Котлован

Дочитала «Котлован».. осталось собрать осколки себя опять воедино и забыть все, что прочитала. Кто хочет мрачной, тягостной, гнетущей антиутопии, отдающей могильным холодом и тщетой существования - вам сюда, в Котлован. Его роют для нового здания, дома счастливым людям будущего, но все слишком смахивает на то, что яма эта будет всеобщей, обобществленной, могилой. Здесь маленькая девочка призывает убить всех инакомыслящих (буржуев, не коммунистов), а единственные птицы, осеняющие воздух на страницах книги - это трупные мухи. Постепенно рассказ переходит в настоящий сюр, и люди, потерявшие смысл своей жизни, ложатся в гробы, чтобы поскорее умереть, ведь раскулачивать их, бывших зажиточных, приступает уже медведь-кузнец. Разложение, сырая земля, могилы, гробы, трупы, холод и голод.. а нет, счастье светлого будущего, для всех и навсегда - кто как на это смотрит. Только где истина?
Гениально написано, но как же тяжело было читать..

Это гениально!
Я помню, что жутко ненавидела Платонова в школе — за сложность повествования, за муторность, за грустные сюжеты. Как хорошо, что "Котлован" я прочла только сейчас.

Хочется передать волшебный язык Платонова, но одной цитатой не обойтись: на каждой странице, в каждой строчке — невероятные словосочетания, языковые приёмы.

Да какая разница — утопия, антиутопия, коммунизм... Читать только за один язык!

Как он это делает, а?

Чистый экзистенциализм.

Издательство "АСТ" по традиции лепит на все свои издания "Чевенгура" репродукцию мунковского "Крика"*, но это неправильно: "Криком" следовало бы украсить "Котлован" - там, действительно, вся земля как будто корчится в агонии невыразимой жути; в "Чевенгуре" же она предстает перед читателем притихшей, отмучившейся - и по этой монотонной мертвой земле, как по пепелищу, оставшемуся после пожара революции, странствуют одинокие советские дон-кихоты в поисках человеческого тепла и социализма (который, может, где-нибудь уже нечаянно получился). НЕЛЬЗЯ не заметить, что Маркес закончил "Сто лет одиночества" ровно через тридцать лет после того, как Платонов написал "Чевенгур"; стало быть, Андрей Платоныч не только стал автором одного из лучших образцов сюрреалистической литературы (вторая часть "Котлована"), вряд ли зная многое о европейском сюрреализме, но и предвосхитил маркесовский магический реализм на несколько десятилетий. Потому что перекликается действительно очень многое**: ирреальная атмосфера, странные герои - чего стоит один только Копенкин, бороздящий просторы новорожденного Советского Союза на богатырском коне по кличке Пролетарская Сила во имя своей Прекрасной Дамы Розы Люксембург, - фантастическое переосмысление реальных исторических событий (и там, и там - гражданская война, кстати), полубессюжетная монотонность повествования, замыкающий кольцо финал, с которым все словно возвращается на круги своя. Да и тема одиночества, в конце концов: она тут в каком-то смысле одна из основополагающих - все здесь сироты, все одиноки и чего-то ищут, а попытки объединиться и породниться никак не удаются до конца - и в конце концов даже и это незрелое, хрупкое единство чевенгурцев сметается с лица земли почти что стихийной силой. Очень-очень мощно, круто и вообще.

*впрочем, я давно заметила, что в издательстве "АСТ" готовящиеся к изданию книжки никто не читает, а "Чевенгур" они еще и дивной аннотацией снабдили про судьбу страны в осколке жизни одного человека и бла-бла-бла.
**тут даже есть персонаж, который ест землю!

По глубине, насыщенности смыслами, трагизму и Вечности в русской жизни....я даже не могу и вспомнить, что в русской классике есть подобное произведение. "Карамазовы" - да, "Тихий Дон", "Поднятая целина" - да. Конечно, есть что-то ещё, не может не быть.

Пишу именно отзыв, пытаюсь описать первые впечатления, чувства. Не прочел ни странички критики на произведение, чистый лист.

Оттолкнемся от "социальности". Не той, производящей впечатление какой-то социальной сатиры, даже, возможно, гротеска, нет, не об этом речь. Без нескольких лет, прошло столетие от придумано-реальных событий. Посмотрим иначе: сто лет - век, но мы размышляем над произошедшем, мы пытаемся осмыслить, отрефлексировать произошедшее сто лет назад. Иной взгляд на произошедшее, иной вариант этой рефлексии. Потому что советский "писательский цех" это делал и раньше Платонова, и не оставлял эту тему, наверное, всё время существования того здания, котлован для которого строили герои гениального произведения.

