Театр отчаяния. Отчаянный театр

900 с лишним страниц... Это серьёзное доказательство, что люди, прочитавшие эту книгу, любят человека, её написавшего. С учётом того, что это не художественный (ну почти) текст, объём у него просто пугающий. А само повествование - это обыкновенный рассказ об обыкновенной жизни. Да, в ней есть вехи, встречи и расставания с людьми, значимыми для автора, и с людьми, известными всем, какие-то события, почти анекдотические ситуации, боль и радость - всё это было, и может быть, или будет в жизни каждого. И ценна эта книга в первую очередь не потому, что автор её - личность известная, а потому что он - бескомпромиссно честный и искренний человек. Все, кто видел его на сцене, согласятся, я думаю...
Автобиография, как заведено, должна начинаться с детства. Раннего детства тут у нас нет, мы сразу видим юношу-старшеклассника, потому что именно в это время начали складываться, вернее - совсем не складываться, его отношения с театром.

После обязательного посещения театра с классом:

Тем не менее, пусть и не осознанная, тяга к сцене была, и она привела парня в студию пантомимы. Вот тут всё казалось настоящим - не слова, а передача чувств движениями, аскеза и строгость чёрного трико, а не вычурные громкие фразы. Но и этот этап закончился, пожалуй, даже можно сказать почти одновременно со страной...

Потом был студенческий театр, созданный Евгением и его другом, и ещё при Советском Союзе они успели поездить по фестивалям и даже "огрести" по полной

Дорога к сцене с одиноким человеком на ней была долгой, иногда мучительной. Даже странно читать вот такое:

Я бы сказала, что страдания-то всё-таки были. Кстати, если кому-то интересная тематика "лихих 90-ых" - вот тут её можно получить с точки зрения обыкновенного человека, который не имеет никакого отношения к бандитским разборкам, но периодически они его всё же зацепляют. Так, когда в фойе своего маленького (и бесплатно выступающего) театра ребята открыли бар, чтобы хоть что-то платить своим актёрам, которые сами же и в этом баре работали, пришёл человек с холодными глазами... Именно ему было сказано несколько фраз , которые потом и самому долго вспоминались...

Долгая дорога с поворотами не туда в итоге привела Евгения туда, где он бесподобен...

Кто смотрел "По По" поймёт: надо было пойти в магазин "Всё для дома" и купить там не только лопату, но и идею одиночного театра...)))

Какой же замечательный человек – Евгений Валерьевич Гришковец! Он словно почувствовал, как давно мне хотелось услышать от него историю обретения им своего пути в искусстве. Лет двадцать назад увидел его первый моноспектакль - «Как я съел собаку». Был сильно впечатлён, и мне очень хотелось узнать побольше об авторе - исполнителе. Стал постоянным зрителем его новых спектаклей, различных его ролей в кино. Читал его печатные произведения. Но… как мне кажется, по уровню влияния лично на меня только данная книга сопоставима с силой воздействия его первого спектакля. Возможно, потому что автор вернулся к себе изначальному, тому Евгению Гришковцу, который только искал себя.

Искусство способно потрясти зрителя, вызвать у него катарсис. Именно со своего первого по-настоящему эмоционального шока, полного погружения и сопереживания старшеклассника Жени Гришковца от случайной встречи с любительским театром пантомимы в томском Доме учёных, спектаклем «Шляпа волшебника», фактически начинается эта книга и далёкий поход автора к очень сложному поиску своего места в искусстве. Меня этот достаточно подробный рассказ очень увлёк, даже заставил в отдельных местах усомниться в своих взглядах на театральное творчество.

Дело в том, что автор очень негативно со школьной скамьи относился к традиционному театру. Крайне критически был настроен практически ко всем виденным в родном Кемерово спектаклям. Конечно, понимаю, что уровень провинциальных постановок не слишком высок. Видимо, уже тогда в Гришковце проявилась его будущая бескомпромиссность к обычной театральной рутине, что и дало всем нам столь неординарную творческую личность. А вот как формировался выдающийся актёр, режиссёр, драматург, писатель, очень основательно и детально рассказывает автор. Прямо скажу – это дорогого стоит.

