Прогулки с Бродским и так далее. Иосиф Бродский в фильме Алексея Шишова и Елены Якович

Не могла пройти мимо этой книги о великом поэте Иосифе Бродском, потому что давно люблю и ценю его творчество. Его поэзия - чарующая, необычная, заставляющая о многом задуматься, не поддающаяся никаким логическим объяснениям...

Постепенно действительность превращается в недействительность.
Ты прочтешь эти буквы, оставшиеся от пера,
и еще упрекнешь, как муравья – кора
за его медлительность.

*

С тех пор, как ты навсегда уехала,
похолодало, и чай не сладок.
Сделавшись мраморным, место около
в сумерках сходит с ума от складок.

Сам фильм, на основе которого была создана эта книга, я не смотрела. Но это и не важно. В данном издании (как и собственно в фильме) автором удалось вывести Бродского на удивительный философский разговор: о современном мире и путях его развития, об искусстве и культуре, о гуманистических ценностях, судьбе поэта и вообще человека в обществе...

В небе без птиц легко угадать победу
собственных слов типа «прости», «не буду»,
точно считавшееся чувством вины и модой
на темно-серое стало в конце погодой.

Со страниц встает во весь рост Поэт и словно обнажает перед читателем свою душу (все равно в стихах мы слышим больше голос лирического героя, а здесь, в интервью, мы слышим живого Бродского. И это потрясающе)

В интервью он вспоминает об одном стихотворении Анны Ахматовой:

И голос вечности зовет
С неодолимостью нездешней...

Мне кажется, стихотворение стало и для него в каком-то смысле пророческим: он рано ушел из жизни, оставив столько планов и задумок. Но голос Вечности, позвавший его, в то же время сохранил Бродского и для будущих поколений...

Книга, на мой взгляд, понравится как любителям поэзии вообще и поэзии Бродского в частности, так и тем, кому нравятся философские эссе-размышления. В книге есть над чем поразмышлять...

Оценка: 5 баллов из пяти. Замечательная книга

Как же люблю я тебя, Иосиф. Пожалуй, это самая частая фраза, которая крутилась в моей голове, когда я читала эту книгу. Он, конечно же, великолепен. Нет. Он гениален. Я читала, пытаясь впитать в себя каждую его мысль, каждое произнесенное им предложение. И как же мне хотелось бы узнать: «Иосиф, как Вам удавалось ТАК думать? Как достичь таких глубин?».
Книга – дополнение к одноименному фильму, который я смотрела около 10-ти раз. Дополнение, надо сказать, отличное. Мысли, диалоги с Бродским, которые не попали в фильм и, конечно же, наблюдения Елены Якович за гениальным поэтом. Ее мысли. Что она думала, когда общалась с ним. Как волновалась, какие впечатления.
Бродский. Он сочинял гениальные стихи, которые так просто называл стишками. Он говорил – не вода, а водичка. Он, после операции на сердце, много курил, пил кофе, а сердечные боли пытался ликвидировать «Валидолом». Ну, как так можно? Второй день интервью. Иосиф Александрович идет медленно, ему все время нужно останавливаться, чтобы перевести дыхание или посидеть на лавочке. И пока они сидели на лавочке, а сердце начинало биться нормально, он глушил кофе. Безумие. Совершенно безумное отношение к жизни и здоровью. Но, великие люди, наверное, иначе не могут. Впрочем, недаром он писал: «Я всегда твердил, что судьба – игра». Вот он и играл. Играл, надо сказать, роскошно.
В книге очень точно и, не побоюсь этого слова, наглядно и живо передана Венеция. У автора слог настолько интересен, что читая о прогулках с Бродским в Венеции, ярко представляются венецианские пейзажи, гондолы, каналы. И Бродский очень органически выглядит в этой среде, атмосфере.
Так много о нем в книге и так мало. Хочется об Иосифе Александровиче знать больше, впитывать каждую его мысль, сказанное им слово.
Он грустен и глубок одновременно.
Он невероятен и так мало у меня слов, чтобы выказать свое восхищение в его адрес.
Книга очень хорошо знакомит с Бродским, с его психологическими особенностями. Вот, знаете, бывает такое, что с творческим человеком (писателем, поэтому, музыкантом и пр.) хочется познакомиться лично, поговорить, обсудить все – от погоды до жизни после смерти. Так вот, для тех, кто хотел бы с Бродским пообщаться «лично» - эта книга дает прекрасную возможность. Такое впечатление, что именно ты с ним ходишь улочками Венеции и говоришь именно ты с ним лично о самом важном. О политике, творчестве, стране, котиках… Да, еще одна слабость Бродского, которая совпадает с моей – огромная любовь к котикам. Бродский считает этих созданий самыми грациозными. Как сказал поэт: «Даже когда они делают кака, они все равно остаются самыми грациозными», он считал, что у кошек нет ни одного некрасивого движения. И вот тут бы мне согласиться с поэтом, но потом я смотрю, как спит мой кот, и расплываясь в улыбке, думаю: «Иосиф Александрович вряд ли так бы сказал, если бы видел моего Космоса». )) А там – кто его знает.
Кстати, отметила для себя во время чтения книги, что не могу о Бродском говорить в прошедшем времени. Не могу сказать, что он был. Нет. Он есть. И даже будет.

