Война и мир. Том 4

– …все эти восхваления Наполеону. Как иначе заговорило все. Мне кажется, ежели бы я даже продолжал думать о Наполеоне то же, что думал прежде, я бы изменил своим мыслям, только чтобы не быть заодно с этой толпой.

– Знаешь, милый мой, я остаюсь в Петербурге – я получил предложения, от которых не могу отказаться. И в самом деле, такое время, такие перевороты, так кипит все, так трещит гнилое, старое, что нельзя удержаться не приложить руки.

Пьер шутил и изредка блеском своей французской болтовни, несмотря на невыгодное положение мужа в гостиной жены, обращал на себя внимание. «Да это ничего, не обращайте внимания, это мой муж», – при этом говорило выражение лица графини.

Одно, в чем она вполне сходилась с графиней, это был ее страстный восторг вообще к французам.
– Это глава всех наций. Быть французом и принадлежать к дворянству, – говорила она.

«Как могут они ее слушать и как она может так искусно притворяться, что она все это понимает и что она не дура?» – думал Пьер, слушая свою жену.

Четыре года после последнего своего светского вечера с Анной Павловной князь Андрей слушал теперь восторженные речи о Наполеоне, том самом, который прежде предавался проклятиям.

Андрей был теперь особенно хорош собою и держал себя в гостиной так свободно и презрительно, что женщине приятно было бы смутить его.

Графиня Безухова принимала гостей и приняла князя Андрея с тою особенной непринужденностью и уверенностью в своей безупречности, которой никогда не бывает у добродетельных женщин.

Пьер в свете, в гостиной жены, был как всегда оживленно говорлив и возбудительно спорлив. Он со всеми был одинаков и во всех, казалось, искал только мысли.

…муж, именно такой муж, как Пьер, был необходимым условием для вполне модной женщины.