Обычно мемуарная литература пишется в возрасте, когда создатель не может уже столь скрупулёзно вспомнить и описать подробности своего пути. Или не получается расставить и расшифровать поворотные точки погружения в искусство. Как мне кажется, эта книга один из уникальных случаев объяснения феномена возникновения самого театра Гришковца. Без утайки, безо всякой снисходительности к себе, с удивительными откровениями Евгений Валерьевич рассказывает о самых сложных, страшных, убийственных моментах своей жизни. Не мне судить, но в отдельных ситуациях искренность автора запредельна. Конечно, это подкупает, заставляет сопереживать реальному человеку, а саму книгу отнести к Нон-фикшн.

Ещё очень важный аспект лично для меня – это то, что автор описывает очень близкие мне времена, близкие эмоционально, сопереживание происходит на уровне подсознательном – воспринимается как параллельная жизнь в одной очень похожей эпохе перемен.

Я не знаю, как писать рецензию или отзыв на эту книгу. Это произведение - само по себе уже критика. Критика прошедшей жизни. Как писать отзыв на критику?
Я запланировала себе, что буду читать эту книгу весь месяц. По чуть-чуть. Во-первых, она здоровая (910 страниц нормальным текстом), во-вторых, она насыщенная. Это мне было понятно ещё и после спектакля «Предисловие», который я посмотрела 1,5 года назад.

Но планам моим сбыться было не суждено. С первых страниц в книге я утонула. Я читала ее в захлёб и даже устроила себе почти сутки дивановаляния с этой книгой. Она была потрясающей... Да, что там говорить! Это первая в моей жизни книга (за исключением учебников), в которую я клеила стикеры!

С Евгением Гришковцом я познакомилась в институте на первых курсах. Мне тогда моя однокурсница и подруга Полина посоветовала посмотреть его спектакль «ОдноврЕмЕнно». Я помню, что подумала: «Спектакль по тв?? Да ну на...» Но все же я его скачала и включила, когда стало скучно (тогда онлайн кинотеатров не было). И через пять мину я поняла - все. Как прежде не будет. Заболела. Хронически и на в жизнь. За очень короткий срок я перерыла весь интернет. Нашла «Как я съел собаку» и «Планету». Эти три спектакля я засмотрелась до дыр. Я заставляла смотреть Гришковца маму, свою школьную подругу. Хотя их не надо было заставлять! Моему вкусу они верили безоговорочно и точно так же с первых минут влюбились в Евгения Валерьевича.
А я стала грезить, что однажды пойду на его спектакль. Буду смотреть вживую!
Это случилось лет через 10. Случилось ярко, ново и настолько ураганно, что я даже не могла осознать ничего, словесно для себя хоть как-то обозначить.
Сейчас я была уже на 4 спектаклях Евгения Гришковца. И даже плакала на них. Не говоря уж о смехе.
И вот случился полтора года назад со мной спектакль, на который меня вытащил брат. «Предисловие». И был самым настоящим предисловием к этой книге. Он, помню, длился дольше всех. И больше всех разбередил... На выходе брат купил мне книгу, которую я отложила на полтора года.

Конечно, сейчас я с уверенностью скажу, что мне безумно жаль, что я так долго откладывала эту книгу! Я не люблю ни биографии, ни автобиографии. Не сложилось у меня с этим жанром. Но это произведение - это такая глубокая исповеди, такой захватывающий роман, что о его жанре думать вообще некогда!

Я захлебывалась страницами. Я путешествовала вместе с Евгением, я вместе с ним плакала и смеялась, как на спектаклях, только намного глубже и эмоциональнее. Весь тот путь, который он пошёл, прежде чем стал вот тем самым Евгением Гришковцом, - всего этого на несколько жизней хватит!

А ещё поняла, что не бывает совпадений! Просто не бывает! Жизнь всегда нас сталкивает только с теми, кто нам нужен, и дает только те возможности, которые сейчас нужны. Без исключений. И зачастую эти люди и события настолько «случайны», что мы в ужасе оборачиваемся назад и думаем: «Вот жеж! А не случись, и что тогда?!» Да, все случится, как надо! Всегда! Нас кто-то там наверху не оставит, даже когда все плохо.
И не раз ещё вернусь к этой книге. Точно буду читать отрывки и главы. Она чудесная в своём живом. Невероятная.

