Воскресение. Повести и рассказы

С трудом продралась через этот роман – зануда и моралист наш Лев Николаевич. И язык романа мне не нравится – тяжелый, рубленый топором. И в князя Нехлюдова не верится: вот он решает ехать вслед за Масловой (едет на извозчиках!), жениться на ней, расстается с имениями (а жить на что?), занимается делами заключенных (от жизненной скуки!). Вот фраза из книги, где после свидания с Масловой он «вышел, испытывая никогда прежде не испытанное чувство тихой радости, спокойствия и любви ко всем людям. Радовало и подымало Нехлюдова на не испытанную им высоту сознание того, что никакие поступки Масловой не могут изменить его любви к ней: он любит ее не для себя, а для нее и для бога». Как можно любить «для нее и для бога»? Но Катя Маслова, к счастью, оказалась умнее и мудрее, она освободила Нехлюдова от его обещаний, решив связать судьбу с политическим заключенным. И все в общем-то довольны: Нехлюдов проявленным благородством, Катюша, что вырвалась из трясины, в которой она пребывала до ареста, Симонсон, любящий ее и с которым Маслова решила связать судьбу, а больше всего я, что роман закончился. А Нехлюдов засел за Евангелие и представил себе, какова была бы жизнь, если бы люди придерживались его заповедей. И опять давно не испытанный восторг охватил его душу!!! Так что же дальше будет делать князь, чтобы на земле установилось царство божие? Ну что ж, князь, поздравляю с новым делом вашей жизни! Нам уже не удастся о том прочесть, увы…

Этот роман-обличение, роман-проповедь оказался совсем не тем, что я могла ждать от Льва Николаевича. Если бы мне дали "Воскресение" без титульного листа, я бы, пожалуй, решила, что это вообще не Толстой. И не потому, что "Воскресение" слабее других его книг. Но от Толстого я никак не ждала ни такого нарочитого натурализма, ни такой прямолинейности. Здесь не найдешь огромного, многокрасочного мира, как в "Анне Карениной", тем более в "Войне и мире". Писатель сознательно и нарочито обеднил свою палитру.
Уже первые главы откровенно били на эффект: погубленная женщина в вонючей мрачной камере и ее соблазнитель среди комфорта и роскоши. И тут же слишком резкое, в лоб противопоставление духовного и физического в человеке. Духовный человек в Нехлюдове, и чистая любовь, и Христово воскресенье - а затем торжество чувственности и спальня Катюши, как символ всего греховного и темного, что разовьется дальше, пустив под откос жизнь героини. Контраст очевиден и прост.
Но Толстому здесь явно не до тонкости и глубины. Писатель выплескивает накопившееся, судит и выносит приговор.
Откровенное лицемерие всюду: в семье, в суде, в религии, во всем укладе жизни. Когда Нехлюдов пытается жить по евангельским заповедям, его считают в лучшем случае "оболтусом". Когда он живет, "как все", т.е. проматывает состояние, пьет, соблазняет Катюшу, - вот тут родные вздыхают с облегчением: наконец-то мальчик ведет себя нормально. А как яростно, насмешливо чуть не по-щедрински Толстой описывает суд!
"То, а не другое решение принято было не потому, что все согласились, а, во-первых, потому, что председательствующий, говоривший так долго свое резюме, в этот раз упустил сказать то, что он всегда говорил, а именно то, что, отвечая на вопрос, они могут сказать: «Да, виновна, но без намерения лишить жизни»; во-вторых, потому, что полковник очень длинно и скучно рассказывал историю жены своего шурина (...) и, главное, потому, что все устали и всем хотелось скорей освободиться и потому согласиться с тем решением, при котором все скорей кончается".
В тех же главах впервые возникает противопоставление христианской обрядности и Евангелия, чуть позже развитое в безжалостно остраненном описании богослужения в остроге, а затем продолженное во многих эпизодах.
Затронута и еще одна дорогая Толстому тема - положение крестьян и незаконность частной собственности на землю.
Да, роман-обличение, роман-проповедь, убежденный и яростный, полемически заостренный, но в чем-то и одномерный.

