кажется,неделю чисто случайно купила книгу на раскладках у букиниста...

И вот тут я постараюсь сложить восторженный гимн Человеку и Скульптору,Живописцу и Поэту. Имя его - Микеланджело Буонаротти. Он прожил долгую жизнь,в которой мук было гораздо больше,чем радостей. Но несмотря на это он любил жизнь во всех ее проявлениях. А еще он любил мрамор. Микеланджело служил ему,поклонялся и боготворил его. Мрамор был для него самой большой Радостью,но он же доставил прославленному скульптору и много Мук. Второй большой любовью Микеланджело был Человек. Однажды во флорентийском Соборе Микеланджело услышал проповедь доминиканского монаха Савонаролы,устами которого мрачное Средневековье говорило:"Человек подл,низок и грешен". Тогда,должно быть,он и поклялся доказать,что это не так,что это подлая и низкая ложь,что говорить так - грех против Всевышнего! И Микеланджело это доказал. Своими произведениями. Он доказал это великолепной "Пьетой",так непохожей на те,что создавались до него. Он доказал это,изваяв Давида - сильного,богоподобного юношу,в котором была обретена гармония между телом и духом. И,наконец,расписав свод Сикстинской капеллы,он поставил человека рядом с Творцом. Но прежде чем мир понял,что человек не может быть подлым и низким,ибо он - возлюбленное творение Божье,Микеланджело пришлось много пережить. Прежде чем мир понял,что искусство бессмертно,его преданному слуге,каким был Микеланджело,довелось вытерпеть много насмешек и обвинений в ереси и даже непристойности. Прежде чем мир понял,что люди искусства должны служить только ему и Богу,от Которого они получили свой дар,Микеланджело много лет был во власти и подчинении у князей церкви,всецело зависел от их прихотей и страстей. Вырваться из этой власти ему удалось только в конце творческого пути. Но даже в самые черные дни своей жизни Микеланджело Буонаротти был счастлив,потому что мог творить. Потому что мог увековечить в мраморе Человека,вдохнув в этот благородный камень всю свою безграничную к нему любовь.

То,что сделал Микеланджело Буонаротти поистине бесценно и достойно восхищения:он изменил взгляд на человека и его природу. А я хочу поблагодарить его за истинное чудо,которое зовется "Пьетой". И пусть он не может меня услышать,я еще раз повторю:"Спасибо вам,мессер Буонаротти. Спасибо..."