Jane Steele

“Reader, I murdered him.” A sensitive orphan, Jane Steele suffers first at the hands of her spiteful aunt and predatory cousin, then at a grim school where she fights for her very life until escaping to London, leaving the corpses of her tormentors behind her. After years of hiding from the law while penning macabre “last confessions” of the recently hanged, Jane thrills at discovering an advertisement. Her aunt has died and her childhood home has a new master: Mr. Charles Thornfield, who se...

Рейтинг LiveLib

4,3

6 оценок

5
50%
4
50%
3
0%
2
0%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 6Хотят прочитать 14

Рецензии

Аноним19 августа 2022 г.
Читатель, я убила его
"Джейн Эйр" один из любимых моих романов, перечитываемый ежегодно по поводу и без, так что "Джейн Стил" одновременно привлекала меня и вызывала опасения. Согласно информации на обложке, к моменту судьбоносной встречи с альтернативным мистером Рочестером у Джейн за плечами уже несколько трупов. Возникает закономерное опасение, что история превратится в сюжет о маньячке, эксплуатирующий популярную классику. На деле все оказалось гораздо лучше, если еще закрыть глаза на своеобразно поданную феминистическую повестку.
Как поклонница оригинала могу с уверенностью сказать: оскорблений чувств бронтеманов не предвидится. Линдси Фэй бережно переносит основные вехи жизни Джейн Эйр в биографию своей Джейн, при этом не скрывая источника вдохновения, ведь героиня прямо проводит параллели между собой и героиней романа "Джейн Эйр", с которым она только-только познакомилась и нашла немало общего. К тому же в процессе рассказа она то и дело комментирует сюжет оригинала. Например, замечает, что самая трогательная часть книги Бронте это период, когда Джейн влюбилась в Рочестера, но еще не знает, что он отвечает ей взаимностью, или когда говорит, что самой большую глупостью ее книжной тезки было сбежать из Торнфилд-Холла, не прихватив жемчужное ожерелье и половину состояния Рочестера, которую он бы ей с радостью отдал.
Итак, Джейн Стил осиротела аккурат в начале романа: ее мать совершает самоубийство, и девочка остается на попечении тетки, которая ее не выносит. Вредный кузен здесь тоже есть, но только он не донимает ее издевками, а напротив, проявляет слишком много небратской активности. В результате одного такого эпизода Джейн случайно убивает его, что в дальнейшем определяет ее отношение к людям и к себе. По ходу романа на ее совести оказывается еще несколько смертей, причем все покойники - мужчины, к тому же крайне неприятные. Впрочем нельзя сказать, что Джейн оправдывает себя или что этим занимается автор. Героиня здесь явная антигероиня, но без задорного самолюбования в джокеровском духе. Сама о себе она придерживается именно такого мнения, не получает удовольствия от совершенного, и не несет это как знамя удовлетворенной справедливости (правда, скорби и самобичевания вы тут тоже не найдете). Однако невольно ловишь себя на мысли, что без ее несчастных жертв мир определенно ничего не потерял.
Мы наблюдаем за ее жизнью в доме тетки, затем в школе, где автор опять же не опускается до особого трешака, хотя могла бы. Затем происходит период длительных скитаний, и вот она вновь в родном доме, теперь уже под чужим именем и в статусе гувернантки для воспитанницы мистера Торнфилда (такие милые отсылочки рассыпаны по всему тексту, и это греет душу). С этого момента книга становится интереснее, как мне кажется. Линия мистера Рочестера-Торнфилда претерпела существенные изменения и при этом странным образом осталась прежней: тайна, скрытая в доме, воспитанница-иностранка, падение с лошади, только упала Джейн, а не ее хозяин... Все эти и многие другие моменты постоянно напоминают об оригинале, передают его дух и стиль, но не копируют. Особенно мне нравится, как переданы диалоги Джейн и Торнфилда, хотя их, конечно, меньше и они не так смутны и философичны, но интонации героя все те же. Зато существенно меняется предыстория, которая тянется за ним в Англию, хотя почти всю жизнь он провел в Лахоре, участвовал там в войнах, приобрел профессию врача и привез много мрачных воспоминаний и проблем, добавивших книге остросюжетности, которой не было у Бронте. Зато здесь нет Сент-Джона, хвала небесам))
В целом не скажу, что роман какой-то выдающийся и его захочется перечитать, но довольно любопытный. Чувствуется феминистический настрой, начиная с того, что нехорошие люди, которых убивает Джейн, сплошь мужики, а отношения с Торнфилдом лишены той своеобразной тональности, которая порой возмущает защитников женских прав, ведь в отличие от Рочестера в этом герое нет склонности к тирании, даже совершенно безобидной, не говоря уже о том, что вопрос с двоеженством вообще снят. Героиня внутренне так же независима, как и Джейн Эйр, правда, она использует свою независимость более радикально.
Читать далее
16
149
Аноним6 января 2018 г.
I liked Jane Eyre even though it was not always easy to agree with her (tempora, mores - all this shit), and I like (not so) murderous Jane Steele even more as the only times I disagree with her is when she is drowning herself in a pool of self-accusatory thoughts.
Чтобы не забыть: Феминизм победил устои 19 века, Джейн Стил вышла на тропу войны с насильниками и угнетателями, по шкафам (почти) разложены трупы, а характер альтернативного мистера Рочестера не наводит на мысли о необходимости приквела в стиле "Широкого Саргассового моря".
Читать далее
1
145

Все рецензии

Цитаты

Аноним3 октября 2017 г.
I hope that the epitaph of the human race when the world ends will be: Here perished a species which lived to tell stories.
We tell stories to strangers to ingratiate ourselves, stories to lovers to better adhere us skin to skin, stories in our heads to banish the demons. When we tell the truth, often we are callous; when we tell lies, often we are kind. Through it all, we tell stories, and we own an uncanny knack for the task.
1
20
Аноним3 октября 2017 г.
"I always loved you as a sister." My hand was so near to hers that taking it was a thoughtless act, the only right one.
My old friend cocked her head at our joined fingers, cogitating; she was a self-made woman, a singer of questionable provenance, and otherwise she had not changed a whit since she was six years old, and I was speaking the truth: I had always loved her.
"I never loved you so," she said.
Clarke freed her hand from my tightening grasp as two tears fell soundlessly from beneath the pince-nez. Had she trussed me up like a slaughtered buck, I might have thought it my just deserts for the web of lies in which I had entangled her -- this, though, seemed to exceed the boundaries even of cruelty. When my breath hitched, she rose to depart.
"Do you recall the book you had -- the one my father published? The Garden of Forbidden Delights?"
My mouth must have worked; but sepulchres cannot produce sound, and I was a monument to wishes ungranted and tenderness left to rot unused.
The whisper of fingertips touched my cheek, and then Clarke was kissing me.
It was only a brief press, but it was neither dry, nor chaste, nor seeking. It was the kiss of a person who has thought about variants of the same kiss for a very long time, as if it were a hundred kisses, all of them passionate and all of them hopeless. I was startled and -- in the moment -- grateful enough even to reciprocate, did so even before thinking why I should not, and I tasted years in that kiss. I tasted years of dying hope, and the sweet bellyache of longing, and coffee, and Clarke herself, before she pulled away, running her thumb over my open lips.
"That was how I loved you," she told me.
Читать далее
1
22
Аноним3 октября 2017 г.
Extraordinary contradiction, I thought, that she could always condone even the most operatic of my falsehoods, so long as none were directed at her.
1
5