Л. Н. Толстой - далеко не самый любимый мной классик. Не складываются отношения с ним...Читать легко, интересно подана фабула. Интересна и среда обитания - я не так много знаю о судопроизводительстве, тюрьмах и правовых аспектах того времени. Если бы это был очерк на тему, записки (как у Достоевского "Записки из Мертвого дома"), или что-то в этом роде - цены бы им не было! Но автор избрал иной жанр.

Главные герои - Нехлюдов и Маслова - не просто картонные, это ходячие схемы! Нехлюдов, по взмаху волшебной палочки превращается из гуляки-сибарита в смиренного монаха. Вот так сразу! Увидел - раскаялся - бросился спасать обиженную им героиню и весь мир заодно. Такой Нехлюдов, вдыхающий тюремные миазмы, немедленно становится мил писателю. Теперь герой через слово обличает свой прежний "круг", высокомерно подчеркивая свое превосходство. А в начале, с каким презрением описаны его опрятность (особенно мне понравилось уничтожающее упоминание, что герой чистит "особенным порошком запломбированные зубы", что конечно, доказывает его безнравственность на тот момент. То есть, если бы зубы Нехлюдова были гнилы и нечищены, его моральное разложение было бы не так очевидно).

Маслова... Почему-то все время упоминается ее "нравственность и душевная чистота". В чем это выражено, в отказе выйти замуж за Нехлюдова? Святое дело сделала, просто обнять и плакать! А то, что своего новорожденного ребенка она, по сути, выбросила (отдав чужой бабе, которая уморила его голодом)? Кстати, если она оказалась в публичном доме, то по своей воле. Ей не надо было, как Соне Мармеладовой, кормить больных родителей и голодных детей. Но она - жертва, мы должны ее жалеть! А за что, собственно?

Устами своего героя Толстой клеймит суд, тюрьму и порядки, царящие там. Но вот "классификация" осужденных умиляет: оказывается, они не виноваты, это жизнь такая! Все они тоже жертвы... Их надо выпустить, погрозив пальчиком? Или вообще никого не наказывать? А ведь там есть убийцы, насильники, разбойники, а не одни политические (которые прекрасно знают, на что идут).

Дальше...

Мне было очень неприятно читать издевательство Толстого над литургией и таинством причащения. И не потому, что я такая уж воцерковленная. Он считает себя вправе презрительно отзываться об этом, не думая, что оскорбляет чувство православных верующих. И при этом неустанно твердит о "нравственности". Вот большевики-то небось были рады этому эпизоду, наверное отдельной брошюрой издавали!

Язык Толстого очень красив и образен. Не жалею, что прочитала этот роман, хотя многое в нем совсем мне не близко.

