Виктор Пелевин. Все повести и эссе

Мечтательным елейным голоском, закатив и полузакрыв глаза: «Ах-х, что может быть лучше, чем почитать Пелевина после Бодриякра? Это можно сравнить с графином коньяка после рюмки минеральной воды, с углом шкафа для мизинчика по пути ранним утром в уборную, с внезапным воспоминанием на утро о том, что ты вчера на нетрезвую голову учудил. Это такой флэшбек, когда внезапно понял, когда чёрно-белая контурная картинка внезапно раскрасилась, стала объёмной, ожила, вылезла с монитора и начала с тобой играть в прятки» — С. П.

«Македонская критика» - это небольшая штука, которая должна издаваться в виде предисловия к «Символическому обмену…» Бодрийяра. Яркая художественная зарисовка, которая в большинстве своём будет почти не понятна, если нету какого-либо предварительного знакомства с идеями французского философа. Впрочем, она вполне доставляет и без знания подтекстов, её можно прочитать чисто как художественный текст без всякого там и она вполне доставит, разве что только будет немного раздражать ощущение отсутствие почвы под ногами и постоянные упоминания странных имён.

Превосходная игра языка и смыслов, тонкий стёб на тему и без темы – это всё, что особенно характерно для более раннего Пелевина, то за что его любят и, как не странно, это именно то, за что его часто и ругают; с другой стороны многим это не мешает его ругать за отсутствие всего этого в поздних произведениях — парадокс. В этом смысле Пелевин универсален: разные люди за одни и те же вещи-приёмы его и ругают, и хвалят.

О чём текст? По сути мы тратим нашу жизнь на работу, что ни для кого не секрет. Но, нечто новенькое заключается в том, что, следовательно, тут имеется процесс символического обмена нашей жизни (жизненной энергии) на покупку отсрочки смерти. В некотором смысле мы конвертируем себя в получаемые нами деньги, которые становятся нашим откупом от смерти, а затем (после смерти) нашим остатком, отпечатком в мире, даже уже после того как мы из мира уходим. Чуете что получается? Ага, это почти что тот самый симулякр - копия, у которой уже нет оригинала. Всё это в рассказе вяжется с коммунистической формулой «советский человек после смерти живёт в своих делах». Кстати, между делом, примерно такая же идея развивается и в ещё одном его рассказе «Некромент».

Основная коллизия тут в том, что ставится под вопрос принцип эквивалентности этого обмена: один доллар заработанный дворником в Бомбее будет ли равняться одному доллару заработанному работником офиса, таким яппи в белой рубашке, например, в Вашингтоне?

Между делом Пелевин кидает небольшие камешки в клумбы великих французов, тонко подкалывая их по поводу содержания и способа преподнесения их идей. Для этого он использует Кику – такого экстравагантного, малость (да не малость, а - напрочь) сумасшедшего наследника-миллионера, обучавшегося философии в Сорбонне, - который «расстреливает» труды философов с «двух рук», по-македонски (Кика тут выступает некоторой моделью самого В.О., т.к. там между делом есть намёк на, кхм, знаменитую футболку, что позволяет его в какой-то мере ассоциировать с самим автором). Суть метода: резкие хлёсткие нападки на основные постулаты без какого-либо глубокого понимания сути идей. Так, например, он предлагает все утвердительные предложения в трудах Бодрийяра заменить на отрицательные, что не должно понести какого-либо ущерба смыслу, т.е. фактически ставит под сомнение осмысленность его трудов.

А теперь — суть, как бы пафосно это не звучало, бгг. В чём символический обмен? Углубимся в геологические слои. Раньше на земле были динозавры и прочие милые штуки, которые все весело подохли, сгнили и превратились в нефть, которую нынче качают нефтяные магнаты, с чего имеют неплохой профит — динозавры мертвы, остальные довольны. А что происходит с людьми после смерти? Получают ли они тоже жизнь в виде какой-либо новой субстанции? Кика решает, что да. Только они становятся не нефтью, а деньгами (исчо раз: «советский человек живёт в плодах своих дел»). Вот она главная способность Пелевина – адаптация, умение всё перевести на родную почву. Кто-нибудь когда-нибудь задумывался над этой советской формулой? Её знает-слышал каждый и не раз, но вряд ли хоть кто-то задумывался о её смысле.

Итак, динозавры нам оставили нефть, а люди – деньги; деньги и есть человеческий эквивалент нефти (человеконефть). Люди рождаются и умирают, от них остаются деньги – поэтому денег в мире всё больше и больше, а мировая элита – на подобии египетских жрецов, руководивших душами, - руководит этими деньгами-душами. Круто, мутно, запутано, но что-то в этом есть. А кем-чем ты, анон, желаешь стать после смерти?