Да, Платонов не мог не быть эмоционально, духовно, интеллектуально не быть вовлеченным в те события. Скорее всего, у него были причины как бы не очень долюбливать советскую власть, - всё так. Но идеи и человеческие души, размышления и переживания - как и сегодня они отзываются своей "несиюминутностью". Да, скорее всего первый слой, пласт замысла - грустно и невесело улыбнуться по поводу всех потуг приблизить светлое будущее. Скорее всего, именно такой ракурс он имел в замысле, возможно, как реакция на другой "перегиб": безмерное, казалось не имевшее берегов, времени и шума восхваление происходящего вокруг. Естественная, нормальная реакция интеллектуала, пусть и держащего фигу в кармане. Но получилась фаустовская история с той силой, что вечно желает зла, а творит добро,несмотря на сомнительное этическое, моральное содержание этой самой силы. Получился не котлован=могила, но веха, значимая, гениальная веха на пути осознания русским человеком своего пути под одиноким солнцем (как там у Шолохова про черное солнце?)

Так вот. И строители котлована, и оргмасса, призванная посадить на плот известные элементы, и сами эти элементы, - что их всех объединяет? Причем не только во времени сюжета - в вечности? То, что они - русские люди. И происходящее - сотворено руками русских людей. Трагедия? Да. Надежда вырваться из мрака угнетения? Ещё раз -да! Всё это - русская жизнь. Не "плохая", не "хорошая", не "проклятая" или "благословенная", - такая, как её видит русский человек. "Русский человек" - это не сферический конь в вакууме, - реальный, живой, с тяжелейшими условиями жизни и сложнейшей историей, как писал Чехов, - всё это - он, всё происходящее - его жизнь. Так хочется сказать: и слава Богу, что она есть, что она - такая. Но такая постановка вопроса - от лукавого и спекулятивна. Потому что времена не выбирают. Как сказал поэт.

Если подытожить. Платоновский "Котлован", сейчас, спустя сто лет, это не про плохих и хороших русских, это - про осмысление одного из грандиознейших событий русской жизни за всю 1000 лет нашей истории - Революции октября 1917 года. Настолько великой и грандиозной, что спустя сто лет мы продолжаем осмысливать произошедшее. И великое благо, что у нас есть "материал" для размышлений.

Пора, пора вернуться домой, а если точнее - чутка подучиться у новой реальности и - в путь! К новому Великому Океану, навстречу солнцу, как предки называли Поход на Восток. К Тихому океану.

Теперь несколько слов о том, как я пережил "Котлован" как художественное произведение. Не помню других платоновских произведений, чтобы сравнить язык "Котлована" с языком других вещей, но произошла невероятная вещь: используя стилистику и лексику тех лет, у автора получилось создать настолько богатую, глубокую и многослойную картину, холст, ткань языкового богатства повести. Поразительно, поразительно! Читая, начиная чтение, я подумал, что книга - неиссякаемый источник цитат, в этом смысле "Мастер" Булгакова много уступает "Котловану". Да, посмотрев статистику цитат - да, всё так.

Гениальное произведение. Настоятельно рекомендую к прочтению.

пришиваем красными нитками уголки губ к щекам. все ради партии. все ради того, чтобы угодить власти. все ради социализма. все ради счастливого будущего. мир, труд, май.

не совсем мир. не может быть гармонии и чистоты там, где царит раскулачивание, искоренение инакомыслия, безысходность. кажется, что платонов упоминает о первом вскользь, но как же больно читать гневные слова героев, обращенные в адрес зажиточных крестьян. многие виноваты тем, что собственным трудом и умом нажили свое богатство... озлобленная нищета.

мы видим странствующего по земле и заблудившегося в поисках смысла жизни вощева, который, к слову, очень близок автору (не зря в черновиках его фамилия - климентов (настоящая фамилия платонова)). удивительным образом вощев забрел к людям, роющим котлован. котлован для счастливого и светлого будущего. рабочие верили, что через год, через пять, через десять лет будут другие инженеры, другие дома. более лучшие, чем нынешние. и все будет хорошо. эта глубокая яма, которая вскоре должна стать многоэтажным зданием, ассоциируется с вавилонской башней, как справедливо отметил г.л. каменский, с хрустальным дворцом "что делать?" н. чернышевского и размышлениями ивана карамазова о том, что не будет счастливым государство или общество, если оно будет построено хотя бы на одной слезинке ребенка.