Читала я роман как-то уж очень долго, но это не было в тягость, я с нетерпением ждала возвращения в книгу, в ее атмосферу. Да, книга просто невероятно объемная, но по страницам летишь и совсем не замечаешь всей монументальности. Написано очень гладко, совсем не высокопарно, это тут совершенно ни к чему. Похоже на посиделки с друзьями, когда каждый рассказывает что-то из жизни.
Книга конечно же о театре, о зависимости от него, о влюбленности в творческий процесс. Люди искусства совсем другие по складу ума и это произведение немного приподнимает завесу их мира.
Тут есть место и житейским ситуациям и нервным потрясениям. Тут все откровенно. Особенно меня потрясла глава о Морфлоте. Такое пережить - это надо быть крепким орешком.
Безумно приятно было вспоминать отрывки из спектаклей, я их смотрела давно, читая отдельные эпизоды.
Стиль написания сугубо Гришковецкий. Так по-свойски пишет только он.
Хочется выразить отдельную благодарность отцу Евгения. Надо быть действительно мудрым человеком, чтоб такое терпеть, переживать и поддерживать мечущегося сына.
О чувствах жены не сказано ничего, но, думаю, ей было ох как не сладко живя бок о бок с творческим человеком и выдерживая все его "гениальные" идеи.
И да, мне одной показалось, что лет так через 5-10 грядет том 2?

Не без легкой зависти прочитал я внушительный роман замечательного исполнителя своих спектаклей Евгения Гришковца. Потому что очень важно найти в жизни свое предназначение и свое дело. Тогда и только тогда, наверное, можно сказать, что жил жизнь не зря. Не обязательно, чтобы это говорили другие, но будучи честным с собой, можно найти гармонию в себе и в этом, видимо, и есть счастье.
Очень интересно и последовательно автор показал свой путь к своему предназначению, обозначил причинно-следственные связи и удивительные совпадения, приведшие к тому или иному результату. И от этого еще больше (лично у меня) першит в душе, оттого, что ничего сверхъестественного в биографии Евгения Гришковца не случилось, а он сумел найти в жизни свое предназначение и прийти к нему. Казалось бы, такая простая вещь, однако, не всем под силу.

Очень-очень длинная история о том, как десятиклассник Гришковец три раза сходил в театр, у него случился инсайт и он понял, что именно это должно стать делом всей его жизни. С очень узнаваемым фирменным юмором он рассказывает о периоде с окончания школы и до появления моноспектакля "Как я съел собаку".
Впечатления от книги у меня самые разнообразные. Я даже не уверена, что их можно как-то связно упорядочить, поэтому тезисно:

• Замечательно, когда у человека появляется дело, которым он "горит". Я в некоторых моментах узнавала себя))) Вопрос в том, должно ли оно становиться источником доходов либо остаться хобби и как всё это совмещать со взрослой жизнью с социальными ролями и обязанностями.
• У Гришковца просто святые родители и жена.
• Мы, сибиряки - совершенно особенные люди.
• Слово "пантомима" и его производные употребляется в тексте 636 раз. В некоторых главах его концентрация превышает допустимые нормы.
• В книге есть целый абзац про мой родной город. Как обычно, в контексте стоянки поезда целых 45 минут, но тем не менее)))
• Упорный труд - это похвально и прекрасно, но без знакомств, счастливых случайностей и удачного стечения обстоятельств хрен у тебя что получится.

В коротком лондонском отпуске запоем читала "Отчаянный театр" Гришковца. Во всех самолетах, во всех поездах. В автобусах между трапом и терминалом книгу у меня отбирали и смотрели укоризненно. Но я все равно выцарапывала её обратно и читала в очереди на паспортный контроль. В Лондоне было столько впечатлений, что текст неохотно, но всё же отступал чуть в тень, однако вечером, когда я падала на гостиничную кровать без задних лап, то передними подгребала к себе ридер и опять проваливалась в буквы. Поэтому поездка у меня получилась слоёная, как наполеон: слой Лондона, слой Гришковца, слой Лондона, слой Гришковца, трудно представить себе более несочетаемые субстанции, но мне нравятся такие резкие перепады.