И, возвращаясь к вопросу о равнозначности денег, Кика решает, что так быть не может, чтобы русские человекодоллары слились свободно с человеческими евродолларами и при этом не произошло ничего страшного. И Кика решает спасти Европу путём совершения акта символического обмена – обратного вывоза капитала с Европы в Россию, чтобы восстановить символический балланс. На сей коллизии и строится этот чудо рассказ. Дальше, чем всё закончилось, — читайте сами.

В итоге можно сказать, что этот рассказ - сферический постмодернизм в вакууме. Спеллчекер подчёркивает слово "постмодернизм", видимо, потому что его нет, - постмодернизма то есть нет, хе-хе. Отсутствие постмодернизма в постмодернизме это очень постмодернистско. Ну да ладно, так вот... в рассказе закрученный и мутный сюжет, куча отсылок, всякий стёб, много дискурса и симулякров, смешение реальности и фантазий. Категорически годно, читать стоит.

Когда-то мне пришлось делать доклад на тему поэтики Пелевина. Я нашёл одно заинтересовавшее меня исследование, касавшееся античных реминисценций в его раннем творчестве. Античный пласт оказался неожиданно огромным (впрочем, может его там и не было, но его нашли, хе-хе, филологи же!) Мы привыкли не замечать его античности за более явным буддизмом (впрочем, которого может тоже там нет, но мы его нашли, хе-хе, филологи же!) Мне ещё тогда задали вопрос: «что у Пелевина более весомо: античность или буддизм?» Тогда я задумался, ибо после той статьи этот вопрос действительно (в)стал достаточно неожиданно актуальным. Не помню, что ответил, но сейчас бы я сказал, что для Пелевина важнее Бодрийяр и прочие французские друзья человечества.

После ОМОН ра, с лихой долей юмора  с перцем прошёлся по советскому строю Виктор наш Олегович в "дне бульдозериста". Сочная сатира с неприятными запахами, настолько едкая и близкая по координатам к точке прицеливания. Обилие маюгов вместо похабщины облегчает восприятие текста и диалоги  персонажей прописаны феноменально. Мне от начала до конца хотелось смеяться, хотя вроде описываемые вещи в рассказе не совсем то и весёлые, а местами унылые. Пелевин изобразил свой мрачноватый мир, с набором символов советского быта, в котором основными направлениями промышленности являются водородные бомбы и химическое оружие. Мир, где больные от радиации и пьянства родителей дети играют на помойках и курят в 10 лет.  Мир, где взрослые-работяги пьют на детских площадках, в песочницах, на качелях, где они не помнят себя, кроме пунктов биографии, не задумываются вообще ни о чем, а просто живут по инерции. Заблуждение конечно сравнивать с действительностью, и тем более ошибка с реальностью. К творчеству Пелевина надо относится с чувством юмора и фантазией. Не ошибусь, если отмечу , что ранее творчество Пелевина это и есть , то самое, что можно читать и перечитывать, позднее уже всё скукота и пережевывание.

Не буду оригинальной, если скажу, что и у меня во время чтения играли в голове песни БГ и Машины времени о поездах. Правда для меня, родившейся на маленькой железнодорожной станции в уральской глубинке и много лет мечтавшей СЕСТЬ в поезд и уехать, чтобы начать жить, было сложновато понять, как кто-то хочет СОЙТИ с поезда. С другой стороны, обитателей поезда «Желтая стрела» тоже можно понять – жизнь там не очень, я все думала, случились бы эти поиски смысла жизни, если бы ГГ родился в комфортабельном СВ «загнивающего запада»? Когда «весь мир – бардак» невольно начинаешь думать «остановите землю – я сойду».
Композиция повести уже знакома – есть ученик и учитель, есть осознание «что все не так как надо» и много другой рефлексии, полной неуловимого эгоизма – герой даже не пытается не то, что улучшить жизнь в поезде, он об этом вообще не думает – все мысли о себе, любимом, и о том, как бы вырваться из этого грохочущего ада. Он только наблюдает жизнь вокруг, и зарисовки этого мира, пожалуй, лучшее, что есть в повести – кто-то покорно принимает жизнь такой, какая она есть, кто-то бухтит, что «раньше было лучше», но быстро «переобувается в воздухе», как только подворачивается возможность стать людоедом, кто-то решает для себя, как Скарлетт из «Унесенных ветром», что лучше будет красть и убивать, чем будет жить в «общем вагоне», кто-то в попытках обрести внутреннюю свободу залазит на крышу вагона, кто-то находит утешение в религии, кто-то продает себя. Не смотря на весьма узнаваемые картинки из 90-х, типажи вполне применимы и к современной нашей жизни, возможно, потому что не так уж изменились наши люди? Или потому, что в любом обществе есть иерархия и всегда находятся люди, которые пытаются в ней подняться на более высокую ступень, не важно законным или незаконным способом? Особенно мне понравился момент с художником, который честно говорит, что мне не до твоих духовных метаний, у меня ребенок скоро родится, которому здесь жить. Вот это мне очень близко – да, возможно вся наша жизнь лишь фикция и мы едем лишь для того, чтобы доехать до сломанного моста или быть выкинутыми в окно, но все же как-то более человечно что ли любить, рожать детей, остаться и стараться улучшить жизнь вокруг, а не просто сбежать, а вы тут катитесь дальше в пропасть. В общем не видать мне белых слонов и нирваны:) Я помню, что я лишь пассажир, но из этого поезда меня вынесут только ногами в перед, и пусть дальше стучит колесо сансары!