Где-то слышала, что ценители русской классики делятся на два типа: те, кто любит Достоевского и те, кто любит Толстого. Несмотря на то, что у меня со Львом Николаичем отношения еще со школьной скамьи не складываются, я бы не стала относить себя строго к любителям Достоевского. Потому что, помимо обожаемого Фёдор Михайлыча, я много еще кого люблю.
Первая половина книги была идеальной. Меня в Толстом вообще восхищает его потрясающее умение влезть в шкуру любого персонажа, будь то крестьянский мальчик, барин, скучающая аристократка, или же проститутка-каторжанка. Да и повествование разыграно, как по нотам, и героям хочется сказать: "Верю!"
Однако уже ближе к середине герои отошли на второй план, уступив место самому графу. И началось: землю-крестьянам, сектанты - лучшие люди на Земле, и вообще, да здравствует революция.
Зачем так - лозунгами - а, Лев Николаич?..
Дочитывать было сложно. Мешали вы мне, Лев Николаич, и довольно сильно.
Объясню, почему. Первое: я никак не могу разделить вашу позицию относительно того, что в тюрьмах сидят исключительно либо лучшие люди России, либо жертвы системы. Не спорю, всегда, во все времена, есть место судебным ошибкам - стоит хотя бы вспомнить пресловутое "дело Чикатилло". Но ведь были же и реальные преступники. Были! Можно сколько угодно либерастничать, утверждая, что "виновато общество", но здесь я могу возразить достаточно избитой фразой: несмотря на трудности и обиды на это самое общество, не все перли против системы, и не все совершали преступления. Как-то жили. Работали. Чего-то добивались.
Второе: у меня сложное отношение к смертной казни - я не могу назвать себя ни ее сторонницей, ни противницей. Но когда вы говорите о том, что осужденного лучше сразу расстрелять, чтобы не мучился, потому что "тюрьма его ничему не учит" - это, я вам скажу... А как же гуманизм? А как же "не убий"?.. А не лицемерите ли вы часом? А не двойные ли вы стандарты продвигаете?..
Ну и третье: можно не любить православную церковь, можно ругать священство, но то, как вы описали Таинство Причащения - это хула на Духа Святаго есть.
А вот стиль написания очень хорош. Герои... Их есть там?;)
ЗЫ: попробую дать вам еще один шанс. Но чуток попозже.

Едва дочитав "Анну Каренину", я сразу открыл следующую вещь Толстого. Давно я не держал в руках творений классиков 19-го века и, оказывается, изрядно по ним изголодался. Прежде всего, напишу пару слов об авторе.

Когда Набоков рассказывал своим студентам о Толстом, он начинал так: студенты заходили в темную аудиторию с закрытыми шторами, усаживались. Он включал первую люстру и говорил: это Пушкин. Вторую - это Лермонтов. Третью - это Гоголь. А потом разом поднимал все шторы и говорил: а это Толстой!

Да, в книгах Толстого много света, много цвета, много смыслов. Они густые, плотные и всегда имеют вкус. На этих текстах нужно учиться писать. Вот, кстати, попробую выписать свои выводы о том, как следует сочинять, сделанные в результате наблюдений за почерком Толстого в этом романе.

1) Сюжет - он должен катиться, как колобок. Маслову ведут на суд, ее детство, Нехлюдов просыпается, собирается, едет на суд, его детство, отношения Нехлюдова и Масловой в юности, их встреча в суде сейчас... Сюжет не идет, а именно катится, события цепляются одно за другое, объяснения и отступления не надуманны, а необходимы и едва поспевают за этим колобком.

2) Язык - он должен быть сочный, образный, меткий. Многими словосочетаниями Толстого наслаждаешься, как смакуют вишенку в компоте, удерживая ее на языке и перекатывая под небом...

3) Герои - их должно быть много и они должны быть разными. Описывать не общими фразами, а через характерные детали, жесты, прошлые поступки. Пусть они представляют разные срезы общества, разные типажи и характеры. Пусть они ссорятся, любятся, вращаются, но не стоят на месте...

4) Темы - хорошо писать не только о религии, любви, политике и т.п., а переплетать разные пласты бытия в одну ткань, как жизнь не состоит из отдельных молекул быта, веры, отношений, а существует вся сразу - цельная и полная.

Конкретно об этом романе: как по мне, Толстой здесь слишком откровенно навязывает свои взгляды, если бы морализаторство было не таким неприкрытым, книга была бы сильнее. Финал мне показался сплющенным, всю книгу ждешь, что же у Нехлюдова с Катюшей будет, а под конец оказывается, что для Толстого это неважно, а то, что важно для него, подано в формате чуть не проповеди.

Сейчас от Л.Н. я немного подустал (полторы тысячи страниц одного автора за полмесяца - все же многовато), но в будущем планирую продолжить знакомство. 9/10.