Если описывать "Театр отчаяния" прилагательными, то получится: откровенный, прямой, мужской, сильный, хорошо сделанный (упс, это причастие, но пусть будет), важный. А ещё это книга про то, о чём я всегда хотела спросить Гришковца, но никогда не спрашивала, а если бы и спросила, то вряд ли бы он мне ответил. И мало кому ответил бы, слишком личное это всё, а вот книгу взял и написал. Обозначил жанр как "мемуарный роман". Строго говоря, да, это мемуары. Но я, как ни стараюсь, не могу воспринимать Гришковца как реального человека, он для меня скорее персонаж его же моноспектакля "Как я съел собаку". Поэтому и жанр я определила бы частично как "приключения плута", частично - как "роман воспитания", и в обеих этих дефинициях нет ни капли насмешки или осуждения.

Штука в том, что после ясного стейнбековского определения, что является хорошим романом, а что - не очень, мне не остается ничего другого, как поставить "Отчаянный театр" на одну доску с "Зимой тревоги нашей", как бы странно это ни звучало. "Плохой роман развлекает читателей, хороший воздействует на их чувства, а лучший должен озарять им путь," - вот стейнбековский стандарт. Что ж, "Зима" - озаряет мой путь. "Театр отчаянья" - тоже, и ещё как.

Если бы я писала настоящую рецензию, мне следовало бы сейчас забросить несколько крючочков-тизеров, которые сподвигли бы других людей на чтение этой книги. Но это тот самый случай, когда книга в этом не нуждается. Не нужно никого убеждать, читать или не читать. Каждый этот вопрос может решить для себя. Кому-то Гришковец совсем не интересен, и шанса этот кто-то Гришковцу давать не хочет. И не надо, хозяин - барин. Столько всего понаписано вокруг, не один дон Педро, так другой.

Кто-то же, (например я), хорошо помнит, какое впечатление на него (на меня) произвел спекталь про съеденную собаку, и как долго после спектакля этот кто-то мечтал узнать, как это было сделано - отлично, эта книга именно для таких людей. Гришковец построил свой текст идеально, в нём (простите великодушно, Лев Николаич), как и в "Анне Карениной", "швов не видно", все кульминации, сколько их там ни было, на своих местах, так что книга говорит сама за себя, только нужно её начать. И уж там только держись, начнутся русско-сибирские горки. Фьььью - вниз. Фьььюх - вверх. И снова, и опять, и задержав дыхание, и сжав кулаки.

Гришковец - опытный писатель, у него есть масса приёмчиков (хитры вы конечно, собаки легавые, с подходцами вашими) для беззащитного читателя (зрителя). Скажем, он любит бросить интригующую фразу типа "но самое ужасное случилось потом", и нарезать вокруг неё получасовые неторопливые круги о чём-то вообще к делу не относящемуся, а читатель (зритель) в этот момент чуть не помирает от любопытства. В напечатанном тексте этот приём легко обойти, пролистав несколько страниц вперёд, и я немилосердно жульничала почти на каждом таком крючке, иначе просто не дожила бы до конца книги. Глава про Русский остров - жуткая, глава про карты в такси - невозможно читать последовательно, не зная, чем дело кончится, в общем, печатный формат сохранил мне пару-тройку миллионов нервных клеток. Но каждый раз я поражалась, насколько это классно сделано чисто с профессиональной, писательской точки зрения. Как легко автор берёт своего читателя за шкирку и тащит за собой, как плюшевого медвежонка вниз башкой по лестнице - бум, бум, бум.

Возможно, я восприняла книгу слишком близко к сердцу потому, что мы с ее автором ровесники. Поэтому выводы, к которым Гришковец приходил в течение своей жизни и которые он аккуратно фиксирует в своей книге, я делала примерно в то же время, что и он, и примерно те же самые. Поэтому я читаю и вижу - э, брат... Да ты брат мне. И нервный такой хихикс. В Питер он ездил в то же время, когда я там обреталась, тусил в Сайгоне и мечтал о встрече с Гребнем, подворотни эти питерские - абсолютное совпадение по месту и времени, кто знает, может, мы даже мельком друг друга видели. И мысли, мысли, мысли. Его скакуны, мои скакуны - одинаковые, в одном направлении скачущие, до сих пор не легализованные, не озвученные или же, наоборот, сто раз с другими людьми проговоренные. Гришковец шел немного другой дорогой к тому же, к чему пришла и я.

