Сендвіч із шинкою

Знаешь, только законченные мудаки говорят о литературе…

Но человек должен делать выбор, и на это у него всего один патрон.

Трудно было во все это поверить. На уроке я сидел и думал о сказанном. У моей матери есть дырка, а у отца ялда, которая стреляет соком. Как же могут они заниматься такими вещами, а потом разгуливать как ни в чем не бывало, болтать обо всем на свете и опять украдкой заниматься ЭТИМ? Меня чуть не стошнило, когда я представил себе, что произошел из сока своего отца.

Кобель возвращается, когда соки кончаются...

Забота о другом человеке не приносит выгод. Людям это несвойственно, что бы там ни говорили.

— Хочешь посмотреть мои трусики? — предложила она.
— Конечно, — согласился я.
Лайла приподняла подол платья. Трусики были розового цвета и совершенно чистые. Смотрелись они здорово. Придерживая платьице, она повернулась, чтобы я мог посмотреть на них и сзади. На попке они выглядели еще лучше. Потом Лайла одернула подол и сказала:
— До свидания, — повернулась и ушла.
— До свидания, — крикнул я вслед.
Это повторялось каждый день.
— Хочешь посмотреть мои трусики?
— Конечно.

— Беккер рассказывал нам о тебе, — поведал Гарри. — Говорил, что ты писатель.

— У меня есть печатная машинка.

Ей было и невдомек, что с каждым приступом боли во мне укреплялись решимость и отвага. В моей любви к ней не было сексуального оттенка. Я просто хотел, чтобы она укутала меня в эту накрахмаленную чистоту, и мы исчезли бы из этого мира навсегда.

Но стоило толкьо приблизиться к ним и прислушаться к их мыслях, лавиной сыплющимся из незакрывающихся ртов, как мне хотелось немедленно вырыть себе нору где-нибудь под холмом и спрятаться там с автоматом.