Ті, що співають у терні

Хозяин, шишка важная, в креслице сидит,
И всякую промашку он мигом углядит

Жить, о Господи, жить полной жизнью! Наслаждаться этой ночью, быть подлинно живым, быть свободным!

Приятно состязаться в остроумии с противником столь же тонкого ума, приятно превзойти его в проницательности — ведь на самом-то деле никогда нет уверенности, что она и вправду его превосходит.

Ну почему, чуть только мне покажется, что я начинаю устраивать свою жизнь по-своему, каждый раз что-нибудь да случается?

Знаете, что я вам скажу, отец Ральф? Только два дня назад я поняла, как я любила Пэдди, но это открытие, как всё в моей жизни, пришло слишком поздно. Слишком поздно и для него, и для меня. Знали бы вы, до чего это страшно, что мне уже не обнять его, не сказать, как я его любила! Не дай Бог никому испытать такое!

- Что может быть лучше, чем влюбиться?

• Да почти все. Не хочу я, чтобы без кого-то жить было невозможно. Не надо мне этого!

Ума не приложу, почему вы, мужчины, еще не исхитрились совсем избавить от нас, женщин? Вам ведь без нас было бы куда приятней, правда? Надо бы вас из обрести способ жениться друг на друге, вот тогда бы вы блаженствовали!

Как меняется человек, смотря по тому, кто его собеседник, поневоле меняешь даже манеру говорить.

— Ох, Пэдди, какая адская пытка — жизнь! Слава богу, у меня только и хватило мужества ходить по самому ее краешку

Боже правый, все кончилось! И детство, и отрочество. Он взрослый, он мужчина. Гордость, досада, затаенное истинно женское умиление, пугающее сознание какой-то неминуемой беды, гнев, восхищение, печаль — все это и еще много чего ощутила Мэгги, глядя на сына. Страшно это — породить мужчину, много страшней породить его таким. Таким поразительно мужественным, таким поразительно красивым.