А зори здесь тихие... Завтра была война. В списках не значился

Как долго я собиралась с духом написать эту рецензию. После прочтении книги у меня не было слов, и я всё хваталась за голову, при этом думая: "Неужели мне совсем нечего сказать об этой книге?" но со временем я поняла: нужно время. После прочтения книги я через пару дней пыталась просмотреть фильм 1972 года, но у меня не вышло. Еще через несколько дней я просмотрела фильм 2015 и несмотря на большинство прочтенных мною отзывов, я была удивлена и проплакала ровно столько же, сколько и над книгой. Но да ладно, вернемся же к книге.

Это книга о смелости, самоотверженности, любви и преданности родине, пятерых девушек-зенитчиц и Федора Евграфовича. И тут ты начинаешь задумываться-сколько людей пролило крови за Родину, и даже я невольно чувствую себя русской и яростной патриоткой. Как же я плакала над судьбой всех этих девушек, и даже не думала что Васков останется в живых (хотя бы одна хорошая вещь в книге).

Больше всех в мою душу залегла Рита Осянина. Её серьезность и профессионализм; её я ассоциировала с Людмилой Павличенко—героем СССР. Очень жаль что она погибла; но не просто погибла, а пала смертью храбрых, как и все кто защищал СССР. И Федот Евграфыч мне очень понравился. Жаль что у него была такая тяжелая судьба до Второй Мировой, да и после, он, конечно, не был убит, но очень горевал и даже винил себя в смерти девушек-зенитчиц, которых успел так горячо полюбить братской любовью.

Книгу, несомненно, прочесть стоит. Быть может, она как и меня, изменит вас.

"Человека нельзя победить, если он этого не хочет. Убить можно, а победить нельзя."
10/10

Недалеко от Москвы стоит Брестская крепость - крепость-герой. Её одну из первых омыло волной крови, когда немецкие солдаты решили взять её штурмом. Повесть Бориса Васильева переносит читателя в прошлое: в ту самую крепость, в 22 июня, когда на русскую землю и спящих, ничего не подозревающих, солдат внезапно обрушилась война. Ожесточенный бой не стихал с самого первого дня. Всё кругом уже было разрушено почти до основания, камня на камне не оставалось от зданий, а русские не сдавались. Среди русских солдат сражается и Николай Плужников, ещё совсем мальчик девятнадцати лет, наивный, робкий, не имеющий опыта командования.

Одной из ключевых деталей повести является развитие героя. Николай пережил смерти боевых товарищей, познал всю горечь предательства, успел влюбиться и оставить своё мальчишеское "я" в прошлом, в тех днях, когда над головой ещё было мирное небо. Война меняет его до неузнаваемости. Если в июне 1941 года это был молодой парень, то в апреле 1942, после 10 месяцев войны, Коля превратился в седого старика:

Непокоренный сын непокоренной родины - Николай Плужников - не чувствует себя побежденным. А если хоть один русский солдат жив, значит крепость ещё не пала, она лишь истекает кровью. Целых 10 месяцев наш герой сражался. Композиционно, повесть делится на три части: довоенное время, период обороны крепости с товарищами и сражение в одиночку. И вот самый значительный период - это "один против всех". Этой части свойственен мощный психологический накал, который освещает превращение мальчика в Героя. Что самое удивительное, подвиг Плужникова восхищает даже врагов.

Васильев очень интересно раскрыл как русский народ, так и германский. Не все немцы хотели воевать, но идти и убивать было необходимо. То же самое касается и предательства. Предавали друг друга все - и русские, и немцы. Лично меня очень зацепил момент, связанный с предательством русских, когда для солдата важнее убежать, спасти свою шкуру и оставить погибать слабых. Бесчеловечно, товарищи.

Повесть невероятная, это однозначно. В ней столько слёз, боли, но так же и гордости, благодарности. Ведь знамена немцы так и не захватили. Память о Героях не умрёт в наших сердцах!

