Собрание сочинений. В 6 т. Том 1

Женское кокетство, как и прочие человеческие достоинства и недостатки бывают разных видов, и женщины, жаждущие триумфа и преклонения, идут к цели разными путями. Для одних приманкой служит физическое недомогание, часто при этом напускное. Они укладываются в трогательной позе на мягкой кушетке и желанным свидетелям своих страданий подают дрожащую, словно от боли, руку, закатывая затуманенные и подернутые слезой глаза. На эту удочку попадаются люди чувствительные и слабые, которых тянет к существам слабым и беспомощным. Они верят в нелепое утверждение Мишле: «La femme est une malade» — «женщина — существо болезненное».

Фортепьяно часто выручает хозяйку дома, когда она вынуждена из вежливости терпеть скучный и пустой разговор. Особенно когда голова занята тревожными и печальными мыслями, когда на сердце свинцом лежат тоска и забота, а вокруг болтают о вещах, ей безразличных, вынуждая отвечать на вопросы, хотя она предпочла бы не раскрывать рта. Вот тогда она с облегчением садится за фортепьяно, зная, что на некоторое время останется наедине с музыкой и со своими мыслями и не надо будет вести ненужный, неприятный разговор.

Любители посудачить утверждают, будто дружба между двумя женщинами невозможна, ибо любой пустяк вызывает у них зависть. Тот, кто хочет проверить, так ли это, пусть присмотрится внимательно к женщинам, и тогда он увидит, что природа и общественное положение и на них наложили отпечаток. Как среди мужчин есть мужчины-люди, мужчины-пресмыкающиеся, мужчины-обезьяны, мужчины-волки, так и женщины делятся на женщин-людей, женщин-кукол, женщин-гусынь.

Женщины-куклы не могут ни любить, ни дружить, от сестер своих из фарфора и папье-маше они отличаются лишь тем, что, падая, не разбиваются. Они кланяются, подают руку, целуются, но движет ими пружина, которая зовется этикетом, а не сердце.

Женщины-гусыни отличаются от своих прототипов лишь тем, что их гогот, заглушающий разумную речь, не спас Рим. Зато за жалкое зернышко, найденное на свалке, они готовы забить друг друга острыми клювами и запачкать грязью.

Но женщины-люди чувствуют и мыслят так же здраво и логично, как и мужчины-люди. Если дружба, это глубокое и благородное чувство, возможна между мужчинами, почему женщины не могут испытать ее?

Не есть ли ее судьба отражение тысячи других подобных судеб? Мечтательное и юное существо, наивная девочка, надев белое платье, идет в костел и клянется в вечной любви и верности человеку, которого не знает; потом этот человек изменяет ей, терзает и ранит ее сердце безжалостным поведением, наконец, бросает ее одну посреди трудностей жизни, а человеческий закон твердит этой несчастной, обманутой и сломленной женщине: «Теперь стой одна под ветрами и бурями, никого не зови на помощь, а если ты вздумаешь полюбить другого, пусть эта любовь испепелит тебе сердце и доведет до могилы, ибо связанное однажды связано навеки!»