Epidemin

... если эта птица ходит, как утка, и крякает, как утка…
– Это скорее всего утка. Что ж… посмотрим.

Юхан быстро понял – любую политическую силу губит бюрократия. Каждая точка зрения, прежде чем дойти хотя бы до стадии публичных дебатов, пережевывается годами и при этом меняется до неузнаваемости.

– Прости еще раз. Я должен был позвонить.
– Нет-нет… я так. Для красного словца. Ты не мог…
– Мог, наверное… позвонить мог, а заставить себя позвонить – нет. Не мог. Как паралич – человек все понимает, но не может пальцем пошевелить. По-другому не объяснишь.

Тебя назвали самым сексуальным мужчиной в стране.
– Не мужчиной, а политиком. Самым сексуальным политиком, – произнес Юхан раздельно, с ударением на последнем слове. – Честно говоря, такой забег выиграть нетрудно.

Здoровый oбраз жизни, кoторый симвoлизировал егo сoбственный oблик, мoг, возмoжно, oтдалить смерть, нo oн oбеднял жизнь, высaсывал из нeе всe сoки.

... улыбнулся Ландон и удивился, как легко далась улыбка. Дети всесильны.

В душе не осталось места для эстетических восторгов.

– Прости… – расслышал он со второго раза.
– За что? Ты ничего дурного не сделала.
– Вовлекла тебя в эту… мясорубку. Все из-за меня.
– Мне все равно нечем было заняться в выходные, – натужно пошутил он.
Хелена сделала слабую попытку улыбнуться.

Юхан прикусил губу. Удар ниже пояса. Этого он не ожидал.
– Я их спас, – скрывая ярость, прошипел он. – Спроси кого угодно. Ничтожная часть осталась, малая дробь.
– За дробями люди…
– Цифры, Хо-Ко. Только цифры и идут в счет. По определению.

Юхан захохотал.
– Ты не меняешься… “Долой буржуазию! Все на борьбу пролетариата за свои права!” Как там поживает “порше”, который ты хотел купить?
– Спасибо. Все еще красный. Все еще хочу.