Определяющим в поэтике Бродского является не парадоксальность его метафор (хотя "ушная раковина Бога" прекрасна, спору нет), в Бродском пленяет именно это умение признать, что он человек, в общем, самый обыкновенный. То, что у него есть слова-паразиты или же отдельная нелюбовь к сигаретам LM делает его человеком завершенным и очень искренним. Эта книга ценна именно этим: его оговорками и каламбурами, тем, что обычно вымарывается редакторами на стадии подготовки в печати.
Отдельное спасибо издателям за обложку, где поэт - словно свидетельство смешанных эмоций всех россиян - то ли смеется, то ли плачется. Непонятно только над нами или вместе с нами. Вопрос самоидентификации здесь чрезвычайно важен хотя бы для того, чтобы понять нужен ли вам Бродский для того, чтобы сейчас что-то про себя понять или нет.

Эта книга — органичное дополнение к одноименному фильму, его как бы обратная сторона. Мы узнаем, как вообще пришли авторам в голову съемки этого фильма, почему местом действия Бродский выбрал именно Венецию.
Здесь мы встретим обрывки диктофонных записей, кусочки мыслей Бродского. Фильм я смотрела давно, но всё равно эти фразы звучали у меня в голове его аристократическим, монотонным голосом с лёгкой картавостью. Бродский всегда очень странно говорил, будто хотел кого-то убаюкать своими интонациями, его голос всегда был так торжественно величественен. Да и сам он весь был такой возвышенный. Причем это была такая естественная возвышенность, как видно из фильма, ничуть не наигранная.
Елена Якович не только рассказывает обо всех днях пребывания в Венеции для съемок, но и приводит какие-то закадровые моменты, которые случились за несколько лет до или после фильма.
В книге представлены как кадры из фильма, так и уникальные фото, которые ранее нигде не публиковались.
В конце книги интервью, где много размышлений о культуре, о политике, о судьбе России. Да и в самой книге (и фильме) этого достаточно. Бродский рассказывает о Венеции, переходя на какие-то особенности русской культуры, цитирует стихи различных поэтов, иногда свои. Чувствуется, как он влюблен в Венецию, хочет ее всем показать. Рассказал, как первый раз попал сюда и был огорчен, что он один, потому что это город, в котором хочется быть с кем-то, кого можно пихать в бок, показывать пальцем куда-то и кричать: "Смотри! Смотри!". И вот уже 21 год (чуть меньше, чем мне) он остается там, навсегда там, в Венеции, на кладбище Сан-Микеле.
Отличные слова написала автор книги:

Letum non omnia finit.
И так далее.

