Мой дедушка был вишней

Мне снилось, что дедушка качался на самой высокой ветви вишни. Он махал мне рукой и говорил: «Прыгай. Не бойся». Я стоял на земле и смотрел на него.

«Давай, прыгай!»

Тогда я подпрыгнул и почувствовал, что начинаю забираться наверх. Дедушка махал мне рукой, и я все лез и лез. Это было все равно что летать.

Потом я услышал голос бабушки Теодолинды:

«Не съедайте всю вишню, я хочу сделать варенье». А дедушка начал вытаскивать из карманов горсти вишни и кидать их вверх.

«Возьми, — говорил он. — Я дам тебе сколько захочешь».

Несмотря на всю свою любовь к курам и гусям, если нужно было продать какую-нибудь птицу или свернуть ей шею, бабушка не медлила ни секунды.
— Это закон природы, — вздыхала она, и — хрясь! — дело было сделано. Я зачарованно и в то же время с ужасом наблюдал за этой бойней, всё больше убеждаясь в том, что в бабушке есть какая-то тайна и она умеет гипнотизировать кур. Действительно, они умирали так быстро и безболезненно, что казалось, будто это фокус. Пятнадцать минут — и куры, пять-десять штук, уже висят вниз головой и смотрят на меня полуоткрытыми глазами — я никогда не понимал, прикидываются они или по-настоящему умерли.

В первый день дедушка хотел взять только одно яйцо: он говорил, что гоголь-моголь должен быть очень свежий и даже пахнуть курицей. Дедушка положил яйцо себе за пазуху, посадил меня на раму велосипеда, и мы поехали.

— Но почему оно должно лежать именно там? — спросил Эмилио.

— А куда еще, по-твоему, мне его класть? — ответил дедушка. Действительно, любую покупку он всегда хранил за пазухой. «Треклятая привычка», — говорила бабушка. Ведь дедушка клал туда абсолютно все! Сигары, газеты, хлеб… Однажды дедушка купил на рынке четырех цыплят, положил их за пазуху, и они полностью его обкакали.

Бабушка ворчала, а он говорил: «Сумки — для женщин. Я делаю так всю жизнь, с самого детства, и в восемьдесят лет буду делать так же».

— Если доживешь, упрямая ты башка! — парировала бабушка.

В общем, в тот раз дедушка взял яйцо и положил его в обычное место. Мы проехали километр, и тут вдруг раздался странный звук — уж не знаю, что произошло, может быть, я пошевелил локтем. Мы остановились.

— Дай-ка я гляну, Тонино, — сказал дедушка. Он заглянул под рубашку и торжественно объявил: — У нас получилась яичница!

Действительно, вся рубашка была испачкана желтком; но он ничуть не смутился.

— Ничего страшного, вернемся назад и возьмем еще два яйца. Если одно разобьется, у нас останется второе.

Дедушка очень веселился. Тогда я вспомнил, как однажды у меня упала корзинка с яйцами, а мама, вместо того чтобы засмеяться, отвесила мне пощечину. В чем-то она была совсем не похожа на дедушку!

Я прислушался еще, и мне показалось, будто я действительно вижу этих несчастных пчел; и пузо у них такое толстое, что они с трудом летают.
Тогда дедушка убрал руку с моих глаз и спросил:
— Ты понял? Если слушаешь внимательно, то можешь увидеть столько вещей, как будто твои глаза открыты. А теперь слушай, как дышит вишня.
Я снова закрыл глаза, почувствовал легкое дуновение, которое касалось моего лица, и услышал тихий шелест листвы.
— И правда, дедушка, Феличе дышит, — сказал я. Дедушка погладил меня по голове и еще некоторое время сидел неподвижно. Я посмотрел на него и увидел, что он улыбается. Когда я думаю о дедушке Оттавиано, мне всегда вспоминается тот день, когда он научил меня слушать дыхание деревьев.