Zerbrechlich

Я не хочу, чтобы случился еще один разлом. Особенно если он будет не в кости, а в наших отношениях. Потому что против таких разломов, боюсь, медицина бессильна.

С ним мне казалось, что я способна свалить с ног самого свирепого циклопа одним словом или легким касанием. Это было сильное чувство, это была другая «я», о существовании которой я даже не догадывалась.

Даже когда я обрела уверенность в собственных силах, даже когда я поверила, что мы справимся без него, я все равно продолжала его любить. Его уход был сравним с утратой чего-то неизменного, с вырванным зубом или ампутированной ногой. Ты знаешь, что этого не вернуть, но язык все равно нащупывает лунку в десне, а по ночам просыпаешься от фантомных болей в отрезанной конечности.

Быть может, мы всегда поступаем так с нашими любимыми; палим впотьмах, не глядя — и только потом осознаём, что ранили того, кого оберегали.

Я считала, что, изменив обстановку целиком и полностью, смогу найти уголок, где вновь почувствую себя комфортно.

На самом-то деле нам всем хочется одного: чтобы нас любили.

... кто вправе решать, какая жизнь слишком трудна, чтобы вообще начинаться?

Люди, которые не говорят о своих проблемах, вскоре начинают притворяться, будто проблем у них нет.

Сколько же временинужно, чтобы ребенок стал твоим? Возможно, столько же, сколько нужно, чтобы из новой машины выветрился запах, а новый дом начал собирать пыль. Возможно, это был тот самый процесс, который принято называть "сближением": процесс узнавания своего ребенка как самого себя.

"Слова нам мешали. Самые яркие ощущения – к примеру, когда мальчик до тебя дотрагивается и ты становишься словно сделанной из солнечного света или когда тебя одну не замечают, – не передашь обычными фразами. Это скорее твердые узлы в нашем теле, точки, где кровь начинает течь вспять. Если бы кто-то поинтересовался моим мнением (что, конечно, маловероятно), я бы сказала, что из всех слов можно оставить только одно: «Прости»."