это попытка достичь неба, завуалированная под постройку большого дома для общества будущего, чтобы доказать всем, что никакого бога там нет. пусто.

кстати о ребенке. детей в повести очень много. это и ничего не понимающий малыш в начале повести, который безмолвно наблюдает ссору злых родителей. это юные и счастливые девушки, всегда шагающие с песней. это, наконец, настя, которой в повести отведена особая роль.

она не выглядит как нелли достоевского: она, многое пережив, не сумела сохранить в себе чистоту и милосердие. каждый из ее уст мы видим одни ругательства, что не могу не отталкивать нас от нее. в то же время рабочие, в том числе довольно любящий помахать руками и сквернословить жачев, инвалид, ведут себя смирно и миролюбиво по отношению к ней. она - ежедневное напоминание того, зачем и для кого они роют яму. один уже брошенный на нее взгляд радует их, вселяет в них силы. и надежду.

но будет ли счастье долгим? и счастье ли это?

1. Коммунизм как апокалипсис.

Если бы Кафка родился в советской России, бросил читать Маркса на полпути, но всё равно попытался построить коммунизм, у него мог бы получиться «Чевенгур». Этот роман — грандиозный, сюрреалистичный, местами невыносимо тяжёлый. Роман - утопия. Роман - кошмар. Роман - загадка. Философская притча. Платонов создал текст, который невозможно просто прочитать: его надо расшифровать, как древнюю рукопись, написанную пьяным философом на языке, где каждое слово значит не то, что кажется.

Главные герои — Саша Дванов и Копёнкин — бродят по послереволюционной России в поисках «настоящего коммунизма». В городе Чевенгуре он, кажется, наконец наступил: здесь «отменили труд», «уничтожили буржуев» (то есть всех, у кого есть хоть какая-то собственность), а солнце светит «по социалистически». Почему-то деревня в несколько домов, в романе названа городом.

Но чем дальше, тем очевиднее: Чевенгур — это не утопия, а антиутопия, причём настолько абсурдная, что даже сами герои не понимают, живут они при коммунизме или уже после конца света.
Платонов доводит революционные идеи до логического (или алогичного) предела: если «всё общее», то почему люди голодают? Если «эксплуататоров нет», то кто тогда эти «пролетарии», которые ничего не производят?

Философия здесь — не в стройных теориях, а в разваливающемся на глазах мире, где даже смерть воспринимается как «техническая неполадка».

2. Язык: когда слова живут своей жизнью.

Главный враг читателя «Чевенгура» — не сюжетная запутанность, а язык Платонова. Его предложения похожи на инструкции, написанные сумасшедшим инженером:

> «Солнце уже било в полдень, но время было не настоящее, а какое-то другое, может быть, будущее или вовсе несуществующее».

Персонажи говорят так, будто слова только что изобрели и ещё не договорились, что они значат. «Душа обязана трудиться» — но что это за труд? «Жизнь прошла мимо» — но куда именно?

Это не недостаток, а фишка Платонова: его язык — пародия на советский новояз, где высокие идеи превращаются в бессмыслицу.

Платонов мастерски издевается над революционным пафосом.
В Чевенгуре:
- «Буржуев расстреляли, но они не сопротивлялись — видимо, недобуржуи какие-то».  Пикантность расстрела: В расстреле участвуют чекисты, почему-то расстреливая буржуев в горло.

- «Коммунизм наступил, но еды нет — значит, он ещё не совсем настоящий».
- Главный революционер Саша Дванов спит в гробу, потому что «так удобнее думать о вечности».

Это чёрная комедия абсурда: герои так искренне верят в свою правоту, что даже их безумие кажется логичным.

3. Отсутствие логики: или она просто другая?

Сюжет «Чевенгура» не развивается — он блуждает, как его герои. Сначала кажется, что роман о революции, потом — о поиске смысла жизни, а в итоге — о том, как любая идея, доведённая до предела, уничтожает сама себя.

Логики нет, но в этом и смысл: мир после революции потерял причинно-следственные связи.
- Если «завтра наступит коммунизм», то зачем сегодня работать?

- Если «все равны», то почему одни командуют, а другие умирают?

- Для чего эпизод , где некий москвич Сербинов, оплакивая умершую мать на кладбище, вступает в сексуальую связь с недавно познакомившейся Софией?

- Зачем постоянное упоминание Розы Люксембург?