Мир добыт немыслимой ценой. И это не пустые слова. За этими словами жизни людей - мальчишек и девчонок, взрослых мужчин и женщин, стариков. Только вот вспоминаем мы об этом все реже и реже и как-то неправдоподобно и пафосно (до сих пор помню свое возмущение по поводу лозунга - "Мы помним!", который усеял город рекламными щитами перед 9 Мая). Ну да ладно, жизнь всех рассудит.
Наверное, именно поэтому с таким щемящим чувством я воспринимаю книги о войне. Какую ни возьми - боль и трагедия. Да, впереди Победа, и мы уже о ней знаем (и забываем, к сожалению), но когда читаешь эти книги, погружаешься в то время и будто переносишься в эпицентр событий, переживаешь за героев, сочувствуешь им. А с этой книгой вообще просто хотелось изрыдаться.
Федот Евграфыч Васков. Хотя какой он Федот Евграфыч? Ему самому-то 32 года! И тут к нему в подчинение отдают молоденьких зенитчиц (сам выпросил, ныл, чтоб непьющие были). И начинается не то настоящая жизнь, не то пытка - соседство с шумным, смеющимся, говорливым и смешливым отрядом девчат нелегко ему давалось. Но война есть война и простая жизнь закончилась, когда Рита Осянина увидела диверсантов. Но обсчитались. Не двое их было: "Три... пять...восемь...десять... - шепотом считала Гурвич, Двенадцать...четырнадцать...пятнадцать, шестнадцать... Шестнадцать, товарищ старшина...Замерли кусты. С далеким криком отлетали сороки. Шестнадцать немцев, озираясь, медленно шли берегом с Синюхиной гряде..." А противостоять им могли Васков и пятеро необстрелянных девчат - Рита Осянина, Евгения Комелькова, Галина Четвертак, Лиза Бричкина и Соня Гурвич. Трагична гибель каждой из них - потеря друга, члена отряда, еще одной жизни - переживания Федора передают простыми словами трагедию войны: "А главное, что могла нарожать Соня детишек, а те бы - внуков и правнуков, а теперь не будет этой ниточки. Маленькой ниточки в бесконечной пряже человечества, перерезанной ножом..."
Пять девчат и один мужчина. Финал жизни молодых девчонок со светлыми мечтами и мыслями о будущем: "Пока война, понятно. А потом, когда мир будет? Будет понятно, почему вам умирать приходилось? Почему я фрицев этих дальше не пустил, почему такое решение принял? Что ответить, когда спросят: что ж это вы, мужики, мам наших от пуль защитить не могли! Что ж это вы со смертью их оженили, а сами целенькие?".
Но именно они дали нам возможность жить, выходить замуж, видеть, как меняется мир вокруг, смотреть, как растут дети и стареют родители, да?

Это то, что в памяти. Врезалось с того, первого чтения в четырнадцать. Специально не стала проверять и уточнять цитату. Может и переврала какие-то слова, скорее всего даже переврала, но так уж запомнилось. Да и не суть в том, чтобы дословно воспроизвести прозаический отрывок, спустя тридцать один год, после того. как был впервые прочитан (и второй раз, и третий - потому что читала повесть по кругу трижды в 84-м, а больше и не перечитывала после) Суть в том, что это был первый кусочек прозы, который захотелось оставить себе. Не идиотские: "Чуден Днепр при тихой погоде" и "Не так ли и ты Русь, что быстрая, необгонимая тройка несешься", которые способны посеять в неокрепшей юной душе ненависть к Гоголю (сеют-сеют!) Кто и когда выбрал пытошные эти фрагменты для заучивания?

Но то, что мгновенно легло на память само, да там и осталось. Просто, ясно, емко и о вещи, совершенно обыденной и слова-то совсем обычные. А прочитываешь их и крик внутри стоит такой вот, на одной ноте:"А-а-а!". Вспоминаешь, почти треть века спустя, и глаза наполняются слезами. Принесла Сашка. Это нормально - думая о друзьях, вспоминать книги, которые вошли в твою жизнь с ними. Не мешает и не обедняет, но создает дополнительные связи. которые держат вас с человеком, как в плетенной нитяной сетке, коконе. гамаке, парящими в пространстве-времени. Дотронешься до "Хоббита" толкиенского и с тобой старший брат, еще до того, как стал самоувереным красавцем, толстун, любивший изрисовывать альбомы тысячей солдатиков шариковой ручкой.

Протянешь руку к "Пигмалеону" Шоу и вот она - самоуверенная семнадцатилетка, всегдашняя звезда ("Хоть в чапане выпусти - все королева будет" - папа ее тебе о ней сказал как-то, и согласилась с восторгом, она - твой идеал), старшая сестра. Подумаешь о групповом фото, о любом, а причудливая цепь ассоциаций протянет сквозь угольное ушко времени подругу Сашку, ей пятнадцать уже, Скорпион и Петух редкая птица среди нас, Собак. Нет, она нигде не затеряется. С такими то смоляными кудрями, нервным вырезом ноздрей и миндалевидными карими глазами, и белой кожей, и узенькой лодыжкой ("Почему, ну почему у меня такие худые ноги!") Глупая. Мы нашли друг друга на одной из соцсетей лет восемь уж тому, она в совершенном порядке. Сумела преодолеть всё и возродиться фениксом. Но дружба раньше истаяла, еще до моего отъезда.

