The Marriage Plot

Рихтер отвергал всякие увертки. Не можешь ответить на возражения Шопенгауэра — изволь разделять его пессимизм.

— У меня трава есть, — сообщил Годфри.
Он показал пакет. Леонард сунул туда нос, и депрессия отступила еще на шаг. Пахло словно в джунглях Амазонки, как будто сунул голову между ног туземной девушки, никогда не слыхавшей про христианство.

...безоговорочный нигилизм в интеллектуальном смысле ничем не лучше безоговорочной веры.

Внезапно небо прояснилось, и Митчелл, подняв глаза, увидел стальные опоры моста. Он вздымался в небо, словно колесо обозрения, окаймленный цветными лампочками. Внизу, под ними, текла река Хугли, непроницаемо черная, в ней отражалась красная неоновая вывеска железнодорожного вокзала на другом берегу. Митчелл перегнулся через борт, чтобы взглянуть на воду. Если он сейчас выпадет из повозки, то нырнет прямо вниз с высоты нескольких сотен футов. Никто никогда не узнает.

Она стала вести себя свободнее, переодеваться в его присутствии, говоря лишь: «Не смотри». Он и не смотрел. Он отводил глаза и слушал, как она раздевается.

И знаете, я одну вещь поняла в промежутке между наркотиками и депрессией. Депрессия гораздо хуже. Депрессия — это тебе не то что взял и слез. От депрессии не вылечишься. Депрессия — она как болячка, которая все не проходит и не проходит. В голове у тебя болячка. Надо просто осторожно, не трогать, где болит. Да только она там так навсегда и останется.

Просто суметь вспомнить, что когда-то давным-давно счастье было таким вот простым.

Тогда-то Леонард понял одну важную вещь о депрессии. Чем ты умнее, тем хуже. Чем лучше работает твой мозг, тем сильнее тебя раздирает депрессия.

Теперь он был влюблен без памяти — чувство одновременно потрясающее и страшное.

Стоя на коленях на Акрополе, Митчелл закрыл глаза.
Он ощущал бесконечную тоску внутри.
Поцелуй меня — я умираю.