Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии

И мы быстро учимся делать вид, что знаем и умеем больше, чем в действительности, стремясь хоть немного оградить пациентов от пугающей реальности. А лучший способ ввести в заблуждение других - это прежде всего обмануть себя. Только так можно не выдать себя бессознательными жестами, по которым люди легко определяют, когда им врут.

Если эвтаназия запрещена, перед нами встает следующий выбор: умереть в муках сейчас или же оттянуть смерть на несколько месяцев или лет, чтобы умереть в муках чуть позже. Неудивительно, что многие предпочитают второй вариант и соглашаются на лечение, каким бы неприятным оно ни было.

Однако в медицине ничто и никогда не бывает известно наверняка — мы постоянно сравниваем вероятности и почти никогда не можем с уверенностью утверждать, к чему приведет тот или иной выбор.

Однако ни на солнце, ни на смерть нельзя посмотреть в упор, поэтому я не знаю, что буду чувствовать, если, состарившись, начну зависеть от окружающих. Какое решение я приму, если начну терять зрение или у меня отнимутся руки?

– Женщина, двадцать два года. Головные боли на протяжении трех месяцев. Зрачки одинаковые и…
– Нет-нет, погодите. Чем она зарабатывает на жизнь?
Ординатор и пациентка обменялись парой слов.
– Она отстаивает в суде интересы жертв пыток, сэр.
– Что? Это со времен восстания маоистов?
– Так точно, сэр.
– А работа ей нравится?
Работа ее вполне устраивала. Я поинтересовался, получила ли она какое-нибудь специальное образование.
– Да, – последовал ответ.
– И сколько она училась?
– Пять дней.

Недаром я всегда твержу младшим врачам: прежде чем совершить нелепую ошибку, тщательно выбирайте пациента.

Сложно говорить о смерти с умирающим человеком. На это нужно время, а когда в комнате невыносимо воняет дерьмом, делать это еще тяжелее.

Врач должен избавлять людей от страданий, а не только продлевать им жизнь, но подозреваю, что в современной медицине об этом частенько забывают.

Я понял, что работая с мозгом, ничего не узнаешь о жизни - разве что лишний раз ужаснёшься тому, насколько она хрупка.

Я оперирую пациентов, о которых ровным счетом ничего не знаю, и в итоге вижу лишь их бритые обезличенные головы в штифтах для фиксации черепа.