И я не узнАю ту красивую женщину, что держит несколько отделов модной одежды в Алматы, ездит каждый месяц "по бизнесу" в Эмираты и поддерживает занятия младшей дочери фигурным катанием в совершенно неперспективном в отношении этого спорта Казахстане. Она не для побед и свершений делает - для поддержки. Потому что сама в пятнадцать осталась одна, как на семи ветрах гнущееся деревце. Маму ее арестуют, дом конфискуют, а у отчима к тому времени новая семья окажется и беременная новая жена. И половину, купленного Сашкиной мамой дома, закон не сумеет отобрать (мы на страже материнства и детства). Но и места в той половине ей не найдется. И уедет жить к дальним родственникам, там же заканчивая школу.

Все это случится месяца через четыре после васильевской повести в "Юности", которую принесла мне почитать: "Да я про войну не люблю" - "Да это не про войну, читай, тебе понравится". И принимаешься, уже первой фразой сраженная насмерть, врастая в героев. Вика, Искра, Зиночка, Артем (потом сына этим именем назовешь, очень уж хороший мальчик в книге, надежный). Всё так немного условно сначала и слегка подсвечено ностальгией по временам, в которых не жил, но понятие о них имеешь, чего уж там: "мы рождены, чтоб сказку сделать былью", "если завтра война, если завтра в поход", "в далекий край товарищ улетает". И одновременно выпукло, живо, шороховато-гладко осязаемо, до вкуса пирожков из дешевой муки.что постоянно пеклись у Зиночки дома (ты таких не пробовала, но откуда-то знаешь их вкус - тепла и домашнего уюта).

Ты еще длишь по инерции ощущение уютного кокона, в который, подозреваешь, хочет завернуть тебя писатель. чтобы показать, какую прекрасную жизнь взломало вероломное нападение фашистской Германии. Еще цепляешься за обрывки лоскутного одеяла, что расползается под рукой, тянешь на себя все дурацкие словечки ("Зачинено-заборонено!" - школьного сторожа). Но он уже истончился до предела, дивный мир, что рисовала себе. Где все были счастливы, когда бы не собака-Гитлер.

И пишет статью в школьную газету о необходимости доверия к человеку, даже самому маленькому, даже первоклашке (которое по сути - концепция презумпции невиновности) Искра. И засыпает, счастливая - она исполнила долг, комсомольский и дружеский. А мама ее, железная товарищ Полякова, придя ночью с работы и прочитав прекраснодушные писания дочери, трясет ту, кричит: "Не сметь!", рвет в клочки и закатывает пощечину. А потом заходится в рыданиях. И ты прежде не понимаешь, задыхаешься от обиды, вместе с Искрой. А после высверком - мать панически боится за нее. Давно прогнило в этом королевстве. Да и было ли когда крепким-прочным?

И переламывается, выворачивается вся картина твоего миропонимания. Они, прочного достатка и стабильности, и радостей жизненного комфорта, познать не успевшие, уже тогда смертельно боялись. И жили, зная: в любой момент равнодушная безжалостная рука государства выхватит любого из них. сомнет, сунет в мясорубку. Так было здесь всегда. И всегда люди говорили себе: Это просто год такой тяжелый, високосный - потому. В следующем все наладится. А следующим бывает сорок первый. Но надо как-то жить и становиться счастливыми. И помнить тех, кто не дожил, не сумел. И за них тоже жить и быть счастливыми. Это тоже долг. И он важнее, чем цветы к памятнику. Быть счастливым, несмотря ни на что

А небо сегодня мирное...

• «Эх, бабы, бабы, несчастный вы народ! Мужикам война эта – как зайцу курево, а уж вам-то…»

Издалека – с марта 2015 года – я пытаюсь представить события 70-летней давности. Мне очень хочется вообразить себя Осяниной, Комелькой, Бричкиной или Четвертак… Вот я ползу – 19-летняя девчушка – по лесу. А где-то впереди – смертельная опасность. Страшно. Очень страшно. Ведь я еще по-настоящему не любила… А как хочется пойти учиться и получить настоящую нужную профессию… Сколько городов могла бы я увидеть за жизнь? Сколько детей у меня могло бы быть? И кем бы они стали? Не довелось. Оборвалась ниточка.

