Муки и радости

Цель живописи быть украшением, воплощать сюжет зримо, наглядно, приносить людям счастье, - да, да, счастье, если даже они видят перед собой печальные образы святых, отданных на мучения.

Жесткие предписания – своего рода гроб, куда можно втискивать только мертвые тела.

Живопись должна чаровать, освежать и ласкать душу.

По умению людей обращаться с камнем можно судить, насколько они цивилизованны.

А у искусства есть волшебная особенность: чем больше умы впитывают его, тем оно долговечнее.

А сейчас за роботу. Если у вас есть какой-то талант, он проявится.

Послушай, мой друг: роскошь, нега и уют так приятны, к ним так легко привыкнуть. А когда к этому пристрастишься, то уж совсем легко и просто стать лизоблюдом, угодником, всегда и во всем поддакивать, чтобы только не лишиться привычных благ. Потом ты начинаешь подлаживаться под вкусы власть имущих, а это для скульптора означает смерть.

Скульптор должен показать трехмерность фигуры, ему нужна не только высота и ширина, но и глубина. Художник рисует, чтобы заполнить пространство, а скульптор – чтобы его воспроизвести. Художник заключает в раму нечто остановившееся, скульптор же, рисуя, схватывает движение, вскрывает каждое усилие, каждый изгиб напрягшегося человеческого тела.

Все люди рождаются с задатками таланта, но у большинства так быстро тухнет этот огонь!

Человек должен быть художником не потому, что он может им быть, а лишь потому, что он не может не быть им. Искусств о – это удел тех, кто без него всю жизнь испытывал бы страдания.

Стоит только походить с калекой хотя бы год, как сам начинаешь прихрамывать.

Талант достается недорого, дорого обходится служение искусству. Оно будет тебе стоить всей жизни.

Разве это не лучший способ обучения? Довести свою ошибку до ее логического конца?

Лица прохожих, когда все спешат, напоминают мне мелькающие страницы книги, которую листает ветер. Пользуясь этими могущественными линзами, я вижу и выражение лиц, и их характерные особенности.

Художник без творческих замыслов в голове – все равно что нищий: бесплодно слоняется он, чего-то ожидая и вымаливая у каждого часа.

И кто совершил что-нибудь выдающееся без риска?

Гордость – непосильная для него роскошь, но порой натура человека диктует свое, не давая возможности взвесить, посильно или непосильно следовать ей.

Каждая шутка – это своего рода копье.

Это было так, словно он живыми, пружинящими ударами резца проникал в глубь белоснежного мрамора, исподволь направляя эти удары, пробиваюшие телесно-теплую плоть глыбы, снизу вверх, словно он, занося молоток, говорил себе коротко-решительное “Пошел!”, бросал вслед за молотом тяжесть всего своего тела и врывался все глубже и глубже в борозды и складки податливой, мягкой живой ткани, пока не наступало головокружительное, как взрыв, последнее мгновение и вся его текучая, стремительная сила, вся его нежность, желание, страсть не изливалась в творимую форму и пока мраморный блок, созданный для того, чтобы его ласкала рука истинного скульптора, не отвечал, не отзывался на это, отдавая свой затаенный внутренний жар, и всю плоть свою, и свою текучую силу, пока, наконец, скульптор и мрамор взаимно не проникало друг в друга, не становились единим целым – мрамор и человек в органическом слиянии, дополнив и завершив друг друга в том величайшем проявлении творчества и любви, какое только знают люди.

Скульптор переносит в мрамор видение мира более яркого, чем тот, который его окружает. Но художник не укрывается, не бежит от мира, он преследует его. Напрягая все свои силы, он старается ухватить видение.

Многие целуют руку, которую хотели бы видеть отрубленной.

Тосканская поговорка: у искусства есь враг, и имя ему – невежество.

Любовь – это как кашель, ее все равно не скроешь.

Когда я в одиночестве, я не более одинок, чем на людях.

Скульптр, не наделенный философским складом ума, создает пустые формы.

Может бить, рождение идей – это естественная функция ума, процесс дыхания у легких?

Постарайся подходить к своей жизни не как к чреде разрозненных событий, а как к единому целому. Тогда ты поймешь, что каждый период жизни возникает из предыдущего, и уверишься в том, что новый период неизбежен.

Как и у природы, у человека есть свой круг времен. Разве осенний сбор урожая менее важен, чем сев зерен весною? Одно без другого теряет свой смысл.

Художник, когда он в расцвете своих сил, живет в особом мире – обычное человеческое счастье ему чуждо.

Знание истины скорей отягчит твою жизнь, а не облегчит.

Тому, кто сражается с ничтожным противником, не одержать великой победы.

Человек проходит. Лишь произведения искусства бессмертны.