Бродский.

В любой приличной семье, даже читающей "Коммерсант" и "Российскую газету" где-то  на полках так или иначе спрятана книжечка Бродского. Это не блажь, не глупость и не манерность: Бродский - это не только поэт, Бродский - это часть культурного кода, и вне зависимости от принадлежности к слоям, будь то бунтарем, то физиком - ядерщиком (да, эти тоже часть общества), или  симпатичной девушкой, Бродский всегда актуален.
Это не его выбор, он в этом не виноват. Переход от "простого поэта с оригинальным синтаксисом" в категорию "гений" поэтапный: вот он рассуждает о Достоевском в документальном фильме от Генриха Белля (это не шутка, такой фильм реально существует), вот он сидит на чемодане перед эмиграцией (чемодан хранился в доме Вероники Шульц), вот он стоит в компании Уистена Хью Одена и Стивена Спендера (Оден на первых парах значительно помог Бродскому, как и Карл Проффер), вот Бродский сидит в аудитории и курит. Вот Бродский во фраке получает премию, вот Бродский на фоне Капитолия, вот Бродский с женой, вот Бродский в гробу, а рядом плачет Генрих Сапгир.
(В письме Е. Рейну есть фраза: «Хиромант и некрещеный чело­век М. К. посулил мне безбедное существование до 55 лет»).
Дальше - книги, книги, книги.

Елена Львовна Якович попала во время -  девяностые,  Бродский ментально ещё "не там", Евгений Рейн ещё не выглядит тестом с тростью, и вот эти двое ходят - бродят по Венеции, пью кофе, рассказывают анекдоты, рассуждают о Боратынском, а это вот ... канал, куда Стравинский доконал... обсуждают общих знакомых, немного о "водичке", много о "водичке", Венеция как лучшая часть Санкт-Петербурга, это важно.
Всем выигрыше: мы смотрим на живого Бродского, Якович получает "Тэффи" за лучший телевизионный фильм.
Книга - это слепок фильма, покадровое повторение фильма, не сценарий, а дословный пересказ, и если на слух Бродский воспринимается не всегда оптимально - дефекты речи и сбивчивость мысли, то на глаз - примерно так же.
Бродский невероятно конкретен в поэзии, но будучи человеком гениальным, его "мысль" перебивает "слово", но беда не в том, что обои Бродский клеит не в стык, а внахлёст, но и в бесконечном кружении в тумане и расфокусе.
Как это работает? Мысли поэта обрастают словами, но слова побеждают, таков путь, и вместо ясной точности афористческого высказывания, мы получаем "Большую элегию Джону Донну" как пример бесконечного толкования.
Бродский - искусный мастер кружевного белья, крутит, тянет, льет и ткёт, без остановки. "Большие стихи" Бродского - "Феликс", "Авраам и Исаак", "Лицо трагедии" - это очень красивые вещи, и читать их вслух - тоже удовольствие, но внутри - лиминальная путешествие.
Бродский - если смотреть на него без флёра - поэт трёх тем и пяти схем.
Сочетание высокого (Рим, империя, история, поклонение) и низкое (подворотня, сленг, алкоголь, гоп со смыком) и создаёт тот самый бродский стих: примером может служить и "Шествие", и "Представление".
Стиль прост.
В фильме как основе и в  книге как отражении фильма эти высоты не видны, Бродский говорит о том, что видит, сыпет адресами, именами, направлениями, и говорит о том, что думает: мысли густы, но не как у Венедикта Ерофеева (Леонид Пинский как-то сказал, что даже для него "Москва-Петушки" слишком густы), а как у человека, пребывающего в постоянном творческом процессе: он пишет стихи даже когда не пишет, и разговоры вслух о чем-то не похожим на поэзию, не отвлекают, но сосредоточится сложно: в голове жужжат рифмы.
Большой плюс фильма: это Венеция образца 1994 года, серая и мокрая, это Бродский в стильных очках и мятой шляпе, в плаще и с зонтиком, выглядит как настоящий профессор европейского пошиба: лёгкая растерянность, лёгкая невменяемость, талантливый профиль.
"В том как она курит  и острит чувствуется скепсис и гастрит".
Большой плюс фильма - это возможность увидеть Бродского живым.