Ну что тут скажешь, просто прекрасно. Давно я не читала чего-нибудь настолько крышесносящего. Люблю, когда книга меня удивляет, здесь же автор удивлял меня постоянно, каждый раз вышвыривая в какой-то другой мир, иную реальность. Невозможно было даже предположить, где ты окажешься в итоге и кем. А чувство, что все мы мертвы или спим, постепенно усиливалось (вот как теперь доставать из банки мёртвые солёные огурцы своими живыми пальцами, если они, конечно, ещё живые).

И да, не знаю, как воспринимают повесть «Принц Госплана» те, кто никогда не играл в игру "Принц Персии" (первую версию), меня же эта повесть заставила очень живо вспомнить, как в 1991 году я ходила к брату на работу, специально, чтобы поиграть в эту игру, и работал он как раз в госучреждении – программистом в Собесе. Потом в какой-то момент я поняла, что постоянно вижу перед глазами, как подтягиваюсь, прыгаю, бегу и т.д., мне стало страшно, и больше я в компьютерные игры не играла.

P/S/ Читалось под музыку Ника Кейва.

Ищите свой луч света и стремитесь к нему, даже если ваш мир всего лишь «Бройлерный комбинат имени Луначарского».
Потому, что счастье в познании, счастье в полете, а не в приближенности к кормушке.

Блестяще выполненная аллегория на нашу жизнь.
У меня всегда вызывают удивление и восхищение подобные шедевры: как в произведении небольшого объема удается сконцентрировать обилие поднимаемых тем, облечь все это в нестандартную форму, где каждое слово – ярко и точно, где каждая фраза – афоризм.
В чем-то сродни «Кроликам и удавам» Искандера.
Неожиданно отличное первое знакомство с Пелевиным. Я в восхищении!

Редко читаю рассказы, но вот Пелевина похоже стоит почитать именно в малых формах. Так понимаю, "Желтая стрела" относится к ранним его произведениям, к тем, что помягче и оптимистичнее. И они так греют душу.
Хотя тут сразу и не скажешь, где оптимизм. Весь наш окружающий мир сведен до убогого существования в вагонах длинного и вечного поезда, который идет куда-то в неведомую даль. Люди настолько давно так живут, что уже не слышат стука колес - он слился с их существованием. Все, что за окном - лишь декорации и место, куда сплавляют покойников. За окном жизни нет. Настоящая она только здесь - на этих купейных полках, в плацкартных вагонах, в бедном вагоне-ресторане... Здесь даже есть своя культура, все больше на вагонно-путейную тему. Люди живут в этом вагонном мире и считают, что это единственная реальность. Но находятся и те, кто пытается выйти за эту реальность, шагнуть дальше. Фигурально говоря - сойти с поезда, который никогда не останавливается.
Это такой насмешливо-философский взгляд на наш мир. Мол, вы живете в своем устоявшемся мирке и не верите, что есть и другой мир - выше, глубже, больше, в иных измерениях, в иных системах координат. Надо только задуматься, приглядеться, прислушаться, посмотреть под другим углом. И понять, что то, к чему мы привыкли не есть единственное и незыблемое.
И не важно, что на самом деле наш мир не бесконечный поезд, а Земля, огромная, неизученная до конца и красивая. Все равно хорошо бы посмотреть вокруг и внутрь себя, или как-то ещё, или просто поверить, что есть более сложный и красивый мир, мир "над", по сравнению с которым наш может выглядеть бедно и убого. Конечно, автор изобразил это в иронично-пародийной форме, но все же... По-крайней мере я поняла его так)

Наверное, это первое прочитанное мной произведение Пелевина, которое мне понятно. Оно не ломает мозг, не заставляет его сворачиваться калачиком и ненавидеть первого человека, который придумал литературу. Не смотря на глубокие смыслы и метафоричность, читается очень легко. То ли притча, то ли размышление о жизни, сдобренное образностью и сатирой. К сожалению или к счастью (зависит от того, с какой стороны смотреть), совершенно нетипичное для автора. Про сюжет говорить не буду - повесть нужно просто прочитать, много времени это не займет.