Зарубки на сердце

Дарственная надпись на книге сделана автором, который подарил ее нашей районной библиотеке в 2015 году. Какой он, интересно? Как сложилась его жизнь после войны? Как часто он думал о войне? Не знаю, но книга грустная, грустная и страшная. И автору, несмотря на простой стиль повествования, удалось передать эту безысходность, пресловутую банальность зла. Вначале я думал зацепиться за несколько моментов в тексте, где память явно автора подводит, где события (особенно предвоенные) смешиваются, но потом я понял, что делать это мне будет ой как неловко, ибо жизненный опыт его искупает любые шероховатости.

Итак, рассказ идет о мальчике, которым когда-то был Виктор Васильев. Довоенные годы в Ленинградской области (Сиверский, у моих друзей там дача, каждый год ездим), папа – пожарный в Ленинграде, мама подрабатывает в пансионате. Первый яркий день рождения в 1939-м, первая дружба (с финским мальчиком), затем война с Финляндией, затемнение и депортация финнов.

Потом скачок в 1941-й, лето, война. Отец потерялся после бомбардировки поезда в Ленинград, мама с двумя детьми осталась в деревне на руках у родственников. Бомбежки, оккупация. Первая зима, жуткая, голодная, мыкание по родственникам, расставания. 1942 выпал из рассказа, после страшной зимы 41-го перед нами лето 1943, когда фашисты решают Реполку (куда переселился наш герой с мамой и сестрой) сжечь, а жителей отправить в лагерь.

Тут начинается настоящая одиссея: Нарва (первый лагерь), тиф, смерть родственников, наступление Красной Армии – отправка в лагерь на границе с Латвией, в Валга, тиф, много смертей – решение об отправке в Германию, промежуточная остановка в Латвии, работа на хуторе на латышского кулака. Затем остатки семьи оказались заперты в Курляндском котле. Наши пришли только в мае 1945-го. Потом фильтрация и возвращение домой, на родные пепелища.

Это лишь пунктирная линия, автор довольно спокойно рассказывает о деталях, о баланде и лепешках из коры, о попытках создать подполье в лагере, о повешенных подпольщиках, о рождении ребенка в лагере, о своих первых симпатиях. И о будничной смерти, от тифа, от немецкой пули или от рук эстонских или латышских карателей. О работе на кулака, о том, что отец их выжил в блокадном Ленинграде, но завел там другую семью. Много о чем.

Можно попытаться быть бесстрастным и увидеть места, где автор подстраивает свои воспоминания под канон, где размышления более поздних лет выдает за свои мысли тогда. Заняться, так сказать, деконструкцией дискурса. Но, повторюсь, есть в этом что-то бестактное, так как человек прошел через жуткое крушение жизни и попытался донести свой опыт до читателя.

Уже в который раз я ловлю себя на мысли, что мне страшно при чтении таких книг. Как зыбко все, как легко привычный спокойный мир может исчезнуть и превратиться в мясорубку. И нет ничего, что бы говорило, что ситуация с тех пор кардинально изменилась.

В мае 2018 года мы с мужем гуляли в районе Петропавловской крепости.  Увидели пожилого мужчину , сидящего на скамейке в окружении расложенных книг. Подошли посмотреть. Оказалось, это автор книг, Виктор Николаевич. Продает их за совсем  небольшую плату. Показалось,  он разволновался от нашего искреннего интереса. Мы купили пару детских книг и эту , "Зарубки на сердце", попросили оставить памятную надпись и автограф.
Придя домой, я книгу поставила на полку, так как пока читала другую..и так она и прождала меня 1,5 года.
И вот я решила ее наконец прочесть. И такого я не ожидала, судя по обложке, я подумала, что это скорее книга для детей. нет, своей дочери я ее раньше 14 вряд ли дам читать.
Читала с волнением,  искренним сочувствием, восхищением, сожалением и болью.
О событиях тех дней надо знать каждому - что ценили люди, чего были лишены, чем  приходилось жертвовать. Но даже в тех ужасных обстоятельствах они находили повод порадоваться, что живы, сумели остаться добрыми и верными себе.