Дело о коварстве и любви

— Господи, Мэдж, как бы я хотел увезти тебя подальше от всего этого, в Айнсвик. Взял бы такси, запихал бы тебя в него и, не теряя времени, поездом в 2.15 — прямехонько в Айнсвик.
Мэдж остановилась. Ее напускного безразличия как не бывало. Сегодня у нее была изнурительная первая половина дня — покупатели тяжелые, и мадам совсем задергала ее. С внезапной вспышкой злости она повернулась к Эдварду.
— И что тебе мешает? Здесь полно такси. <…> Зачем являться и говорить такие вещи? Ты же не имеешь их в виду всерьез! <…> До чего благостно и фальшиво! Ты ведь ни одного слова не подразумевал буквально. А знаешь ли ты, что я бы душу свою продала за то, чтобы поспеть к поезду в 2.15? Мне невыносимо даже думать об Айнсвике, понимаешь? У тебя были добрые намерения, но ты жесток, Эдвард! Сказать такую… такое…
Они стояли друг против друга, мешая толпе служащих Шафтсбери-авеню, спешащих перекусить. Но они не видели никого вокруг. Эдвард, не отрываясь, глядел на нее, словно внезапно разбуженный.
— Ну что ж, черт побери, — сказал он. — Мы едем в Айнсвик в 2.15.
<…> Они ехали молча. Губы Мэдж были крепко сжаты, а в глазах был бунт и вызов. Эдвард глядел прямо перед собой. Когда они томились у светофора на Оксфорд-стрит, Мэдж сказала агрессивно:
— Я, кажется, втянула тебя в игру.
— Это не игра, — коротко ответил Эдвард.