Елена Львовна Якович пришла к Бродскому, наработала скилл, и дальше - вышла книга о дочери Густава Шпета (стоит сказать, что Густав Густавович Шпет относится к той части дореволюционной интеллигенции, которая духовных наследников не оставила) и не менее важным - Арина Вячеслава Всеволодовича Иванова.
В 2025 году выходит ее книга о Шостаковиче.

Так получилось, что Бродский становится главным русским поэтом примерно тогда же, когда главных русских поэтов нет - на вакантное место Блока или Ахматовой коллективной попой не сядешь, Евтушенко слишком для - всех, Вознесенский тоже стабильностью не отличается, а после их ухода - Лев Оборин целых четыреста страниц из шести сотен в своей "Истории полки" выделил современным, но кто там, в современном? Ольга Седакова? Полина Барскова (иноагент)? Михаил Айзенберг? Современная поэзия размазана по стране, где-то погуще, как в Москве, где-то вообще никак, но лучший журнал о стихотворениях выходит в Ростове-на-Дону.
Бродский тут - универсальный, потому что всегда к месту. В любви его терцинами не признаешься, но  ситуацию описать - вполне. Так что, Пушкин, может быть, и наше все, но Бродский - наш, а это две большие разницы.

Но не только Бродский.
Книга - это ещё и путеводитель по культуре. Не по той культуре, когда "сплошные победы среди колоколен", а та старинная европейская, о которой тосковал Осип Мандельштам.
Ещё один приятный момент - это давно забытое ощущение свободы.
А раз один раз этой свободы глотнешь, больше не забудешь ни вкус ее, ни запах.
Бродский - это свобода.
Давно забытая перемещения, высказывания без контекста, свобода - это когда все дороги, которые ты выбираешь - покрыты качественным асфальтом.
Бродский в книге - это не человек, выбравшийся из тоталитаризма в парижское (венецианское ) кафе и сходящий с ума от возможности попробовать настоящий кофе, это - человек, который забыл, что тоталитаризм вообще существует, и советские (Бродский уехал в 1972 году, и родина в его сознании в формате ранних семидесятых и застыла) очереди, хамство, произвол, насилие над личностью, ненависть ко всему разному, все это - осталось там, в дремучем прошлом.
22 года отделяет Бродского от момента выезда до момента встречи в Венеции - и это другой человек, отсюда и любопытство, что делает с человеком Европа...

Можно вывезти человека из Венеции, но Венецию из человека никак нельзя.

Часто людям, как-нибудь связанным с книгами, а то и просто при интервью задают вопрос "С кем бы из писателей Вы хотели пообщаться лично? Давайте даже так, из ныне живущих и вообще из когда-либо писавших?". Прогулки с Бродским, это одна из таких возможностей, воплотившаяся сперва на экране, а потом и в книге.
Книг об Иосифе Александровиче написано не мало, да и спрос на них держится. Сложно, прочитав не один источник, не признать явной гениальности поэта, как и далеко не самого простого характера. Но кому это мешало желать узнать кого-то ближе? Прогулки по Венеции - очень личные разговоры, в которых порой возникает какая-то мальчишеская рисовка. Но никто же не просит соглашаться с Бродским или с автором, а послушать идеи (даже если высказанные с неким лукавством, но сейчас и не проверишь) не вредно. Конечно, при условии, что эти самые идеи будут вами осмыслены и, возможно, переработаны. Ведь, в основном, мы совсем не гении. Так что вооружайтесь интересом и рефлексией, да беритесь за "Прогулки с Бродским", его там чуть ли не больше, чем Венеции.