Если бы я была королевой... Дневник

Короче, я жалуюсь на свое богатство?.. Нет, просто констатирую, что обеспеченность мешает развитию художника и что все мы наполовину сформированы средой, в которой живем.

Днем набросала этюд на одной из улочек; окончив, написала на стене: «Здесь работал Андрей, 1881 год».”

Толедо – это просто черт возьми, это похоже… не знаю: там слишком много всего, достойного осмотра, а я пробыла в Толедо только несколько часов. Но я вернусь сюда, чтобы написать одну улочку, совсем темную… В общем… это так странно, и эти миниатюрные колонны, пилястры, плафоны, старые испанские и мавританские двери, обитые толстыми гвоздями, драгоценности – чудо, иначе не скажешь!

Мы в Киеве, святом городе, «матери городов русских», по выражению св. Владимира, который сперва сам крестился, а потом, добром ли, силою ли, окрестил весь народ, загнав его в Днепр. Наверное, при этом были утонувшие. Но глупые люди плакали по своим идолам, которых топили в воде во время крещения.

Поеду в Россию, когда в этой прекрасной стране будут уважаться права людей, когда я смогу быть там полезна и мне не будет грозить ссылка, если я скажу, что «цензура очень сурова».

У нас в гостях было семейство из России, эти люди рассказали мне, что там происходит. Их старшая дочь находится под строгим надзором полиции за то, что в день экзамена, когда ждали великого князя, сказала, что ей гораздо сильнее хочется хорошо сдать экзамен, чем видеть великого князя. Кроме того, она близорука и носит пенсне – об этом тоже донесли в полицию, поскольку пенсне и очки у женщин считаются признаком передовых идей.

Родные мне неприятны: заранее знаю, что мне скажут мама или тетя, как они поступят в любых обстоятельствах, как они ведут себя в гостиной, на прогулке, на водах, и все это невыносимо меня раздражает, как скрип гвоздя по стеклу.

И знаете, в глубине души поднимается такая буря, что лучше уж поставим на этом точку и скажем себе только, что, прежде чем меня начнут жалеть, я всегда успею размозжить себе голову.
Был у меня выдающийся голос – это был дар Божий, а я его утратила. Для женщины пение все равно что красноречие для мужчины – это безграничное могущество.

Мы играли в карты, в дурака, – любимая игра прислуги в России.

Кашляю так, что дальше некуда; каким-то чудом я от этого совсем не подурнела: у меня томный вид, но это мне к лицу.