Тихий Дон. В 4 книгах

Из этого после сделали подвиг. Крючков, любимец командира сотни, по его
реляции получил Георгия. Товарищи его остались в тени. Героя отослали в
штаб дивизии, где он слонялся до конца войны, получив остальные три креста
за то, что из Петрограда и Москвы на него приезжали смотреть влиятельные
дамы и господа офицеры. Дамы ахали, дамы угощали донского казака дорогими
папиросами и сладостями, а он вначале порол их тысячным матом, а после,
под благотворным влиянием штабных подхалимов в офицерских погонах, сделал
из этого доходную профессию: рассказывал о "подвиге", сгущая краски до
черноты, врал без зазрения совести, и дамы восторгались, с восхищением
смотрели на рябоватое раэбойницкое лицо казака-героя. Всем было хорошо и
приятно.
Приезжал в Ставку царь, и Крючкова возили ему на показ. Рыжеватый
сонный император осмотрел Крючкова, как лошадь, поморгал кислыми сумчатыми
веками, потрепал его по плечу.

• Молодец казак! - и, повернувшись к свите: - Дайте мне сельтерской

Сбочь хутора Татарского, по небу, изморщенному седой облачной рябью, колесило осеннее солнце. Там, вверху, тихий ветерок лишь слегка подталкивал тучи, сплавляя их на запад, а над хутором, над темно-зеленой равниной Дона, над голыми лесами бил он мощными струями, гнул вершины верб и тополей, взрыхлял Дон, гнал по улицам табуны рыжих листьев. На
Христонином гумне взлохматился плохо свершенный скирд пшеничной соломы, ветер, вгрызаясь, подрыл ему вершину, свалил тонкую жердь и вдруг, подхватив золотое беремя соломы, как на навильнике, понес его над базом, завертел над улицей и, щедро посыпав пустую дорогу, кинул ощетиненный ворох на крышу куреня Степана Астахова.