Два капитана. В двух томах

Быть может, вот этот, лет двадцати, с таким великолепным разворотом плеч, с такими сильными, сросшимися бровями, ещё сегодня ночью, в тумане, над холодным беспокойным морем, увидит смерть, которая, как хозяйка, войдёт в кабину его самолёта...

Лететь в темноте под крутящимся снегом, лететь над морем на пробитом, как решето, самолёте, после боя, который ещё звенит в теле, и через два часа явиться в светлые нарядные комнаты офицерского клуба, пить вино и болтать о пустяках - как же нужно было относиться к смерти, чтобы не замечать этого контраста или, по меньшей мере, не думать о нём?

всё будет прекрасно, если сказки, в которые мы верим, ещё живут на земле

Я должна сознаться, что иногда немного жалела вас. Этого не бывает, чтоб женщина хоть раз в жизни не пожалела того, кто любит её так долго.

Никогда не следует одному бродить по тем местам, где вы были вдвоём. Обыкновенный сквер в центре Мочквы кажется самым грустным местом в мире. Не слишком шумная, довольно грязная улица, которых было в Москве сколько угодно, наводит такую тоску, что невольно начинаешь чувствовать себя города старше и умнее.

Юность кончается не в один день - и этот день не отметиль в календаре: "Сеголня окончилась моя юность". Она уходит незаметно - так незаметно, что с ней не успеваешь проститься. Только что ты был молодой и красивый, а смотришь - и пионер в Трамвае уже говорит тебе: "Дяденька". И ты ловишь в темном трамвайном стекле своё отражение и думаешь с удивлением: "Да, дяденька". Юность корчилась, а когда, какого числа, в котором часу! Наизвестно.

Мне кажется, было какое-то чувство самосохранения в том отчаянном упорстве, с которым я занимался, заставляя себя не думать ни о чём.

...чудеса случаются, и тогда реальностью становится то, что в жизни казалось наивной сказкой.

Но это был прекрасный год, потому что это был год мечтаний, который как бы пунктирной линией наметил мою будущую жизнь, год, когда я почувствовал, что в силах сделать ее такой, какой я хочу ее видеть.

- Он - путешественник, - вернувшись, сказала старушка. - Тридцать семь и две. Он пешком в Туркестан шел. Ты его не обижай, Катя.

• Как пешком?
• А вот так. Ноги в руки, и валяй-шагай.