Человек, который смеется

Многоречивость ночи столь же зловеща, как и её безмолвие. В ней чувствуется гнев неведомого.
Ночь скрывает чьё-то присутствие. Но чьё?
Впрочем, следует различать ночь и потёмки. Ночь заключает в себя нечто единое; в потёмках есть известная множественность. Недаром грамматика, со свойственной ей последовательностью, не допускает единственного числа для слова "потёмки". Ночь - одна, потёмок - много.
Разрозненное, беглое, зыбкое, пагубное - вот, что представляет собою покров ночной тайны. Земля пропадает у нас под ногами, вместо неё возникает иная реальность.
В беспредельном и смутном мраке чувствуется присутствие чего-то или кого-то живого, но от этого живого веет на нам холодом смерти. Когда закончится наш земной путь, когда этот мрак станет нам светом, тогда и мы станем частью этого неведомого мира. А пока - он протягивает нам руку. Темнота - это рукопожатие. Ночь налагает свою руку на нашу душу. Бывают ужасные и торжественные мгновенья, когда мы чувствуем, как овладевает нами этот посмертный мир.
Нигде эта близость неведомого не ощущается более явственно, чем на море, во время бури. Здесь ужас возрастает от фантастической обстановки. Древрий тучегонитель, по своему произволу меняющий течение людских жизней, располагает здесь всем, что ему требуется для осуществления любой своей причуды: непостоянной, буйной стихией и рассеянными повсюду равнодушными силами. Буря, природа которой остаётся для нас тайной, только исполняет приказания, ежеминутно повинуясь внушениям чьей-то мнимой или действительной воли.
Поэты всех времён называли это прихотью волн.
Но прихоти не существует.
Явления, подвергающие нас в недоумение и именуемые нами случайностью в природе и случаем в человеческой жизни - следствия законов, сущность которых мы только начинаем постигать.