Леди Полночь

Эмма видела, где стрела вошла в его тело и где он разодрал кожу, вырвав ее обратно.
– Зачем ты вынул стрелу? – спросила Эмма, снимая толстовку.
– Потому что когда в тебя… выпускают стрелу… – пробормотал он. – Тебе сразу хочется ответить… «Спасибо за стрелу, пожалуй, я с ней похожу немного».
– Отрадно слышать, что чувство юмора у тебя не пострадало.

– Я не собиралась бросать Кэмерона. Мы уже пришли сюда, и тут он позвонил и у меня на телефоне высветилось его фото… точнее, фото верблюда, потому что у меня нет ни одного снимка Кэмерона и я загрузила верблюда. И этот верблюд так меня разозлил, что я не сдержалась.
– Не лучший день для верблюдов.
– А разве у них вообще бывают хорошие дни?

– Простецы считают, что с каким-то сатанинским культом связано все на свете, – проворчал Малкольм. – Забавно, кстати, что на самом деле в сатанинских культах чаще служат вовсе не Люциферу, а другим демонам. Люцифера, конечно, знают все, но достучаться до него не так-то просто. Он редко оказывает услуги. Почитаешь ты его, почитаешь – а ему хоть бы хны.

— Закон суров, но его всегда можно обойти.

У любви и ненависти свой тайный язык...

Пока живут любовь и память, смерть не настигает нас...

Месть не согреет сердце.

– Все мы не так просты, – сказал Кьеран. – Какими бы ни были наши поступки, хорошими или плохими, единственное действие не определяет нас.

Знание о том, что любовь под запретом, не убивает любовь. Оно делает ее лишь сильнее.