Может статься также, это просто продолжающееся действие другой фирменной (и самой лукавой) фишки Гришковца: он умеет писать о вещах так, как будто пишет лично о тебе. Это великое его умение всегда ставило меня в тупик, и в этой книге он использует его на сто процентов. Поэтому читаешь вроде о нём, а вспоминаешь своё. И в конце концов понимаешь, что это очень личная книга, причем личная для тебя, Гришковец местами вообще не при делах, он видел такой Питер, а ты - другой, и тебе есть, что об этом сказать; он был на Русском острове, а ты не была, но у тебя тоже был свой Русский остров, своя битва под Ватерлоо, пусть не такая жуткая, но достаточно жёсткая, приведшая к некоторым фатальным подвижкам в твоей судьбе, в твоём характере, и так далее, и тому подобное. Девятьсот страниц крепкого, жёсткого, откровенного (или кажущегося таковым) мужского текста, и "воды", на которую обычно пеняют Гришковцу, там практически нет. Вау.

Если "Театру отчаянья" не достанется нацбест, или пулитцер, или русский букер, я не очень в курсе, что у нас дают офигительным романам, то мне пофик, ей-бо. Среди меня эта книга уже всё получила, вплоть до нобелевки и оскара. Дикси.

900 страниц плотного текста с минимумом диалогов и страницами увеличенного формата — долго не мог подступиться к этому роману. Скорее всего, если бы увидел эту книгу в магазине офлайн, не стал бы покупать, а на картинке в онлайне оценить масштаб было не реально :) Но не пожалел.

Глупо описывать сюжет, дело не в нём, а в рассказе, донесении до читателя. Это главное орудие Гришковца — именно проникнуть в понимание читателя и устроить «виртуальную реальность» посредством слов. Его спектакли именно такие, а тут текстом, что гораздо красочнее, потому как не отвлекаешься на персонажа, а сам им становишься.

И практическая польза есть от этой книги. Например, никогда не задумывался над тем, что если что-то придумал и сделал, а потом видишь некоторые недочёты, то это не значит, что остальные это тоже видят — они же не знают как это было в твоей голове. Или если когда тебя хвалят, а ты начинаешь «я на самом деле тут запорол немного и это получилась не совсем хорошо» — можно обидеть хвалящего, получается, он хвалит за «некачественный продукт» и тем самым показывает своё невежество.

В общем, отличный роман, захватывающий полностью.
Единственный минус — буквы с обложки стираются.

"Театр Отчаяния. Отчаянный театр" - история молодого человека, которого поймала сцена. Почти случайно, но цепко. Каждый раз, когда был близок к тому, чтобы сбежать, она (или судьба, или случайность) проводила ловкий маневр и тот снова погружался в пучину театральных дел. Книга обрывается, а может всё же заканчивается, когда у героя уже нет шанса отвертеться. Паук-сцена победила. Но и герой не проиграл.

Небольшой город Кемерово - типичный центр области с упором на промышленность. Ничего не предвещало, но случилось. Как и во многих других городах большой нашей страны. История одной конкретной судьбы в непростой период, который и описан на страницах, но почти не вторгается. Кроме как отдельными кусками - например, службой в армии или объединением Германии. Что немного раздражало - вечные пояснения, что тогда-то не было интернета/мобильных телефонов и подобное. Так текст не для подростка написан, а остальные ещё сами помнят! Ну уж точно не считают, что всё это применяли ещё викторианцы.

В тексте сразу слышится автор, свойственная ему манера. Хотя сам описанный Гришковец (или герой его мемуарного романа) мне не слишком понравился. Ну а что взять с толстопопой барышни, пытающейся встать поустойчивее? :D Кроме того, я устала. Устала от долго текста-общения с автором, где событий много, но всё о том, как сцена не отпускает. Тяжело мне с творческими людьми, с их особой логикой, далекой от планирования будущего. Хотя за московские гастроли, за прогулку по Большой Никитской улице, за Патриаршие, за Филиппенко и за тот самый американский ресторан - спасибо! Для меня именно они - самые главные в длинном романе, самые близкие и тёплые. Вообще весь мемуарный роман очень личный, поэтому и восприятие сильно зависит от читателя. Для кого-то он почти такой же свой, понятный и знакомый. Для других же - только отдельными фрагментами.

P.S. Этой книге очень бы пошла начитка самим автором. Хотя внутри всё равно звучит его голос.