
Первый ряд
countymayo
- 121 книга

Ваша оценка
Ваша оценка
Теперь я лучше знаю тебя,
финская проза:
Не о любви
эта история
и не об утрате -
Скучные пьяные посиделки
пустот.

я всё-время искала в этой книге любовь. и совершенно её не видела.
об этом говорит хотя бы тот момент, когда Ами плакала на плече главного героя, а он боялся того, что сейчас кто-нибудь войдёт. он совершенно не пытался успокоить свою девушку.
Генри действительно крыса. да, он не жалеет никаких денег на неё, но при этом не считает грубостью кинуть что-нибудь тяжёлое ей в след.
наверное, единственное, что их связывало:
Они обнаружили, что подходят друг другу: оба были неспособны на глубокие чувства, но в то же время достаточно благоразумны, чтобы это сознавать.
хорошо, не будем говорить о любви. но хотя бы симпатия между ними должна быть? иначе зачем главный герой так тщательно воскрешает её из памяти? и тут снова меня настигло разочарование.
Писатель вспоминал, что всегда скучал в обществе Ами. Но они быстро нашли выход - алкоголь.
мой вывод - Ами хотела денег, а Генри просто было скучно. я в этом романе больше ничего не увидела.
из стихов в конце книги затронуло только:
Закрытые двери,
два пьяных
и девчонка,
умоляющая
бессердечные узоры обоев.
за него и поставила три звезды.

Из всех фраз
самая главная:
все равно.
Ненавидеть все равно что,
обнимать все равно кого,
петь все равно о чем,
любить все равно кого.
Если у вас выдался хороший день, утренний кофе (или чай, или там граненный стакан с водкой) особенно вкусен, вы влюблены (или просто выспались), то ни в коем случае не читайте эту маленькую книжку Парланда о молодом человеке и рано умершей девушке Ами, которых связывали отношения. Не то чтобы это любовь или хотя бы страстная привязанность, но они периодически встречаются и проводят вместе время. Наверно, у многих такие отношения были и помнится тоскливое послевкусие, как будто у тебя есть возможность жить полностью, а ты зачем-то променял ее на суррогат. Хотя что там помнится - Парланд описал это так убедительно, что немедленно хочется впасть в тоску и не показываться оттуда в ближайшее время.

Метрдотель стоял у столикa с другой стороны тaнцплощaдки и пытaлся решить извечную проблему всех метрдотелей: кaк быть одновременно и лaкеем, и сверхчеловеком.

Словно пара
белых женских рук,
обняла мою душу
осень
и медленно
вырвала меня
из мира.
Было больно,
но совсем
недолго.
Потом все стало как прежде
или, пожалуй, немного легче.

Мне показалось,
что она замерзла,
и захотелось
укутать ее открытую шею
теплыми мягкими словами.
Но порыв ветра
сорвал их.
И вот она
по-прежнему идет рядом,
а ее обнаженная шея сияет,
как снежинка в сумерках.












Другие издания

