Архив. Ключи от всех дверей

— Я не могу, — выпалила я, мое лицо пылало огнем. Казалось, что все на парковке смотрели на нас. Кэш сразу отошел, стараясь не показать, что он уязвлен.
— Все дело в Уэсе?
Да.
— Все дело в жизни.

В саду было так тихо, что я слышала лишь стук собственного сердца. Уэсли, сидевший на другом конце скамьи, наклонился, и его губы легко, словно перышко, коснулись моего виска. Потом скулы. Затем спустились к подбородку. След поцелуев, казалось, прожигал кожу, и я невольно затаила дыхание. По-настоящему Уэсли поцеловал меня только раз и то лишь затем, чтобы прочесть мои воспоминания. Тот поцелуй был яростный, решительный и жесткий. Эти же поцелуи совсем другие. Бережные, полные надежды.

— Я хочу, чтобы ты надел рубашку, — попросила я.
— Почему? — он вопросительно изогнул бровь. — Трудно сосредоточиться?
— Немного, — признала я. — Но по большей части потому, что ты весь взмок.
Он лукаво улыбнулся.

— Ты в курсе, что твой шум напоминает грозу и проливной дождь? — он тихо усмехнулся. — Я терпеть не мог пасмурную погоду. Пока не встретил тебя.

Дед частенько говорил, что врать легко, а верить трудно. Ты можешь заручиться доверием людей и даже верой. Но стоит возникнуть сомнениям, и вернуть доверие будет труднее и труднее.

Дед воспринимал людей, как книги, которые нужно прочесть. Я же представляю их, скорее, в виде формул со множеством переменных, лишь сумма слагаемых всегда известна.

Образ человека, оставшийся в памяти, состоит из множества мелочей. Некоторые — например, такие как запах печенья — мы можем воссоздать, или, по крайней мере, попробовать.

Не удивлюсь, если он тоже носит маски. Может быть, мы все их носим.

Уэсли Айерс — парень, которого я повстречала в холле Коронадо.
Он знает о моей тайной жизни, потому что и сам Хранитель. Мы сидели в саду, когда всплыла правда.
Он вслух читает мне книги.
Он научил меня, как переносить прикосновения людей.

Ты не можешь быть двумя сразу. В конечно счете ты станешь никем.