Благодаря им – Осяниной, Комельковой, Бричкиной, Четвертак и многим, ОЧЕНЬ многим другим – наше небо сегодня мирное.

• «А зори-то здесь тихие, только сегодня разглядел. И чистые-чистые, как слезы…»

Сравнительно небольшое произведение о Великой Отечественной Войне, по которому умудрились снять не только замечательный фильм, но ещё и целый сериал на китайских мощностях, так сказать. Конечно, я уже, скорее всего, читал «Зори...» в школьные годы. Да-да, школота, мы вообще-то раньше любили такие книги и фильмы. Думаете, потому, что у нас не было всех этих «боевиков»? Может быть, но боевики не дают ощущения обратной связи, а тут ты как бы видишь, как твои дедушки и бабушки сражаются с немецко-фашистскими оккупантами и сам себя ставишь на их место, переживаешь за них, как за себя. Ну, разве будешь настолько переживать за героя американского фильма/сериала? Да, ни в жисть! Всё это чисто чтобы бездумно зырить и хрумкать попкорн.
Должен сказать, эта книга ввела меня в заблуждение относительно автора. Она написана настолько простым, рубленным языком, что я подумал, автор тоже такой, из простых. Но это оказалось «сценическим приёмом»: следующая книга «В списках не значился» — совсем другая. И это характеризует автора с очень положительной стороны. В «зорях» Борис Васильев постарался свести язык повествования к тому, что использует в обиходе главный герой, простой русский мужик, охотник и крестьянин. Хотя так ли он прост? По ходу повествования, мы убеждаемся, что нет! Остальные персонажи — девушки, волею судеб попавшие на войну в качестве бойцов, а не медсестёр или радисток. Интересно, что эти зенитчицы представляют как бы разные пласты общества, но мы сейчас не об этом. Это замечательное произведение — литературный памятник героям войны. Сейчас я не знаю, что точно сказать: то, что творится в мире, оно сбивает со всякого панталыку. Я просто очень надеюсь, что когда-нибудь в мире всё как-нибудь устаканится и перестанет литься кровь. Но при этом, у нас останется выбор сходить с ума, а не ходить строем. Хотя бы в мирное время!

Должен же кто-то сказать за них. Пишущий о войне становится голосом тех, кто воевал. Антонины, Иваны, Машеньки, Саши прошли через ад, но кто услышит их кроме озадаченных школьников на встрече с ветеранами? Застенчивость или косноязычие, одиночество или пренебрежение, результат один: "дальше - тишина".

Поэтому вытягивает из глубины, возвращает из прошлого человеческий свет осязаемая, земная, вещественная и по-женски сострадательная проза Васильева. Просто боль, просто жизнь, просто жертвенность. Обычная судьба женщины-солдата, которая всю жизнь поднималась на невозможную высоту. И взяла ее.

Васильев очень хорошо чувствует и демонстрирует читателю, как значимо в нашей жизни абсолютно все. Судьба Антонины и ее "семьи" складывается из небольших поступков, маленьких ошибок, почти неосознанных побуждений, озарений, проявлений душевной щедрости или скудости. Честный портрет нескольких поколений - фронтовиков, их детей и их внуков. Вот так и было. Так и есть.

Очень трудно высказывать свое мнение о подобных произведениях.
С одной стороны, мужество и подвиг защитников Брестской крепости, их героизм и самопожертвование, как впрочем, и всего советского народа, проявленные в той войне - эта тема требует к себе отношения, построенного, прежде всего на уважении и почтении к их памяти. Без этого нельзя. Исходя из этого постулата – это произведение, безусловно, отвечает данным требованиям.
Кроме того, лично для меня, очень важной оказалась тема внутреннего состояния главного героя и не только его, их недоумения, непонимания случившегося в первые часы и первый день войны. Ведь наступила другая реальность, другая жизнь.
А они – молодые, наивные в ожидании, что все происходящее – временно, вот-вот прибудет подкрепление, придут войска и все закончится. Закончится это нелепое происшествие. И будет все как вчера…

После этой цитаты объяснять уже ничего не нужно.

Но с другой стороны, в произведении, пронизанном духом патриотизма, идеология временами перекрывает трагичность и истинность чувств. Казалось бы, уж мне ли удивляться наличию этого факта, немало с этим встречалась в книгах советского периода, довольно спокойно проходила мимо. Но здесь идеология просто выпирает из общей фабулы произведения, это так не органично, это настолько инородное тело, это явный социальный заказ, видна рука направляющей и руководящей…