- Почему люди говорят так странно и делают совершенно нелепые поступки. И автором делается сноска для объяснения всех глупостей и ненужностей в романе. "Так мы же работаем не для пользы, а друг для друга". То есть Чевенгур это город для счастливых людей и бесполезных вещей?

Зачем в городе постоянно жгут костёр, чтобы не перевелся огонь ?

Вывод: книга, которую невозможно забыть (даже если очень хочется)

«Чевенгур» — это роман-лабиринт, из которого нет выхода. Он раздражает, восхищает, доводит до отчаяния и заставляет смеяться сквозь недоумение.

Плюсы: гениальная философская глубина, уникальный язык, чёрный юмор.

Минусы: читать очень тяжело (но это не Платонов виноват, это реальность такая).

Итог: если вы готовы к тексту, который ломает мозг, но оставляет ощущение, что вы прочитали что-то важное (хоть и не до конца поняли что) — «Чевенгур» для вас. Если нет — ну, значит, вы «недобуржуй», и Платонов вас уже заклеймил.

Оценка: ★★★★☆ (4 из 5, потому что пятую звезду Платонов сам отменил как «буржуазный пережиток»). Советовать к прочтению не буду. К перечитыванию тоже не готов.

P.S. Если после прочтения у вас не болит голова — значит, вы что-то пропустили. Перечитайте ещё раз. Или не надо.

Чувство после прочтения осталось двоякое. Платонов это действительно явление. Мрачный юмор просто неповторим. Если интересна тема обустройства советского общества 20-х годов прошлого века, то читать просто обязательно и можно разбирать на цитаты.

Когда читал создалось впечатление что практически все персонажи не только печально-юродивые, а в добавок еще и сумашедшие. Относительно адекватных персонажей (и то наверное чтобы читатель сам не потерял здравый смысл в дурдоме поиска социализма на ощупь) - от силы можно найти двух-трех человек.

Ирония, сарказм и драма. Минусы - сильно затянуто, местами нудновато.

Вроде бы эта книга включена даже в школьную программу. Я удивлен. По-моему, пихать это детям - насилие над личностью. даже если личность настроена исключительно антисоветски.
Сложно даже как-то оценить сюжет романа, поскольку его практически нет. Есть какие-то размышления, непонятные действия, которые никуда не ведут.
Главным вроде как героем является нелепый персонаж по имени Вощев. У него есть проблема - он "задумчивый". И тут, готов спорить,каждый из интеллигентных читателей тут же, наткнувшись на это слово, начинают воображать, что Вощев - это ум, честь и совесть, а они, эти читатели, сами в жизни что-то вроде него, тоже умеют думать.
Но думать - это еще и анализировать, а о чем задумывается Вощев, есть ли в этих мыслях рациональное зерно - очень сомнительно. Чаще всего его мысли - это просто поток сознания. Сам процесс его размышлений напоминает просто реакции на внешние раздражители, которые он эмоционально через себя пропускает.

То есть можно сказать, что "задумчивый" Вощев просто плывет по течению и ждет, когда ему снизойдет какая-то там истина. И так на протяжении очень многих страниц.
Он принимает участие в строительстве котлована под какой-то охренительный дом, который будет символизировать что-то хорошее. До невероятной тупизны предсказуемо и тошнотворно банально, что котлован символизирует... что-то плохое! Наверное, провал социалистических проектов.
Ему встречаются разные нелепые персонажи, разговаривающие языком совковых канцеляризмов, рассуждающие о классовой борьбе. Автор смакует все эти избитые словечки и выражения, как бы издеваясь и иронизируя над ними, над этими "тупыми совками", которые зачем-то мучаются во имя общего блага.
В книге много дешевых аллегорий, в том числе, и одушевленных. Так, например, на должности кузнеца там медведь, самый натуральный, животное, не говорящее, но понимающее приказы. Что это обозначает - я не знаю. Наверно, медведь символизирует бессловесного "рюсского раба".
В книге даже есть сцена такого рода с этим медведем:

Это, как вы понимаете, тоже аллегория высокого порядка, уровня "Зеленого слоника", а может, даже и выше. Самое то для средней школы. Ну, и как говорил Павел Воля, слово "какашка" делает свое дело - смешит быдло.
Эта сцена происходила примерно во второй половине книги, в процессе раскулачивания.