Поначалу было трудно читать: много новых слов, много фраз казачьих, совершенно другой мир, другие вещи, люди. Для меня эта книга была погружением в тот мир, в мир казаков, кавказа, станицы, кордона, охоты. Инетерсно было узнать для себя новые слова. Интересно было представлять персонажей, их быт, их жизнь. Черкеска, галун, бешмет, бурка, поршни, арба, папаха — то что сразу вспоминается, но остаётся еще много других. Язык очень богат и сложен для восприятия.

Переживал за главного героя. Сначала было отрицание его, отвращение к нему: самовлюблённый, безцельный, бросивший своё окружение. Но потом начал проникаться его жизнью, завидывать ему. Он оказался мужественным, думающим, добрым, смелым человеком. Он проходит стадии развития, осознания своей ситуации. От самовлюбленного, высоко себя ставящего (никогда не будет любить), до признания своей влюбленности.

Перед Олениным был выбор, который он поначалу не хотел воспринимать: не признаваться Марьяне и оказаться трусом, либо признаться и отказаться от своей прошлой жизни полностью, стать казаком, жениться на ней. Он выберает второе — мужественный, сильный поступок. И мир ему отвечает, он видит, что казаком он быть не может: не принимают его. А раз он не казак, то и Марьяне не муж. Всё рушиться и он уезжает. Заметьте колебания минимальны, нет стояния на месте годами, нет прятания от этого выбора, от этой реальности. Он понимает как он себя обманывает, он видит, что он хочет на самом деле себе счастья в любви, а не счастья в служении другим, отбрасывает эту ловушку, этот самообман и делает выбор. Это реализация свободы. Это здоровый поступок, человек. Оленин не проиграл, а исцелён. Да он потерял Марьяну, но приобрёл себя, он понял горькую, но правду — он не может быть казаком.

Книга описывает быт казаков-староверов, которые живут на границе России и Чечни, одинаково не любят ни русских, ни чеченцев, вынуждены принимать у себя в станице русских солдат, но душой больше склоняются к джигитам.

Как бытоописание книга интересна, но по сюжету довольно скучная. Казалось бы, тут и любовь, и соперничество за женщину, и набеги абреков, и лихая удаль. И все это так вяло и скучно написано, что только диву даешься. Толстой был бы не Толстой, если бы его главный герой не рассуждал о любви и самоотречении, но даже это как-то промелькнуло и закончилось чем-то непонятным.

Чем ближе к финалу, тем больше становилось понятно: без трагической развязки не обойдется. Предчувствие не обмануло, но и тут все как-то безэмоционально прошло.

В итоге самый сильный момент повести – блуждания Оленина в лесу, его размышления там. Но это всего одна глава. И природа описана неплохо, хотя и не всегда живописно. В целом впечатление от повести никакое, к сожалению.

В центре сюжета два главных героя: Катенька Маслова, обладательница "желтого билета" и одна из обвиняемых в деле об отравлении, хищении денег и убийстве купца Смелькова, и князь -  Дмитрий Иванович Нехлюдов , на суде является присяжным. Узнав в Катеньке Масловой жертву своего давнего увлечения, которую он "соблазнил" и бросил, Нехлюдов  решается ей помочь, и сделать все (даже жениться на ней) чтобы искупить вину за тот поступок, который по его мнению привел Маслову к такой тяжелой жизни.

Все ранее прочитанное мной у Льва Николаевича вызывало  восторг, но в эту историю я не смогла поверить, не смогла проникнуться к героям, мне вообще, в большинстве своем, непонятны их поступки и поведение. Из плюсов этой книги могу отметить только прекрасный слог и стиль автора, а еще моменты описания жизни Нехлюдова у тетушек, деревенскую жизнь и его первые чувства к Масловой.

Минусы: для меня так и осталось загадкой, как за пару дней Нехлюдов из холеного и эгоистичного человека смог стать таким самоотверженным филантропом?

