Полное собрание сочинений в 30 томах. Том 28. Книга 1. Письма за 1832-1859 гг.

Ожидала найти нечто вроде "Дневников писателя" или просто записанных мыслей, а встретилась с душераздирающей жизненной драмой.

Решила читать внимательно, выверяя, о каких произведениях, событиях, личностях идет речь, и уточняя информацию. Так выходило дольше, но зато открывались причинно-следственные связи. Впечатление оказалось таким сильным, что иногда в эти праздничные дни и атмосфере веселья приходилось откладывать книгу, или продвигаться малыми шажками.

Мыслей тьма, писать-не переписать. Поэтому остановлюсь на моментах, которые особо запомнились и стали открытиями.

Из первых встреченных странностей — внутренние взлеты и падения.

Вот, например, к брату (сентябрь 1845 года):

Одна из самых трагических линий — линия болезни, страх перед ней, отрицание, желание, чтобы это оказались просто припадки. Только не эпилепсия.

26 апреля 1846 года, Санкт-Петербург:

Первые припадки начались на каторге. А когда по возвращении в Петербург доктор подтвердил худшее — Достоевский с горечью пишет: "если бы я знал, не женился бы". Теперь уже речь шла не о том, чтобы излечиться, а чтобы не умереть.

Без писем я бы никогда не прониклась таким сочувствием к этому человеку. Он боялся падучей, а когда осознал и принял ее, постоянно страшился передать детям. И ведь был прав: сын Алеша умрет от нее практически у отца на руках.

Еще одна трагедия — непрекращающийся поиск денег и зависимость от них.

Это началось еще в Высшем инженерном училище. Просил, занимал, перезанимал, писал и публиковал, чтобы выплатить долги. Как минимум, у Достоевского не было никаких навыков планирования. Беспорядочное финансовое поведение загоняло его в угол и заставляло постоянно искать выход. За чтением у меня то и дело всплывала мысль: когда он начал играть? Почему еще в отрочестве, в письмах к отцу, оправдывался, что не тратится на ерунду?

Проблема безденежья с одной стороны не давала ему как следует редактировать готовые вещи, а с другой заставляла писать столько, сколько он по своей воле не написал бы.

Но сам он ощущал бедность как дамоклов меч, постоянно висящий над головой и мучительно переживал из-за недоделанных текстов:

Прочтя недавно "Остров Сахалин", живо представляла себе весь ужас пребывания на каторге. Тем удивительнее проявилась в ней одна важная черта Достоевского: совершенное беззлобие. Вот он описывает и вшей, и вонь, и полное унижение человеческого достоинства, и тут же: "Брат! На свете очень много благородных людей!"

Еще в юности заметила, что так, как Федор Михайлович, разбираться в характерах можно только, если не осуждаешь и не злишься. Со злобой глядишь на человека — никогда его не поймешь. У Достоевского нет зла в душе по отношению даже к последнему негодяю или оно присущо ему в минимальной мере.

Осталось еще много впечатлений, которые расписывать не буду. Например, тема душевного преображения, но об этом лучше прочесть самим. Дам только две цитаты.

***

Вопросы, на которые у меня не было ответов:

— почему среди ранних произведений есть настолько плохие?

— почему не закончена и скомкана "Неточка"?

— зачем после каторги написаны два ужасных подобострастных стихотворения?

Ответы, развернутые и подробные, при внимательном чтении, можно найти в этих письмах.

Они пронимают, доходят до сердца, поэтому тяжелы. Но все равно рекомендую всем, кто считает себя поклонником Достоевского.

После перерыва возьмусь за продолжение, хотя уже догадываюсь, что оно сулит.

В этой первой книге 28 тома собраны письма Достоевского за период с 1832 (то есть ему было 11 лет) и до 1859 (38 лет)..
-"У меня есть прожект: сделаться сумасшедшим. Пусть люди бояться, пусть лечат, пусть делают умным" -брату, начало 1838 года. Вообще, переписка с братьями -явление достаточно "формообразующее" для XIX века -вот здесь, вот Ван Гог с Тео..
-"Но как бы то ни было, а я дал клятву, что коль и до зарезу будет доходить, -крепится и не писать на заказ. Заказ задавит, загубит всё. Я хочу, чтобы каждое произведение моё было отчетливо хорошо." -брату же.. Выполнил ли Достоевский свое обещание? И нет, и да. Его почти всегда подстегивали издатели, но это никогда не было чистым заказом, заказом были сроки, да, но не тема.. не темы..
-"Все меня принимают как чудо. Я не могу даже раскрыть рта, чтобы во всех углах не повторяли, что Достоевский то-то сказал, Достоевский то-то хочет делать. Белинский любит меня как нельзя более." -пишет он, 25-и летний, ещё до опубликования романа... Как же важна констатация возникновения статуса звезды для дальнейшего творческого роста автора.. вот эта вот ситуация востребованной ожидательной звёздности была его первым глобальным рождением (про второе -на эшафоте я уже писал в предыдущей рецензии)..
-"У меня есть ужасный порок: неограниченное самолюбие и честолюбие. Идея о том, что обманул ожидания и испортил вещь, которая могла бы быть великим делом убивает меня.".. -вот он, по сути, (почти) чистый прото парлептип..
-""Там все люди простые", -говорят мне в ободрение. Да простого-то человека я боюсь более сложного"... -хотя в другом месте (где-нибудь) рядом он бы мог сказать наоборот по-другому..
Такая (гиперкратко) -первая книжка писем, вторая (может) ещё мощнее, но там слишком около парлептипно, потому -лучше и (не погружаться))