Что такое "наслышка" в данном контексте, я не понял. В русском языке употребляется только с предлогом "по". Но Платонов, как и незабвенный Александр Исаич Солженицын, просто обожает придумывать новые слова из русских букв. От этого ему кажется, что он более ррррусский писатель, чем презренные "совки", которые посмели отменить дореволюционную орфографию, раз умеет играть словами и их составляющими.
Еще там есть девочка Настя, она символизирует что-то вроде будущих поколений, которые должны жить в счастливом обществе. Но, к сожалению для персонажей книги Настя помирает, просто от болезни. Я не испытал от ее смерти никаких эмоций, но на персонажей это стало непереносимым ударом.
Они ее хоронят, и на этом все заканчивается. Никаких серьезных размышлений они не испытали, просто продемонстрировали свое разочарование окружающей действительностью. Оказывается -и это новость для Платонова и его героев - ничего просто так не возникает, люди порой умирают, а для общего счастья надо много трудиться.

Что, все дети на Земле умерли? Как говорил Невилл Лонгботтом, люди умирают каждый день. И что теперь, руки опустить?
И ведь кто-то проникается бессмысленными эмоциями Вощева и тоже представляет, как он бы послал всех и перестал работать.
Я, честно, не понимаю, что за каша у Платонова в голове. Медведи, девочки... Кстати, не без намеков на педофилию.

«Дванов заключил, что этот бог умен, только живет наоборот;
но русский - это человек двухстороннего действия: он может
жить и так и обратно и в обоих случаях остается цел».

А.Платонов, «Чевенгур»

Роман Андрея Платонова "Чевенгур" - это скала, карабкаясь на которую легко сорваться. Сорваться, потому что это очень прямолинейное произведение, при этом переполненное подчас парадоксальными образами. Образы вырастают не только из фигур повествования, но из свойственного писателю использования слова в непривычном, но понятном из контекста значении. В своей прямолинейности роман обнажает то, что многие авторы не могли вскрыть при помощи самых красивых и гладко сложенных образов – загадочную русскую душу во всей ее эклектичности и противоречии. Добрую, язвительную и несуразную.

«Чевенгур» перекликается с несколькими важными романами XX века. Ни на что не похожий, будто вырванный из почвы, роман Платонова – это «Сто лет одиночества» в эпоху до, во время и после революции, обрусевшее произведение Маркеса, главный герой которого – крестьянский доктор Живаго, ожидаемый в булгаковской Москве Софьей Александровной. Эта Соня напоминает другую мудрую героиню – из Достоевского, который, в довершение переклички, становится героем «Чевенгура» (один из персонажей решил, что при коммунизме каждый может зваться, как ему угодно). Продолжая литературные параллели, можно сравнить лошадь Пролетарскую силу, верой и правдой прослужившую Копенкину, с Росинантом Дон Кихота. Коммунистическое парнокопытное выдумано Платоновым как антоним клячи Сервантеса. Пролетарская сила продолжает свой путь, даже когда все пролетарии побиты и изувечены. Это могучее и верное создание прошло через все произведение и покинуло его, направляясь к безлюдному Чевенгуру после прощания с Александром Двановым.

За прямотой мифа автор прячет панораму человеческой жизни. Практически нет жизненных вопросов, которые не затронуты в романе, а между тем, смещая акценты с народа на загадочный город Чевенгур, Андрей Платонов пишет одно из точных описаний наследников славян и скифов. Бездомные сироты, живущие с недостатком любви, компенсируя его трудом («в труде каждый человек превышает себя»), находят город, в котором можно жить с относительным счастьем. Лишенные, в первую очередь, отцовского воспитания, герои романа ищут черты родителя в окружающих людях. Затем вместо жен они находят матерей, сестер и дочерей. Платонов не рисует шарж на новоиспеченных коммунистов – он вскрывает многовековую боль. Носители этой боли безлики, в большинстве не удостаиваются описания, но отчетливо вырисовываются из своих поступков. Объединяет их одно: «…как ни зол, как ни умен и храбр человек, а все равно грустен и жалок и умирает от слабости сил».
При определенном положении труда и отношений между людьми трудно описать роль религии в «Чевенгуре». С одной стороны, храмы используют как самые паршивые здания, мужики тащат кресты с кладбищ, чтобы разжечь печь, но с другой – эпизод с богом ставит под вопрос правильность всех деяний людей. «Попомни меня, - сказал бог и опечалился взором. – Вот мы навсегда расходимся, и как это грустно - никто не поймет. Из двух человек остается по одному! Но упомни, что один человек растет от дружбы другого, а я расту из одной глины своей души». Грустная платоновская ирония в том, что богом именуют человека, который так себя называет. Финал книги показывает, что бог был прав, а отрекшиеся от него большевики и крестьяне – нет. И через новую боль и новые ошибки они пришли к этому.