Желание верить в искренность главного героя сдерживалось его склонностью к самолюбованию через проявление жертвенности. Все его поступки казались какими-то искусственными и показными. Особенно, в глаза бросился момент "облегчения", когда Маслова отпустила Нехлюдова с миром, предпочитая выйти замуж за другого.

Критикуя правовую и судебную систему страны Толстой обеляет всех заключенных, предлагает всех прощать и не наказывать. А что же делать с теми, кто убивает и насилует ради удовольствия и наживы? Тоже прощать, как в Евангелие сказано?

Не облегчало чтения и огромные описания жизни персонажей - кто кому друг, сват и брат,  которые далее как через две страницы исчезнут с концами, и больше никогда не встретятся.

В общем, хотя роман и знаковый, и критиковать такого великого автора я не в праве, но лично мне все это было не близко, а в  особенности то, что Лев Николаевич очень категорично навязывает свою точку зрения, деля всех только  на "развращенных" и  "невинных".

Последний роман Толстого, на написание которого ушло десять лет. Сюжетно он основан на реальной истории, которую поведал автору знаменитый уголовный адвокат - соблазненная богатым юношей девушка 'идет по кривой дорожке' и в итоге оказывается на скамье подсудимых за преступление, которого не совершала. В числе присяжных оказывается тот самый уже-не-юноша, осознает свою вину перед ней и пытается ее искупить.

Отсюда пошла история Катюши Масловой и Дмитрия Нехлюдова, которая предсказуемо у Толстого выросла в монументальное остросоциальное полотно русской жизни конца 19 века. Впервые в своем 'крупногабаритном' творчестве автор изображает не только жизнь дворянства и высших сословий, но опускается в самые низы, заглядывает в избы голодающих крестьян и в грязные остроги к каторжникам.
Глазами Катюши, заточенной в тюрьме, мы видим страдающих безвинно осуждённых людей с поломаной судьбой.
Глазами Нехлюдова, обивающего пороги разных судебных инстанций - сытую жизнь безразличных ко всему чиновников.
Этот контраст поражает и ведёт главного героя по пути осознания несправедливости жизни. Чем больше Нехлюдов общается с высшими слоями, тем больше понимает безысходное положение слоёв низших.
Автор вместе со своим героем старательно ищет ответы на извечные вопросы "кто виноват и что делать?" Панорама арестантских судеб, которая проходит перед глазами читателя, старательно призывает к одному весьма радикальному выводу - не имеют одни люди права судить других людей, не могут власть имущие судить бесправных, ибо сами условия жизни толкают их на преступления.

В романе очень много подобных философских рассуждений. Главным образом они вложены в уста Нехлюдова, который проходит свой путь духовного 'воскресения' (хоть, видится мне, и не до конца). Свой путь и у Масловой, но она по большей части служит своего рода проводником для Нехлюдова к той неприглядной стороне жизни, на которую он ранее не обращал внимания.
Чувствуется, что автор по мере написания менял фокус повествования, с Нехлюдова на Маслову, с Масловой куда-то вширь, и по итогу получилось глобальное 'исследование' природы социального неравенства. Вместе со своим героем Толстой изучал философские труды разных направлений, посещал заседания суда, беседовал с адвокатами и судьями, общался с арестантами.

У "Воскресения" нет финала как такового. Это открытая история. Открытая для героев. И открытая для дальнейших читательских размышлений. Толстой все же предлагает выход из сложившегося положения, выход весьма простой, с одной стороны, но с другой - утопичный, невероятный.
Посему этот роман будет актуальным, наверное, всегда.

Да, с некоторыми авторскими выводами, вложенными в уста Нехлюдова, я не согласна - арестанты почти все как на подбор изображены безвинно страдающими чистыми душами, мол, в таких обстоятельствах любой совершил бы преступление. Не любой.

Тем не менее, это было сильно. Тем более сильно, что с тех пор мало что изменилось.