Герои книги - жители охваченных «пламенем» революции деревень и славного коммунистического города Чевенгур - скорее не люди, а рыбы. Но эти рыбы не способны плавать. Отец Александра Дванова (безымянный рыбак, не оставивший сыну даже фамилию – та Саше досталась от отчима) не выдержал такой жизни и прыгнул в озеро Мутево – и поплыл! – только ко дну. Он же чуть ранее скажет Захару Павловичу, который после его смерти будет заботиться о Сашке: «Гляди – премудрость. Рыба между жизнью и смертью стоит, оттого она и немая и глядит без выражения». В конце книги большинство рыб выбросятся на берег. Одни – веря в правое дело коммунизма, другие – как Симон Сербинов – оттого, что революция лучше их, как и наступивший коммунизм. Сербинов считал, что «похож на камень в реке, революция уходит поверх его, а он остается на дне, тяжелым от своей привязанности к себе».
Концовка романа, как и вся композиция, хаотична, но выверена и точна. Начавшись недалеко от озера Мутево, «Чевенгур» завершает свое повествовательное течение там же, недалеко. Это слово только условно отражает положение в пространстве, но очень точно характеризует разные точки на российском просторе. Разрозненный путь героев – Двановых (Саши и Проши, шедших туда порознь), Копенкина, Чепурного и прочих – замедлялся по приближении к загадочному Чевенгуру. В самом городе время будто остановилось. В определенный момент единственным, кто работал и являлся примером рабочего, было солнце. Равняясь на него, жители Чевенгура стали делать различные поделки и чинить дома ради товарища. Ради Якова Титыча Гопнер латает крышу, а потом совместным трудом в городе они стараются построить мельницу и машину для переработки солнечного света в электричество. Остывающая революция вернула крестьян к их привычному труду - созданию таких вещей, как деревянные сковородки, которые отчего-то в огне не горят. Феноменальный мужицкий труд, который перекликается с лесковским «Левшей». Тот герой, конечно, не свет в электричество перековал, но блоху в подковы обул.
Затянувшаяся стадия подготовки чевенгурцев к атаке неизвестного врага напоминает компьютерную игру. Книжная версия Civilization позволяет героям создавать новые механизмы, заготавливать оружие. Однако, как часто бывает, игрок-пацифист, привыкший к равномерному развитию, в столкновении с внешним расчетливым агрессором терпит фиаско.
Созерцательное и динамичное сражение за Чевенгур заканчивает коммунистическую часть истории. Переходя от схватки к схватке, Платонов выжигает из жизни своих героев, как муравьев солнечным светом при помощи лупы. Каждый погиб таким, каким был – с той толикой человеческого в рыбьей сущности чевенгурца. И в завершении Дванов на Пролетарской силе отправляется обратно к озеру Мутеево, находит удочку, забытую тут в детстве, и едет прочь. Тут же сходятся желание покойного Копенкина увидеть Прошу Дванова со слезами на глазах (капиталистический коммунист Чевенгура, расчетливый с самого детства) и просьба Захара Павловича найти Сашу. Теперь Проша, узнавший коммунизм, отказывается от рубля - «Даром приведу». Укрепляя слова с каждой жизнью и событием, Платонов строит величественный мавзолей словам «Человеку нужен человек и это главное». Для того чтобы понять это, каждый герой романа прошел через определенные лишения и смерти.

Мифический в своем иносказательном реализме роман, лишенный интеллектуального размышления о судьбах и нравах. Нравы и судьбы разворачиваются без лишних комментариев, в тишине существующих, мыслящих и стремящихся быть друг рядом с другом рыб-сирот.

Отчаяние, потерянность, пустота и смерть. Смесь абсурда и обречённости. Вот что ждёт читателя в книгах Платонова и эта не исключение. Есть у автора этакая чернушность, как будто про пещерных людей пишет. И в то же время у него вполне уникальный очень визуальный слог, который мне жутко нравится, самобытное построение предложений и образов. За то и цепляюсь.
А так то, в депрессии - не читать. Читать, если захотелось чего-нибудь эдакого без светлых финалов да и вовсе без освещения, про то как коммунизм строили-строили да невыстроили.
Мне "Чевенгур" больше понравился. НО это совсем не значит, что он какой-то принципиально другой.